История одной (не)любви
Шрифт:
Дея металась по дому. Уже прошел день, за окнами багровел закат, а Йеванна все не было. И не было ни одной весточки от него.
Днем она еще кое-как скрывала тревогу, чтобы ее состояние не нервировало Ноэля. Последнее время мальчик стал очень чутко реагировать на эмоции окружающих. Но с наступлением вечера держать себя в руках стало труднее.
Вот так же некогда и Бертран вышел из дома под конвоем вооруженных гвардейцев. Вот так же и он некогда сказал ей верить и ничего не бояться. И не
Она не хотела пережить это снова, но внутренний голос подсказывал: если Йеванн не вернется до ночи, он не вернется уже никогда.
Эта мысль неотступно преследовала девушку. Не давала ни есть, ни пить. Сжимала сердце ледяными тисками. Ранила душу.
Каждый звук, каждый шорох, доносящийся с улицы, заставлял ее вскакивать и бежать к окну. Она даже забралась на башню, чтобы увидеть дорогу из города. Но все было напрасно. Йеванн не появился к ужину.
Не выдержав, Дея оставила Ноэля с Катариной и бросилась искать Ниону.
— В доме есть молельня? — спросила без лишних церемоний.
Домоправительница понимающе глянула на нее.
— В доме нет. В саду есть капелла. Но ею давно никто не пользовался, с тех пор, как умерла герцогиня.
— Кто? — машинально переспросила Дея, думая о своем.
— Герцогиня дю Картрен, мать Освальда. Это было лет десять назад. Герцог Никос приказал закрыть ее и никого туда не пускать. Это была молельня его жены.
— Теперь герцогиня я, — отрезала Дея, — так что дайте мне ключ.
Ниона достала из кармана передника связку ключей.
— Если хотите, могу позвать жреца, чтобы он принял вашу молитву, — добавила она, ища нужный.
— Не стоит, — Дея мотнула головой. — Я сама.
Подхватив юбки, направилась к саду. За ней, как всегда, устремились два тайха.
Крошечная капелла, в которой с трудом разместились бы пять человек, обнаружилась в самом дальнем уголке сада и самом укромной. Если беседка стояла в центре, окруженная цветущими клумбами, то капеллу скрывали от любопытных взглядов пышно разросшиеся кипарисы и кусты акации.
Дея с трудом повернула ключ в проржавевшем замке. Дверь со скрипом открылась.
«Надо бы смазать петли», — мелькнуло в голове, когда девушка переступила порог.
Капеллой действительно долго не пользовались. Здесь царили полумрак и настойчивый запах пыли. Из витражного окна под потолком проникал слабый свет, он озарял маленький аналой и дорожку, ведущую к нему. На дорожке валялись засохшие листья. Едва Дея открыла дверь, как проникший с улицы сквозняк заставил их зашевелиться и зашуршать.
Ворожее пришлось приподнять подол, чтобы не выпачкать его в толстом слое пыли, покрывавшем мозаичный пол.
— Зажгите свечи, — она обернулась к тайхам, — и оставьте меня.
Те
Дея подождала, пока ее охранники выйдут и закроют за собой дверь, а потом приблизилась к аналою. Замерла, зачарованно разглядывая мраморную статую Праматери. Она была небольшой, ниже среднего роста, и миниатюрной, но стояла на высоком постаменте, и от того Дее пришлось задрать голову, чтобы увидеть ее лицо.
Никто из ныне живущих никогда не видел Праматерь. Никто не знал, как она выглядит, а потому ее портреты и статуи имели сотни лиц.
Та, что стояла в капелле герцогов дю Картренов, оказалась самой юной из всех, что встречались Дее до этого.
В монастыре, где девушка обучалась, Праматерь выглядела строгой и седовласой, с печальным лицом, изборожденным морщинами. В главном храме Иллурии это была дородная женщина с румяным лицом и полными руками, в чьих ладонях покоилась хрустальная сфера, символизирующая мир.
Здесь же Дею встретила юная дева, не старше ее самой. Неизвестный скульптор одел ее в простую, не подпоясанную рубаху, и распустил волосы по плечам. Единственное ее украшение — венок из полевых цветов, сделанный так искусно, что можно было различить не только лепестки, но даже пестики и тычинки.
Праматерь стояла босая, вытянув вперед левую руку, а правой прижимала к себе младенца. У ее ног играли трое детей, не старше двух лет. Румяные, круглолицые ангелочки, едва прикрытые складками ткани.
Дея знала их имена. Вера, надежда, любовь…
А в руках у Праматери — милосердие.
Не в силах оторвать от скульптуры зачарованный взгляд, ворожея медленно опустилась на колени. Прямо в пыль, позабыв, что еще минуту назад боялась испачкать подол. Ее горло перехватило от нахлынувших эмоций, глаза защипало от слез.
— Праматерь Эола… — прошептала девушка срывающимся голосом, — ты благословила наш брак… Прошу тебя, сделай так, чтобы Йеванн вернулся живым и здоровым…
«Я не вынесу, если с ним что-то случится…»
Эти слова жгли ей язык, но она так и не осмелилась произнести их вслух.
Не в силах больше держать в себе страх и тревогу, Дея положила руки на аналой, уткнулась в них лицом и расплакалась, как маленький ребенок.
Она не знала, сколько так простояла на коленях, плача и бессвязно шепча молитву. И не сразу почувствовала, как ее головы коснулась чья-то рука. Кто-то ласково гладил ее по волосам.
На секунду замерев, Дея подняла заплаканное лицо. Рядом стояла Ниона. Но это была не та Ниона, что смотрела на нее с легким презрением и предубеждением. Не та, что видела в ней захватчицу, занявшую место настоящей хозяйки.