Исследование Апокалипсиса
Шрифт:
Идея бога-спасителя — сына божьего отнюдь не вечная. Она не появлялась ни в первобытном обществе, ни в античности, ее не знал ни зороастризм, ни египетский религиозный мир, их боги, когда нужно, спасали людей и помогали им. Древнегреческие боги вообще жили и действовали среди землян и часто практически не отличались от них. Здесь я подхожу к очень сложному вопросу: почему появился Христос, почему сына Бога как нового Бога и спасителя не знали другие религии?
И представляется, что главная причина не в том, что еврейский народ много страдал и на его долю выпали самые тяжкие испытания. У многих других народов была не лучшая судьба, и они стояли на грани полного уничтожения. По-моему, дело в том, что у евреев был только один Бог, а он был суров, жесток и скор на расправу. От него трудно было ожидать прощения и помощи, а других богов
Теперь обратимся к зороастризму и исламу. Это монотеистические религии, но лишь формально, поскольку Заратустра и Мухаммад вполне успешно выполняют функции добрых, прощающих божеств, им вполне можно доверять, обратиться с мольбой, и они могут стать посредниками между людьми и богами.
Вот почему был «изобретен» Иисус — как противоположность Яхве, что он и не скрывал, например, в Нагорной проповеди. Он, в конце концов, не выдержал роли и в Апокалипсисе превратился в свирепого тирана, но в христианстве в основном сохранился в доапокалиптическом виде как добрый, милосердный, прощающий Бог. Думаю, что как раз строжайший монотеизм иудаизма стал причиной того, что он, произведя на свет великую всемирную религию, сам остался верой только одного, небольшого по численности народа. В христианстве было и осталось три бога и богиня, а монотеизм одна лишь видимость. Вот почему, например, Булгаков писал об этой богине, которая, несомненно, является одной из ипостасей Великой Матери, что кто не почитает ее, не знает и Христа, и вера во Христа, не включающая в себя почитание богородицы, есть иная вера. Дева Мария, по мнению Булгакова, есть райский цвет, расцветший на древе всего человечества.
Ничего удивительного или неожиданного в этих сладчайших словах нет. Если бы богоматери не было, христианство, став на путь многобожия, назвало бы другую богиню, олицетворяющую женское начало. Дева Мария — это христианская Изида. Что касается иудаизма, то его строгое единобожие стало одной из причин некоторой изолированности еврейского народа и в то же время его исключительной преданности своему Богу, а следовательно, своей культуре, образу жизни, ценностным ориентациям, отношениям с другими народами и их культурами.
Христианство много раз пыталось доказать недоказанное, а именно, что Бог един, как это ни абсурдно, в трех лицах. Если следовать этому утверждению, то еще до рождения Христа Яхве (т. е. на протяжении всего Ветхого Завета) уже как бы был каким-то непостижимым образом не просто соединен со своим сыном, но даже слит с ним. Это грубо противоречит не только здравому смыслу, но и самому христианскому учению, включающему в себя и Ветхий Завет, в котором бог-отец действует исключительно один. Правда, в книгах некоторых пророков вдруг появляется мессия или некто похожий на него, но лишь эпизодически и его ни в Библии, ни затем в богословии никто не посмел назвать богом. В этом, впрочем, нет ничего удивительного, поскольку Ветхий Завет есть сочинение совсем другой религии — иудаизма, которая не нуждается в доказательствах своего монотеизма.
Но если богоматерь — это Изида, то Яхве в христианстве отнюдь не Озирис или Зевс, т. е. неверховный бог, словосочетание «бог-отец» лишь подчеркивает его наивысший статус, и христианство вовсе не оспаривает того, что именно он, и никто другой, является творцом земли, космоса и всего живого. Яхве выступает еще и отцом спасителя, формально выступая верховным божеством, хотя в христианстве реально верховный и главный — Христос. Отцом же мессии Яхве стал только в связи с тем, чтобы отдать сыну часть своего божественного (сверхъестественного) потенциала. Если бы не было такой необходимости, без него бы прекрасно обошлись.
Появление Христа и христианства представляет собой классический образец мифологизации: в результате потребности в альтернативе Яхве появилась идея мессии вначале в лице Илии, Михаила и др. Она окрепла в условиях исторических катастроф еврейского народа, и бродячий фанатичный проповедник Иешуа оказался весьма подходящей фигурой для опредмечивания названной потребности, у него было более или менее сложившееся учение,
Его мать была мифологизирована позднее, в ней тоже была острая необходимость. В качестве богини-матери она просто не могла не вознестись после смерти на небо. Она заключила такой же завет с христианской частью человечества, что и ее сын. Вполне естественно, что он занимает в мифологии намного больше места, чем она, но ее религиозный статус более чем самостоятельный, в первую очередь потому, что она представляет в христианстве Великую Мать.
Стоит отметить, что признание пришло к Иисусу не сразу, о чем говорят и евангелисты, да и он сам, вероятно, тоже не сразу поверил в свое исключительное призвание. Об этом красноречиво свидетельствует то, что он подвергся крещению Иоанном Крестителем, то есть этот очень важный ритуал новой религии — посвящение в нее — совершил не мессия, а другой человек, пусть и очень авторитетный.
Мессия ушел из жизни, скорее всего уверенный в том, что божье царство приблизилось, сатана растоптан, а смерть побеждена.
Глава IV. Апокалипсис и тоталитарные идеологии
По своим идеям и ценностям, отношению к человеку, предлагаемым путям и способам решения наиболее важных проблем, по своему общему настрою Апокалипсис удивительно напоминает тоталитарные, в первую очередь коммунистические (большевистские) и национал-социалистические (гитлеровские) концепции и идеи, выраженные в программах, манифестациях, высказываниях вождей, их произведениях. Схожесть и идентичность подтверждается не только совпадением тех или иных выводов, положений, концепций, тоталитарных теорий в целом и Откровения, но и самой практикой: церкви — в жестоких преследованиях инакомыслящих, прежде всего инквизицией; тоталитарных режимов — в массовых и беспощадных репрессиях.
Следует выделить такие общие идеи:
1. Отрицание возможности сколько-нибудь постепенного, эволюционного развития общества, утверждение острой необходимости мгновенного, скачкообразного, революционного шага.
2. Неприятие любого инакомыслия, его резкое и безоговорочное осуждение, преследование и уничтожение носителей иных идей наряду с непоколебимой верой в собственную непогрешимость и владение конечной истиной.
3. Решимость идти даже на колоссальные человеческие жертвы ради достижения своих целей и воплощения своих идей.
4. Отношение к отдельной личности как к ничтожной песчинке, заслоненной всем человечеством.
Тоталитарное мышление по существу является апокалиптическим: то же видение сверхдальних перспектив и уверенное определение сверхдальних целей и задач, та же катастрофичность и крайность мышления и в целом мироощущения, призывы к суровому суду над противниками и отсутствием сомнений в праве вершить такой суд. Откровение как эсхатологическое сочинение с коммунизмом и нацизмом роднит и то, что все они устремлены в будущее, у них, образно говоря, нет настоящего. Если это утверждение звучит слишком резко, то можно сказать и по-другому: настоящее для них значимо лишь постольку, поскольку в нем начинает твориться будущее. Сила любого эсхатологического учения (коммунизм и нацизм не исключение) сконцентрирована в жизненно важных обещаниях, реальность, обоснованность и достоверность которых определенная и очень многочисленная часть общества, а именно толпа, проверить не только не может, но и не желает. Она в них слепо верит. Лидеры учения через толпу навязывают его всему обществу.