История философии. ХХ век
Шрифт:
Мне представляется очень сложным найти набор ясно определенных высказываний, таких, которые могли бы помочь отличить экзистенциализм от всех других философий. Однако в то же время возможно дать некоторые общие ориентиры, которые помогут выявить дух и общее стремление движения, не давая нам, однако, возможности определить экзистенциализм в строгом смысле слова "определить". Без этих ориентиров определение было бы равно приложимо к любому автору, который в общем классифицируется как экзистенциалист.
151
В своей работе "Экзистенциализм изнутри" (1953) Э.А. Аллен описывает экзистенциализм как попытку философствовать с позиции деятеля, нежели, как то было принято раньше, с позиции наблюдателя. И мне на несколько мгновений хотелось бы задуматься, может ли это различие помочь нам понять экзистенциализм.
Общая природа этого различия может быть легко прояснена, как мне представляется, при помощи примеров. Позиция Аристотеля, так как она выражена в эзотерических или педагогических работах, это главным образом безличная позиция ученого. Он наблюдает за миром и анализирует, например, то, как различные смыслы, в которых может использоваться слово "причина" в качестве базовой категории,
152
Однако, хотя и не составляет большого труда увидеть действительное различие между философскими позициями Аристотеля и Кьеркегора, совсем не легко определить или точно описать различие между наблюдателем и деятелем. Мы не можем провести его необходимым образом просто по присутствию или отсутствию страстного интереса. Известно, например, что Гегель в некотором смысле был страстно заинтересован в разработке деталей диалектики. И все же Гегель обычно считается, и, несомненно, так считал Кьеркегор, самой противоположностью экзистенциальному мыслителю. Невозможно определить это различие и по отношению к конкретным проблемам. Возьмем, например, проблему человеческого имморализма. Вполне возможно, что человек рассматривает эту проблему весьма отстранение Он проверяет доказательства за и против человеческого имморализма; однако, возможно, ощущает, что ответ не важен для его личности. Он рассматривает эту проблему во многом сходно с тем, как он мог бы рассматривать проблему в чистой математике или лингвистике. Другой человек, однако, может чувствовать, что решение проблемы имеет для него, как индивидуального существа, жизненную важность и что на карту поставлена ценность его жизни и моральных борений. Проблема в определенном смысле одна у обоих. Но первый отстранен и принимает позицию наблюдателя, тогда как последний не отчужден, а вовлечен и принимает позицию деятеля. Можно сказать, разумеется, что нет философии без отстраненности. Философствование неизбежно влечет за собой отступление от сферы непосредственного опыта; она включает рефлексию и, таким образом, универсализацию. Поскольку Кьеркегор философствует, он неизбежно переходит от экзистенциального уровня к уров
153
ню рефлексии, и до этой степени он становится зрителем. Это кажется истинным. Но различие, которым мы озабочены, это не различие между деятелем и наблюдателем, это различие между философствованием с позиции наблюдателя и философствованием с позиции деятеля. И мысль, которую мы хотим выразить, заключается в том, что экзистенциализм - это попытка философствовать скорее с позиции деятеля, чем с позиции наблюдателя. Это, очевидно, означает несколько вещей. Во-первых, это означает, что проблема, которую рассматривает философ, представляется ему вырастающей из его собственной персональной экзистенции индивидуального человека, который свободно определяет свою судьбу, но который ищет ясности, чтобы иметь возможность делать это. Во-вторых, это означает, я думаю, что проблема представляет для него жизненный интерес, а не просто результат привходящих обстоятельств, поскольку он есть человеческое существо. Например, для советского ученого может быть вопросом жизненной важности разрешить научную проблему, которую ему поручили. Но насколько ни была бы она жизненно важна для его дальнейшего благополучия и счастья, проблема, взятая сама по себе, не является для него такой, которая возникает и обязана своей важностью просто тому факту, что он есть индивидуальное свободное человеческое существо. В-третьих, попытка философствовать с позиции деятеля требует, чтобы некто не пробовал решить проблему забыть себя и свою личную вовлеченность, пытаясь принять, например, позицию Абсолюта, для которого отдельные люди не имеют никакого значения. Я не могу сказать, что удовлетворен этим прояснением различения, но не хочу тратить время на дальнейшие изыскания. Я хотел бы спросить, действительно ли экзистенциалисты пытаются философствовать с точки зрения деятеля?
154
Я думаю, мы можем сказать и о Кьеркегоре и Марселе, что они персоналисты, в том смысле, что их рефлексия вытекает из личного опыта, который обладает для них глубоким значением и важностью, и что они оба заинтересованы прежде всего в проблемах, которые ощущаются ими как лично значимые. Я уже отмечал связь биографии и философии в случае Кьеркегора. И справедливо, я думаю, считать, что философия Марселя есть выражение или часть его собственного духовного мира. Как мы увидим позже, он делает отчетливое различие между "проблемой", с одной стороны, в которую не вовлечено бытие вопрошающего, и "тайной", с другой стороны, которая требует не применения универсального технического метода в сугубо отстраненной манере, а скорее мысленного проникновения в данные, которые вовлекают бытие вопрошающего. Марсель пытается, например, постигнуть метафизическое значение любви или надежды скорее изнутри опыта как такового, чем рассматривая его в отстраненной "объективной" манере, как это сделал бы психоаналитик. Другими словами, он пытается соединить непосредственность опыта с философской рефлексией. И темы, которые он выбирает для размышления,
155
Когда, однако, мы обращаемся к Ясперсу и Сартру, связь между человеком и философией далеко не так очевидна. Я ни на мгновение не хочу сказать, что она отсутствует, однако мне кажется, что она не так очевидна, как в случае Кьеркегора и Марселя, особенно первого. Элемент систематизации, например, обладает для него важностью, которой он не имел для Кьеркегора. Последний был страстным личностным мыслителем, и только с большим трудом можно представить его занимающим университетскую кафедру философии. Ясперс, напротив, во многом профессор философии. Тем более мы видим, что и Ясперс и Сартр, несмотря на резкие различия между их философиями, едины в своем стремлении открыть человеку, что он есть и каковы конкретные возможности человеческого выбора с точки зрения освещения и обеспечения аутентичного выбора. И все же, даже если они не философствуют с точки зрения деятеля так, как это делал Кьеркегор, их забота о том, чтобы осветить и обеспечить аутентичный выбор, показывает, что они смотрят с позиции деятеля, а не просто удовлетворяют интеллектуальное любопытство наблюдателя.
Что до Хайдеггера, то его философствование покажется скорее философствованием наблюдателя, чем деятеля, если мы проследим провозглашенные им намерения в Бытии и времени. Поскольку он занят созданием онтологии, исследующей и решающей проблему Бытия или значения Бытия; и он настаивает, что экзистенциальный анализ человека есть предварительная стадия рассмотрения общей онтологической проблемы. Опять-таки его анализ, например, подлинного и не подлинного выбора не подразумевается как увещевание к кому бы то ни было выбирать и действовать особым образом. Может показаться, следователь
156
но, что включать Хайдеггера в число экзистенциалистов - значит просто основываться на соглашении, основанном на непонимании и неправильной интерпретации. Однако, даже если он претендует на то, чтобы быть онтологом, а не экзистенциалистом, и даже если мы можем признать, что это его действительное намерение, едва ли можно отрицать, что в его выборе тем и способе их рассмотрения Хайдеггер дает достаточное основание для распространенного понимания его философии. Мне кажется, что в рамках и очертаниях онтологического исследования им движет стремление экзистенциалистского движения, и это делает необходимым осторожно отличать его философию от философии Ясперса, который имеет гораздо более близкое отношение к Кьеркегору; это также обосновывает его включение в любое общее исследование экзистенциалистского направления мысли. Я сильно сомневаюсь, смогут ли протесты Хайдеггера, даже в будущем, обеспечить его раздельность с экзистенциалистами. Гораздо более вероятно, как мне представляется, что историки увидят в его философии бракосочетание между экзистенциализмом, который в своей чистоте основывается на мысли Кьеркегора, и классической онтологической темой исследования Бытия. Однако мы можем признать, что постольку поскольку рассматривается философствование с позиции деятеля, это более относится к популярному Хайдеггеру, который был наиболее влиятелен и против которого он сам протестовал, чем к тому Хайдеггеру, каким он себе представлялся. Я отметил, что Ясперс, например, озабочен раскрытием возможностей человеческого выбора и обеспечением аутентичного выбора. И я сослался на темы хайдеггеровской философии, которые связывают его с экзистенциализмом. Я желал бы, следовательно, опус
157
тить дальнейшее исследование различия между наблюдателем и деятелем и заняться вопросом, есть ли некоторые темы или предметы, о которых можно сказать, что они являются общими для экзистенциалистов. Часто говорится, что экзистенциалисты в первую очередь интересуются человеком. Критик, конечно, может немедленно возразить, что это утверждение не соответствует фактам. Оно, естественно, не будет таким, например, в случае Хайдеггера, который, как мы видели, стремится поставить заново проблему значения Бытия, так что для него онтологическая проблема Бытия более центральна, чем любая дискуссия по поводу человека. Это не будет истинно, могут возразить, и в случае Ясперса, который ясно заявлял о том, что философия современности, как и прежних дней, озабочена Бытием. Далее, даже если это и подходит до некоторой степени Марселю, то тяготеет к тому, чтобы создавать неверное впечатление о его философии; поскольку это предполагает, что он предлагает антропоцентрическую философию, которой чужда метафизика. И такой критицизм должен быть, поскольку он выявляет важные факты, которые при генерализации, то есть при утверждении, что экзистенциалисты прежде всего интересуются человеком, могут быть пропущенными или пропадать из виду. Все же остается в силе, что, даже если экзистенциальный анализ человека подчиняется Хайдеггером исследованию значения Бытия, он занимает такое важное и выдающееся место в его философии, что неизбежно привлекает к себе внимание читателей. И постольку поскольку он может быть включен в число экзистенциалистов, этот анализ человека дает основания к такому включению. Что касается Ясперса, хотя в определенном смысле верно, что его философия концентрируется вокруг утверждения
158
трансцендентного, акцент ставится на человеческом выборе и на человеческой реализации его собственных потенциальных возможностей. Опять-таки вполне разумно говорить, что мысль Марселя концентрируется вокруг человеческой личности; вокруг личности, связанной с другими личностями и Богом, но все же вокруг человеческой личности. Марсель, конечно, не озабочен анализированием, например, наиболее общих категорий, экземплифицирующихся в вещах: он не придерживается того типа онтологического размышления, который проводился от Аристотеля в древнем мире до Николая Гартмана в нынешнем столетии. Так не поступают ни Хайдеггер, ни Ясперс. Наконец, если мы обращаемся к авторам типа Сартра и Камю, то ясно, я думаю, что философии концентрируются вокруг человека.