ИСТОРИЯ НОСТИ-МЛАДШЕГО И МАРИИ TOOT

Миксат Кальман

А разве в прошлом году она была белкой? Однако ж приняла от него в дар корзину орешков. И до этого каждый год принимала. И даже записочки присылала благодарственные. А теперь видите ли — белка! Гм, значит, вот у нас какие теперь дела? Ну не беда, будет еще красавица белкой опять.

И покуда Ности, теряя время, торчали на Главной площади, он, прихватив зловещий конверт, поспешно направился к казармам на квартиру полковника.

Рыцарь Штром был суровый и вспыльчивый солдафон. У Кожехубы даже мурашки побежали

по спине при мысли о том, с какой яростью он вскочит с места, увидев вексель, подписанный его рукой. Но ничего не поделаешь, ради своего будущего счастья надо пройти и через это.

Кожехубе никогда не доводилось разговаривать с полковником, он знал его только по «Казино», где полковник играл обычно в калабри, да так сердито и воинственно выкрикивал терцы и кварты, будто полком командовал. А уж когда доходило до контры, так в воздухе будто картечь свистела. Словом, не без замешательства постучался Кожехуба к нему в дверь.

В ответ на угрюмое: «Войдите!» — он вступил в рабочий кабинет, где полковник как раз раскуривал трубку. Он завтракал обычно в половине двенадцатого и тогда же курил чубук. Кожехуба выбрал самый скверный час. Все знали, что полковника в эту пору нельзя тревожить, как епископа во время молебна.

— Что вам угодно? — спросил полковник с досадой.

— Я — Кожехуба.

— Это мне безразлично. Что вам угодно?

— Прежде всего я хотел бы вскрыть этот конверт в присутствии господина полковника.

— Ну и что? — спросил полковник с явным беспокойством. Он не мог себе представить, о чем речь.

— В этом конверте вексель с жиро господина полковника, срок его погашения кончается сегодня. Его и осмелюсь я представить с полным почтением.

— Вексель? С моим жиро? Быть не может! — сказал он озадаченно.

— Соблаговолите взглянуть.

Полковник взял вексель. Повертел его в руках, покраснел, глаза его загорелись, на висках вздулись вены. Левой рукой он нервно забарабанил по столу. («Ну, сейчас поднимется буря», — подумал Кожехуба.)

Но с какой быстротой исказились жесткие черты лица полковника, с такой же быстротой и расправились. Он шумно выдохнул, сунул в рот трубку и сильно затянулся.

— Кто дал вам этот вексель? — спросил он спокойно.

— Господин подпоручик Ности.

— Стало быть, вы хотите, чтобы я уплатил по нему?

— Да, у меня есть все основания просить об этом любого из подписавших вексель, а так как господин Ности не внес денег до полудня, я вынужден представить вексель второму лицу, которое проставило свою подпись.

— Разумеется, — вежливо согласился полковник. — Поручился, значит, плати, — таков закон. Присядьте, сударь, пока я достану необходимую сумму.

— Стало быть, вы, господин полковник, хотите уплатить деньги? — удивленно спросил Кожехуба.

— Разумеется. Разве вы не для того пришли, чтоб

я выплатил их? Я вас правильно понял?

— Да, да, но у вас, господин полковник, есть полное право получше присмотреться к подписи и, может быть, опротестовать ее.

— К черту! — разозлился полковник. — Не могу же я отказываться от своей подписи?

— А вы уверены, господин полковник, что сами подписали этот вексель?

— Разумеется, уверен. Как же не помнить, я ведь еще не в маразме.

— Соблаговолите получше присмотреться.

— Вы говорите так, будто подозреваете, что это не мой почерк.

— Я точно знаю, что не ваш! — живо воскликнул Кожехуба.

— Тысяча чертей! — вскипел полковник. — Как смеете вы сомневаться, если я сказал, что это так. И чтоб больше ни слова. Вот ваши деньги. Раз-два, кругом, шагом марш! Имею честь!

Кожехуба вернулся домой расстроенный. Уже в сенях услышал он, что у него гости и что их занимает в комнате экономка. Слышались бряцанье сабли и брань. Легко было догадаться, что это возмущались Ности, не застав его дома. Он заколебался на миг, не повернуть ли обратно, но все-таки вошел.

— Здравствуй, братец, — радостно крикнул ему подпоручик. — Хорошо, что ты пришел. Мы уже разозлились было, что ты не подождал нас. Мой отец Пал Ности, депутат парламента. (Кожехуба поклонился.) Мы пришли, дружок, чтобы покончить с известным тебе делом.

— С ним уже покончено.

— Не шути, пожалуйста, а давай сюда этот, как его… конверт. Мы с благодарностью возвращаем тебе твои деньги.

— Еще раз говорю, уже все в порядке. Пятнадцать минут назад я представил вексель господину полковнику. Сейчас как раз от него.

— Нет, ты не сделал такой подлости! — пролепетал подпоручик, побледнев.

— Да брось ты притворяться, — сердито крикнул Кожехуба, — будто я не знаю, что вы были в сговоре, что этот полковник такой же («пройдоха, как ты», — хотел он сказать, но, увидев налившиеся кровью глаза подпоручика, смягчил), как и все пройдохи. Подпоручик подскочил к нему и замахнулся, собираясь дать пощечину. Старик Ности встал между ними.

— Мерзавец, — прошипел подпоручик, дрожа от негодования.

— И это говорит честному человеку тот, кто подделывает векселя! — возмутился Кожехуба.

— Поосторожнее, молодой человек, прикусите-ка язычок, — с высоты своей объективности призвал его к порядку старший Ности. — И не дразните его. Не видите разве, что у него сабля на боку? Раз уж вы натворили дел и не подождали нас, а поступили, как Шейлок, то лучше помогите все распутать. Ну так вот! Вы предъявили полковнику вексель, а как же повел себя господин полковник?

— Господин полковник уплатил по векселю.

— А что он сказал?

— Сказал, что сам его подписал. Отец с сыном удивленно переглянулись.