ИСТОРИЯ НОСТИ-МЛАДШЕГО И МАРИИ TOOT
Шрифт:
— Пустяки! Откажешь, и все.
— Он очень рассердится.
— А ты внимания не обращай. Будучи врагом, он меньше навредит тебе, чем притворяясь другом.
— Может быть, — задумчиво пробормотал премьер-министр, потом пытливо заглянул в глаза Ности, своему бывшему однокашнику, который именно поэтому имел на него огромное влияние. Совместные школьные проделки сближают людей больше, чем вместе совершенные исторические деяния. — Ну, так кто ж твой кандидат? — живо спросил он. — Скажи, скажи, дружище, а то сейчас зазвонит колокольчик и меня вызовет
— Барон Израиль Коперецкий.
— Да будет тебе, — вспыхнул премьер-министр, — говорят, что он совершеннейший осел.
— А ты не слушай разные небылицы, — обидевшись, ответил Ности. — Ведь у нас (он поискал в памяти какого-нибудь великого человека) даже Бисмарка назвали бы ослом, если б он захотел занять какую-нибудь видную должность.
— Что верно, то верно. Так кто же такой, в сущности, этот барон Коперецкий? Есть ли у него состояние?
— Он владелец Крапецкого имения.
— Но ведь оно не в Бонтойском комитате. Что же его связывает с Бонто?
— Мои родственники — Ности, Хорты, Раганьогпи, Левицкие и Хомлоди.
— Вот как? Он и тебе приходится родственником?
— Он мой зять. Премьер-министр весело кинулся обнимать его.
— Ах, прости, братец, ей-богу, не знал. Уж лучше б язык себе прикусил! Но ты не обиделся? Он будет назначен, и точка. Назначу его ab invisis [21] . Ну, все в порядке! — И они благодушно ударили по рукам. — Кончили, аминь.
21
За глаза (лат.)
Послышался звонок из зала. Премьер-министр поспешно скрылся в коридоре, бросив сигарету так же небрежно, как сбросил уже почти назначенного губернатора.
Правда, сигарета подымила еще какое-то время, губернатор же сразу превратился в прах.
Ности первым делом телеграфировал великую новость зятю, и она мгновенно разлетелась по всему Тренчену, где и до этого дивились дьявольскому везению Коперецкого. Но последняя новость вызвала самую большую сенсацию. Ведь и у других рождаются дети в Тренченском комитате, и нет ничего необычного, когда кто-то умирает и оставляет наследство, — но чтобы из Тренчена просили взаймы умного человека да поставили его во главе такого знаменитого комитата, как Бонто, где испокон веков рождались государственные деятели и министры, такого еще не бывало.
— Так вот что он дал вместо приданого! Вон оно что! Пускай теперь скажет кто-нибудь, что госпожа Коперецкая принесла с собой только четыре юбки да три ночные кофточки.
Как неуемно счастье! Родится у Коперецкого ребенок — казалось бы, новый расход, — но господь бог сразу же подбрасывает большое состояние вместе с пражским сеньоратом; к большому состоянию нужна большая должность, глядишь, и она тут как тут — губернатором назначают; к губернаторству требуется большой ум, — посмотрите, и он найдется. Где его взять, бог ведает, но ничего, найдется, как нашлись
Вскоре пришло и назначение на официальной бумаге. Едва успел Коперецкий принять уйму поздравлений, как очутился в Будапеште, и тут будто заново родился. Уже и ходит иначе, и говорит иначе, и голову по-иному держит. Теперь он великий человек, и кажется ему, что, когда он ступает по земле, земля это тоже чувствует. Симптоматика такая же точная, как у тифа, прямо хоть записывай.
В министерстве внутренних дел Коперецкий получает документ о назначении, отдает визит министру внутренних дел, который снабжает его инструкциями, что особенно важно в таком комитате, как Бонто, где бывают всякие смуты и нарождается панславизм. Коперецкий сразу же в приемной начинает вдыхать колдовской дурман власти.
Секретарь — сплошная улыбка, сплошная любезность, хлопотливые депутаты в приемной шепчут друг другу: «Новый бонтойский губернатор!» — и смотрят на него с досадой, потому что он может прежде них попасть к министру. Его превосходительство с ним на «ты»: «Присаживайся, пожалуйста, и закуривай, давай-ка вместе обсудим дела».
После того как с серьезными и секретными делами было покончено, министр задал Коперецкому несколько дружеских вопросов:
— Когда собираешься уезжать?
— Когда прикажешь.
— Чем раньше приступишь, к обязанностям, тем лучше. Надеюсь, и жену возьмешь с собой?
— Думаю взять.
— Она ведь дочь Ности?
— Да.
— Ну, там это на вес золота… Что ж, дружочек, решительность, решительность и еще раз решительность. Как только оглядишься немного, сообщи мне о тамошних делах — разумеется, шифром. Он учтиво провожает его до дверей и там еще говорит:
— Но не забудь взять с собой ключ. Я пришлю его тебе. Где ты остановился?
— В «Английской королеве», ваше превосходительство.
И новоиспеченный губернатор помчался к литографу, заказал визитные карточки: «Барон И. И. Коперецкий, губернатор Бонтойского комитата»; потом побежал на телеграф, отправил телеграмму вице-губернатору, в которой сообщил о своем назначении, попросив как можно скорее приехать в Будапешт для необходимых переговоров и навестить его в «Английской королеве».
На улице Коронахерцег он повстречался со своим шурином — Фери Ности. Красивый шалопай был в блестящем цилиндре, с гвоздикой в петлице, в щегольских брюках. Шурин разумеется, бурно выразил свою радость: '
— Ах, как хорошо, что мы встретились! Я как раз думал о том, у кого бы мне немедля занять пятьдесят форинтов.
На этот раз Коперецкий не состроил кислой физиономий и пятьдесят форинтов дал, правда не удержавшись от замечания:
— Мне предстоят сейчас большие расходы.
— Еще бы, ты же стал губернатором. Обеды, шампанское, представительство. Славное местечко! Теперь в комитате все цветы будут цвести для тебя, ты будешь поедать всех фазанов и все женщины будут попадать в твои сети. Это старик мой славно соорудил. Но только смотри не забудь обо мне.