История Деборы Самсон
Шрифт:
Солдаты и офицеры вокруг меня очнулись.
– Ну и Шертлифф, скажу я вам. Неплохо! – хмыкнул фон Штойбен, но генерал Вашингтон уже забыл про Дорнана.
– Патерсон, – сказал он. – Нам только что доложили о трудностях в Филадельфии. Раз здесь мы закончили, нужно заняться новыми дезертирами.
– Я прослежу, чтобы мистера Дорнана доставили обратно в Уэст-Пойнт, – предложил полковник Джексон.
Дорнана подхватили под мышки и потащили в госпиталь, располагавшийся в другом крыле
На скуле у генерала Патерсона осталось два пятнышка крови. Его светлые глаза сверкнули, когда он взглянул на меня.
– Самсон, у тебя нос кровит, – безучастно заметил он. – Возьми у Мэгги ту мазь и спроси у доктора Тэтчера, не найдется ли у него лишнего куска льда. Приложи к щеке.
И он, и другие офицеры вернулись в дом, последовав за генералом Вашингтоном, а я осталась стоять, по-прежнему сжимая в руках ружье с такой силой, что костяшки пальцев побелели.
– У вас будет синяк под глазом, – заметил генерал, когда час спустя мы уезжали из дома Робинсона.
– Да, сэр.
Скула чуть пульсировала, кожу саднило, но ни сильной боли, ни значительных повреждений не было.
Он собрался ответить, и я поняла, что он переживает из-за этого сильнее, чем я. Но с нами вместе двигался небольшой отряд, в котором ехал и полковник Джексон, сообщивший, что Дорнан останется на ночь в госпитале и его переправят под охраной в Уэст-Пойнт, когда станет ясно, что его можно допрашивать. Обстоятельства не благоприятствовали беседам, тем более личного характера, и генерал со мной больше не заговаривал.
Генерал Вашингтон посылал нас в Филадельфию, и генерал Патерсон мучился от тревоги и нетерпения, пока мы ожидали парома, который должен был переправить нас на другой берег реки. Солдаты одного из подразделений Пенсильванского фронта, все новобранцы, забаррикадировались в здании филадельфийского Капитолия и угрожали уничтожить его и напасть на членов Конгресса, если не будут удовлетворены их требования. Вдобавок к этому в городе летом свирепствовала желтая лихорадка, так что он не был готов к новым испытаниям.
– Моя бригада завтра рано утром выдвигается в Филадельфию, – сообщил генерал Патерсон конюшему Джо, когда мы спешились у Красного дома. – Агриппа и полковник Костюшко тоже поедут с нами, но Костюшко – и его лошадь – обратно не вернутся. Лошади должны быть готовы еще до рассвета.
Джо кивнул – ему никогда не приходилось повторять дважды – и повел Ленокса и Здравого Смысла к стойлам, что-то приговаривая, пока кони послушно следовали за ним.
– С чего мне начать сборы, генерал? – спросила я.
– Идем со мной, Самсон, – коротко ответил он.
Он
Я подошла к кувшину, чтобы налить генералу стакан воды, и мельком взглянула на свое отражение в зеркале над комодом. Лицо не слишком пострадало. Щека не распухла. Синяка почти не было видно. Я решила, что через день-два все пройдет. Мне случалось выглядеть хуже.
Генерал принял у меня стакан, не сказав ни слова, и выпил его до дна, а потом умылся над тазом и резким голосом приказал мне тоже умыться. Когда я выходила из кабинета, он сел в кресло и раскрыл какую-то папку, но, когда я спустя несколько минут вернулась и села напротив, он глядел в окно, опустив локти на подлокотники, сложив пальцы домиком и оперев на них подбородок.
– Генерал?
– Да?
– Сэр, что вас тревожит?
Он набрал полные легкие воздуха.
– Мне не понравился намек рядового Дорнана, – тихим, твердым голосом ответил он.
Мне не нужно было спрашивать, что он имеет в виду. Я знала. Меня это тоже покоробило. Смутило. А еще наполнило гневом, который помог мне сбить мерзавца с ног. Но меня удивило, что генерал так легко признался в своих чувствах. Обычно мне приходилось уговаривать, ждать, пока он соберется с мыслями, но теперь он продолжал говорить, глядя в сгущающиеся сумерки. Солнце садилось, подсвечивая фиолетовым облака, парившие на фоне зеленых утесов, но я не думала, что генерал обратил малейшее внимание на яркие краски неба.
– Генерала Вашингтона не занимает, кого выбирают себе в адъютанты его офицеры, – пробормотал он.
– Сэр?
– Всем известно о склонностях фон Штойбена и его отношениях с адъютантами, но он гениальный военный, и я уверен, что сам Господь послал его нам. Привел сюда из Пруссии. Вот что важно для генерала Вашингтона.
– Тогда отчего вы так огорчены? – спросила я, чувствуя его смятение, растерянность, разгоряченность.
Он повернулся ко мне и пригвоздил к месту взглядом:
– Дебора, вы надеетесь дожить до конца этой войны?
Его вопрос так меня ошеломил, что я лишь молча смотрела на него, но он продолжил:
– Не думаю, что надеетесь. И, вероятно, как раз поэтому вы чертовски смелы, потрясающе расторопны и умелы. И это меня восхищает. Я наблюдаю за вами уже больше года. Вы постоянно совершаете вещи, которые привели бы в ужас любого, не говоря о женщине, которая никогда прежде не видела войны и не участвовала в ней. Вы будто ничего не боитесь. Я полагаю, это оттого, что вы ждете смерти и смирились с ней.