История одного гоблина. Два в одном
Шрифт:
– Что будем дальше делать, други мои? – поинтересовался у всех орк, когда с перевязкой покончили. – Целители нас бросили, так что раненый член команды ничем не поможет. Порталы не работают, вылезти по старинке без магии тоже не получилось. Есть еще предложения?
– Выпускайте Милену, – слабым голосом отозвался Адинук, заставив Аггрха похолодеть.
Гарб помог эльфу снять волшебную котомку с плеча, осторожно развязал тесемки и положил открытую сумку, как обычно делал сам бард, на землю. Ничего не произошло. Все вопросительно уставились на Адинука, а орк смог отлепиться от стены,
– Ты ее не раздавил, когда падал? – спросил зеленокожий, всем сердцем желая услышать утвердительный ответ.
– Это вряд ли, – ничуть не сомневаясь в своей правоте, ответил эльф. – В котомке портал, ведущий в большую комнату в маленьком искусственно созданном мире. Там моя девочка в полной безопасности, как жаркое в животе.
– Вот порталы-то и не работают, – подтвердил Гарб, когда его собственная волшебная сумка не среагировала на заклинание. – Похоже, мы застряли. Здесь зона мертвой магии, и моя тоже не функционирует.
Завывающий волком ветер наверху заглушал звуки дыхания компаньонов, позволяя хорошенько все обдумать.
Старик в молодом теле тяжело вздохнул и зарылся руками в густые черные волосы на голове. Затем Антонио прижал ладонь ко лбу и издал нечто среднее между стоном и протяжным мычанием. Это опасно, опасно, опасно, черт возьми! Он не хотел туда возвращаться. Он только что опять смог вернуть себе тело. Но разве есть другой выход? Не помирать же в этой проклятой яме! Кровь быстрее заструилась по венам, а сердце колотилось все сильнее. Друзья в опасности, Мерилит в опасности! Сейчас или никогда!
«Ну, вот твой звездный час, старый ворюга», – подумал Бурбалка. – «Иди и спаси их всех!»
– Я вытащу нас, – твердо сказал он, извлекая из-за пояса Кунче и внутренне содрогаясь от страха. «Даже если придется умереть для этого», – добавил он мысленно.
Внешне человек ничем не выдал охватившее его волнение. Друзья ведь могли попытаться его остановить, если бы заподозрили, что Бурбалка собирается сделать.
[1] Судхай - дыра, окраина (пуут.). Презрительное прозвище, присваиваемое пуутами новому слою Рахэн-ди при его появлении. (прим.авт.)
Глава 28
Для познания мира пользуйся разумом, для познания себя – сердцем, для познания прошлого – памятью.
Из наставлений Адриана Велмсли, первого учителя Антонио
«Ключ от бездны» прильнул к губам так же страстно, как влюбленные прижимаются друг к другу после вынужденной недельной разлуки. Раздалась нежная, словно журчание ручейка, мелодия. Она обволакивала и настраивала на безмятежный лад. Троица слушателей непроизвольно подалась вперед, стараясь не упустить ни звука. Ноты почти осязаемо проходили сквозь них, лаская слух и вызывая чувство непередаваемого восторга. Адинук даже и думать забыл о боли в руке.
В момент достижения слушателями наивысшей точки наслаждения, когда, казалось, еще чуть, и сладостная истома охватит их тела и повалит в изнеможении на землю, инструмент издал пронзительный вой. Компаньоны схватились за уши, пытаясь заглушить кошмарно-уродливый звук,
– Прекрати это! – заорал не своим голосом бард, музыкальный слух которого оказался оскорблен сильнее всего.
К тому же он единственный не мог воспользоваться сразу обеими руками для самозащиты.
Антонио прекратил играть и растворился в воздухе вместе с инструментом. Друзья растерянно переглянулись, ошеломленные и адской какофонией, и исчезновением товарища.
***
Холод забирается в самое нутро и покрывает внутренности льдом. Холод проникает в глубины души, пытается выдрать ее из тела и высосать без остатка. Мрак залепляет глаза кромешной тьмой, и не дает возможности посмотреть по сторонам. И все же даже здесь есть свет: душа смертного своим божественным сиянием разгоняет сумрак, не давая тому окончательно взять верх. Свет неяркий, едва уловимый. Темнота жадно его впитывает, извергая в ответ сотни мельтешащих теней всех оттенков черноты, сдобренные дюжинами более светлых разновидностей серого. Они заполняют пространство, играя с разумом как кошка с мышкой. Эта игра предвещает неминуемую гибель глупому живому существу, дерзнувшему здесь оказаться.
Бурбалка попытался выдавить охвативший его страх. Тот самый парализующий ужас, который впервые испытал тогда еще совсем юный и неопытный воришка, с год проучившийся у чародея премудростям колдовского ремесла и толком не познавший мир, но уже успевший хлебнуть в своей недолгой жизни горя.
– Мироходец ты или нет? Не будь слабаком! Сам ведь пришел, по доброй воле! – хлопнул себя по щеке Антонио.
Больно. Человек посмотрел на руку, в которой все еще был зажат ключ. В мире теней дудочка поросла маленькими кривыми шипами, больно впившимися в кожу.
– Шрам останется, – подумал Бурбалка, убирая бесполезный сейчас инструмент в сумку на поясе. – Если выживу, конечно.
Прошло секунд десять, а он уже чувствовал усталость. Теневой мир высасывал из смертного Дэ пускай и не так активно, как при первом посещении, но все же достаточно успешно. Защита помогала, хоть он и ослабил сам себя кровопусканием. Эх, сколько же времени потрачено на подготовку к этому путешествию. Долгие годы страха перед неизбежным возвращением – а в глубине души Бурбалка откуда-то всегда знал, что этот момент когда-нибудь настанет – человек учился. Он учился защищаться и давать сдачи. Осталось понять, поможет ли это сейчас.
Антонио попробовал опознать место, в котором находился. В теории Умбра столь же сильно повторяет Шеол, насколько сам мир духов напоминает материальную вселенную. На практике найти прямое сходство с миром живых оказалось непросто.
– Я ушел сюда из ямы, – спешно пытался сообразить Бурбалка, хотя мысли немного путались, и составить логическую цепочку оказалось непросто. – Значит, тут должна быть яма.
Котлована поблизости видно не было, как и следов друзей. Кругом простиралась равнина, насколько хватало глаз. Порождения тьмы, казалось, тоже не подкрадывались из глубин темноты. Антонио знал, что это только видимость. Они уже спешат, распознав смертного, как морские твари, почуявшие раненую плоть в воде.