История изнутри. Мемуары британского агента.
Шрифт:
2*2
правильно говорил на французском, английском я немец ком языках. Он был одет в безобразный желтовато коричневый клетчатый костюм, привезенный им из Ан глии. За шесть месяцев наших почти ежедневных встреч я ни разу не видел его одетым иначе. Борода и волосы песочного цвета и этот костюм придавали ему вид одной из тех гротескных фигур, которые дети делают на при брежном песке. Только глаза, маленькие и окруженные красной каемкой, как у хорька, проявляли признаки жи зни. Его узкие плечи склонялись над заваленным работой письменным столом. Среди людей, работавших по 16 часов в сутки, он был самым неутомимым и вниматель ным к своим обязанностям. Идеалист, лояльность кото рого по отношению к партии была непоколебима, он с исключительным недоверием относился ко всем, кто не входил в нее.
Наша первая беседа была удовлетворительна, но не достаточно
Чичерин довольно честно сообщил мне о том, что происходило в Бресте. Он сказал мне, что переговоры подвигаются медленно и что теперь Англии представ ляется блестящая возможность протянуть руку помощи России. Почти тут же он сообщил мне, что большевики Деятельно организуют новый Интернационал, в котором
не будет места умеренным социалистам вроде Брантинг и Гендерсона. Это было началом знаменитого in Интернационала. 1
В первые же дни моего пребывания в большевизип ванном С.Петербурге я познакомился с Реймондом Ро бинсом, главой американской миссии Красного Креста братом известной писательницы Элизабет Робине На третий день после моего приезда Рекс Хоар пригласил нас вместе обедать, и мы очень неплохо поговорили Робине, который был больше филантропом и гумани стом, чем политиком, оказался прекрасным оратором Его разговор, как разговор мра Черчилля, был всегда монологом, но он никогда не был скучен и у него был замечательный дар подбирать оригинальные аллегории. Черноволосый, с орлиным профилем, он выглядел очень эффектно. Это был индейский вождь с Библией вместо томагавка. Он был правой рукой Рузвельта во время президентских выборов 1912 года. Будучи сам богатым человеком, он был противником капитализма. Однако несмотря на свои симпатии к черни он поклонялся вели ким людям. До сих пор его главными героями были Рузвельт и Сесиль Роде. Теперь его воображением овла дел Ленин. Как это ни странно, Ленину нравилось это обожание, и Робине был единственным иностранцем, с которым Ленин всегда охотно встречался и которому даже удавалось произвести сильное впечатление на ли шенного эмоциональности вождя большевиков.
Миссия Робинса, менее официальная, была подобна моей. Он был посредником между большевиками и аме риканским правительством и поставил себе задачей убе дить президента Вильсона признать советскую власть. Он не знал русского языка и знал очень мало о России, но в Гумберге, русскоамериканском еврее, долгие годы на ходившемся в близком соприкосновении с большевист ским движением, он нашел помощника, снабжавшего его необходимыми сведениями и аргументами. В устах Ро бинса аргументы Гумберга о необходимости признания звучали очень убедительно. Мне нравился Робине, о течение ближайших четырех месяцев мы встречались с ним ежедневно, и чуть ли не ежечасно.
Первые 12 дней моего пребывания в С.Петерсургс прошли в бесконечных дискуссиях с Чичериным и ан г пинскими представителями Мои отношения сЛя№^ который в качестве charge d'affaires мог почувствовать
законное неудовольствие по поводу моего вторжения на политическую арену (как официальный представитель британского правительства он, разумеется, не вступал ни в какие сношения с большевиками), были самыми дру жественными. Я в полной мере сотрудничал с ним, сооб щая ему обо всем, и спрашивал его совета по поводу каждого шага, который я предпринимал; благодаря это му мне удалось не попасть в очень неприятное и двусмы сленное положение.
Дело мое, однако, почти не продвигалось, и на боль шинство посланных в Лондон телеграмм я не получал ответа. Мы продолжали оставаться
Девятого февраля у меня была встреча более интерес ного порядка. В Петербурге работали различные комис сии мирной делегации центральных держав. Через дове ренных людей я получил от одного из болгарских делега тов предложение встретиться. Поскольку я ничем не ри сковал, я ответил согласием. В моем дневнике он обозна чен как С. Кажется, его звали Семидов. В долгом и интересном разговоре он сказал мне, что Болгария созре ла для мира и революции и что при поддержке (оче видно денежной) со стороны Англии, было бы нетруд но начать движение с целью свергнуть короля Фердинан да и лишить власти германофильское министерство. Этот человек мог быть провокатором, подосланным ко мне большевиками. В данном случае, однако, есть осно вания предполагать, что он был действительно тем, за кого он себя выдавал. Я сообщил об этом инциденте в Лондон и ничего не получил в ответ.
Ожидая возвращения Троцкого из Бреста, мы во
де
сяользовались случаем и заняли большое и хорошо об ставленное помещение в одном доме на Дворцовой набе режной, почти напротив Петропавловской крепости и за несколько сот ярдов от посольства. Там был прекрасный винный погреб, который мы приобрели за очень доступ ную цену. Фактически мы могли иметь почти даром целый дворец. Несчастная аристократия, лишенная всего была довольна, когда она могла найти иностранцев, к(у торые могли хотя бы на время защитить ее имущество
На новоселье я устроил званый обед, на который я пригласил весь штат посольства и других влиятельных английских представителей, находившихся в С.Пе тербурге. Моим главным гостем был Робине. Он пришел поздно, прямо от Ленина. Он принес с собой известие, что Троцкий отказался подписать позорный мир, но что. поскольку Россия больше не может воевать, демобилиза ция будет продолжаться.
Во время обеда Робине говорил мало, но потом, когда мы собрались в курительной, у него развязался язык. Стоя у камина, характерным жестом откидывая назад свои черные волосы, он обратился к нам с призы вом, чтобы союзники поддержали большевиков. Он на чал спокойно, анализируя аргументы союзников против признания и разрушая нелепую теорию союзников, будто большевики стремятся к победе Германии. Он нарисовал трогательную картину беспомощного народа, не имею щего ничего, кроме мужества, чтобы отразить величай шую военную организацию, какую только знала история. Нам нечего ожидать от деморализованной русской бур жуазии, которая сама надеется на то, что немцы помогут ей восстановить ее права и собственность. Потом он начал панегирик Троцкому. Красный вождь был «суки ным сыном, но величайшим евреем после Христа. Если немецкий генеральный штаб купил Троцкого, он купил настоящий алмаз». Продолжая свою речь, он дошел поч ти до возмущения по адресу безумия союзников, «играю щих на руку Германии в России». Потом он театрально прервал свою речь и вынул из кармана листок бумаги, л вижу его, как сейчас. Сознательно или нет, но он позабо тился о создании почти идеальной мизансцены. Перед ним полукруг упрямых англичан. Позади ревущее пламя камина, языки которого бросают вещие тени на жеЛТ^ обои по стенам. Снаружи, в окне, стройный пшиль. 11 тропавловской крепости и огромный огненный шар
ходяшего солнца, бросающего кровавые лучи на одетую снегом Неву. Он снова откинул волосы рукой в встряхнул головой, как лев. «(Ктонибудь из вас читал это? — спросил он. — Я нашел это сегодня утром в одной из ваших газет». Тогда низким голосом, дрожащим от вол нения, он прочел стихотворение майора Мак Краэ:
Мы мертвые. Немного дней тому ниц Мы жили, видели рассвет, сияние заката. Любили и были любимы, а теперь лежим
На полях Фландрии. Мы вам передаем наш спор с врагом Вам протягиваем слабеющими руками Наш факел; держите высоко его. Если вы измените нам. которые умирают, Мы спать не будем, хотя маки расцветают На полях Фландрии.