Ист-Линн
Шрифт:
— Напротив, собираюсь. Сегодня утром мне сделали одно предложение.
— Какое же?
— Быть членом парламента в качестве представителя от Вест-Линна.
— Ах, мой друг, как я рада! Как я горжусь тобой! Да, ты заслуживаешь этой чести, Арчибальд.
С этими словами Барбара кинулась ему на шею, как ребенок, и крепко целовала его. Тут в передней раздались громкие шаги. Кто мог появиться в этой час? Не кто иной, как мисс Корни, со сжатыми губами и высокомерным взором.
Корнелия видела своего брата, бегущего по улице в сопровождении местных судей; но она совершенно напрасно стучала
— Что это за толпа народа, мистер Дилл?
— Это депутация, мисс.
— Какая депутация?
— Депутация от города. Мистеру Арчибальду Карлайлю предложили стать членом парламента, дорогая мисс.
— Надеюсь, Арчибальд выпроводил их, как они того заслуживали.
— Он обещал дать им ответ завтра утром.
— Что? — воскликнула разгневанная мисс Корни. — Уж не намекаете ли вы, что он примет это предложение?
— А почему бы и нет, мисс Карлайль? Это очень большая честь, которой мой хозяин достоин во всех отношениях; это, так сказать, возвысит его надо всеми нами.
— Если ему так нужно повышение, то пусть сделается флюгером на крыше своего дома и вертится в разные стороны.
С этими словами мисс Корни быстро вышла из комнаты, сбежала по лестнице, ведущей в ее уборную, надела шляпку, схватила первую попавшуюся под руку шаль и устремилась в Ист-Линн.
— Где Арчибальд? — грозно спросила она, заметив Барбару.
— Он здесь. Что случилось?
Карлайль, услышав голос сестры, вышел к ней навстречу.
— Мне сказали, будто ты подумываешь стать членом нижней палаты в качестве представителя от Вест-Линна! — заявила Корнелия.
— Да, мне сделали такое предложение.
— Я желаю знать, отказался ли ты?
— Напротив, я намерен согласиться.
— А подумал ли ты о расходах, которые тебе предстоят?
— Да, я обо всем подумал. Расходы предстоят самые незначительные, всего лишь несколько сотен фунтов, — заметил он добродушно.
— В таком случае ты откажешься от своей профессии? — продолжала она с негодованием.
— Вовсе нет, Корнелия; Дилл станет во главе конторы.
Мисс Карлайль, вне себя от гнева, быстро повернулась к Барбаре:
— Это вы надоумили его, сударыня?
— Нет, — ответила Барбара, — он решил принять это предложение еще прежде, чем посоветовался со мной. Во всяком случае, я одобряю его решение, — прибавила она.
— В самом деле? Так позвольте же мне вас поздравить и позавидовать печальной жизни, которую вы будете вести в одиночестве.
— Но я не имею ни малейшего намерения оставаться здесь, — возразила Барбара, подходя ближе к Карлайлю. — Он берет меня с собой.
Возмущенная донельзя Корнелия окинула своего брата и Барбару негодующим взором.
— Так это дело уже решенное?
Арчибальд ответил утвердительно, и мисс Карлайль, не произнося больше ни слова, собралась уйти, но прежде перевязала ленты на своей шляпе, скомкав их дрожащими пальцами, отчего получился самый безобразный бант в мире.
— Ты не должна уходить от нас вот так, Корнелия, — заметил ей брат, — останься
— Благодарю вас, кушайте себе на здоровье, а я сыта, — проговорила Корнелия с разгневанным видом. — Дожить до того, чтобы увидеть, как сын моего отца пренебрегает своей профессией! И ради чего?..
С этими словами она торопливо вышла из замка и направилась к себе.
Через три дня во всех местных газетах напечатали объявление о том, что Карлайль выбран представителем Вест-Линна, и на всех стенах городка было написано крупными буквами: «Да здравствует Карлайль! Мы все за Карлайля!»
Глава VI
Сэр Фрэнсис Левисон у себя дома
Сэр Фрэнсис Левисон был самым ярым последователем тори и вдруг перешел в ряды оппозиции, став ревностным радикалом. Узнав об этом превращении, друзья его крайне изумились; со всех сторон слышался вопрос: что могло побудить его так быстро изменить убеждениям своих предков? Между тем причина была самая простая. Денежные обстоятельства сэра Фрэнсиса Левисона крайне расстроились, и, чтобы поправить их, он прибегнул к единственному средству, то есть отрекся от своих политических убеждений — если только он когда-нибудь их имел — и польстил радикалам в надежде занять у них какое-нибудь выгодное местечко.
Едва получив наследство от сэра Питера, он начал вести самую беспорядочную жизнь. Он взял в жены сестру той самой Бланш Чаллонер, с которой поступил бессердечно, подавая ей напрасные надежды. Женитьба эта только ускорила его крах, потому как с тех пор он стал жить на широкую ногу, предаваясь всевозможным развлечениям, играм и попойкам. У него ничего не осталось, кроме долгов, и так как он не пользовался уважением соседей, то никто не изъявлял желания выручить его из беды. Такое безвыходное положение и внушило ему мысль устроиться в качестве секретаря при одном богатом лорде. Благодаря родственным связям с семейством этого последнего и участию в делах парламента ему удалось получить желаемое место.
В одно прекрасное солнечное утро в одном из аристократических кварталов Лондона, в великолепной гостиной, сидела молодая белокурая женщина с голубыми глазами и нежным цветом лица. Она сидела с опущенной головой, пребывая в глубокой печали. Это была леди Левисон. Уже три года ее судьба была связана с судьбой Фрэнсиса Левисона, и любовь, которую она некогда чувствовала к этому человеку, сменилась ужасом и презрением.
Двухлетний мальчуган, их единственный ребенок, весело резвился в этой же самой комнате. Но мать, казалось, не обращала на него ни малейшего внимания. Вдруг дверь с шумом распахнулась, и молодая женщина, увидев перед собой сэра Фрэнсиса Левисона, гордо выпрямилась.
— Мне нужны деньги, — обратилась она к мужу, бросив на него яростный взгляд.
— В самом деле? — отозвался Левисон. — И что же? Мне они также нужны.
— Я вчера говорила вам и сегодня повторяю: мне нужны деньги!..
— Вечно одна и та же песня! — холодно произнес муж. — Разве я могу сделать невозможное? Ты точно с таким же успехом можешь требовать у меня денег, как у этого мальчугана.
— У этого мальчугана! — в бешенстве воскликнула женщина. — Зачем только Бог дал ему такого отца?!