История Пенденниса, его удач и злоключений, его друзей и его злейшего врага (книга 2)
Шрифт:
— Да сколько же вы на этом выручили, черт возьми?
— Немало, сэр, признаюсь по совести. Располагая кое-какими сведениями, и как я, через вашу доброту, знаком с семейством, я ухнул всю кубышку, сэр.
— Что — что?
— Выложил деньги, сэр, все, что у меня было и еще призанять удалось, и купил векселя сэра Фрэнсиса; на многих была его подпись и еще того джентльмена, что сейчас ушел, — Эдвард Стронг, эсквайр; и мне, конечно, известно про тот скандал, что был у них в доме. А чем я хуже других, почему мне не наживать деньги? Вот я и говорю, что буду вам очень обязан, ежели вы мне скажете, намерена миледи еще платить или нет.
Хотя майор Пенденнис удивился проворству своего
— Что ж, Морган, — сказал он, — я не вправе допытываться, насколько вы богаты; чем богаче, тем лучше для вас. И располагай я нужными сведениями, я бы не замедлил вам помочь. Но скажу вам откровенно, если леди Клеверинг спросит моего совета, платить ли ей и дальше долги сэра Фрэнсиса, я посоветую ей не платить, хотя боюсь, что она меня не послушает. Вот и все, что я могу вам сказать. Так вам, значит, известно, что сэр Фрэнсис снова… э-э… ведет себя легкомысленно и беспечно?
— Опять пустился во все тяжкие, сэр. Этого джентльмена только могила исправит.
— Мистер Стронг упомянул, что один из векселей сэра Фрэнсиса держит у себя некий мистер Мосс Абрамс. Вам известно что-нибудь об этом мистере Абрамсе или о сумме векселя?
— Абрамса знаю хорошо, сэр. Насчет векселя не знаю.
— Я попросил бы вас это выяснить, Морган. И еще попросил бы выяснить, где я могу встретиться с сэром Фрэнсисом.
И Морган, ответив: "слушаю, сэр. Благодарю вас, сэр", — удалился из комнаты, как и вошел, — почтительно и смиренно, предоставив майору раздумывать и недоумевать по поводу всего им услышанного.
Наутро Морган доложил майору Пенденнису, что мистера Абрамса он повидал; назвал сумму векселя, под который сей джентльмен соглашался дать деньги; и сообщил, что баронет будет в задней комнате таверны "Колесо Фортуны" нынче в час дня.
На этот раз сэр Фрэнсис Клеверинг был пунктуален — и ровно в час дня, когда он уже сидел в упомянутой таверне, окруженный плевательницами, жесткими деревянными стульями и веселенькими олеографиями боксеров, лошадей и пешеходов, — повторяем, когда потомок древнего рода Клеверингов сидел в этом восхитительном местечке, вдыхая запах дыма от вчерашних сигар и придвинув к себе "Беллову жизнь", сильно потрепанную и закапанную пивом, — в комнату вошел учтивый майор Пенденнис.
— Все в порядке, милейший? — спросил баронет, воображая, что это мистер Мосс Абрамс явился с деньгами.
— Мое почтение, сэр Фрэнсис Клеверинг! Мне надобно было вас повидать, и я пришел к вам сюда, — сказал майор, при виде которого лицо у баронета сразу вытянулось.
Теперь, когда противник был на виду, майор решил взять его штурмом и без промедления сделал первый выстрел.
— Я знаю, за какую, в высшей степени предосудительную личность вы меня приняли, Клеверинг, — сказал он, — и какое дело привело вас сюда.
— А вам-то что? — угрюмо огрызнулся баронет, — Зачем вы ходите за мной по пятам? Зачем командуете мной и вмешиваетесь в мои дела? Вам я ничего не сделал. У вас я не брал денег. И я не желаю, чтобы меня выслеживали и тиранили, не желаю и не допущу. Если леди Клеверинг хочет мне что-нибудь предложить, пусть предлагает по всем правилам, через поверенного. А вас мне не нужно.
— Я пришел не от леди Клеверинг, а по собственному почину, чтобы попытаться вразумить вас и, может быть, спасти от гибели.
— Это старое письмо, клянусь честью! — взвизгнул баронет.
— Вы его подписали вчера, а пометили нарочно задним числом — на два месяца раньше. Ей-богу, Клеверинг, сколько же можно лгать? С вами просто никакого терпения нет. Вы обманываете всех, даже себя самого. Я много чего повидал в жизни, но такого лжеца еще никогда не встречал, ей-богу. Можно подумать, что ложь для вас — первое удовольствие.
— Вы что же, дьявол этакий, хотите меня в грех ввести? Хотите, чтобы я на вас кинулся и… и расквасил вашу старую рожу? — прошипел баронет, глядя на майора с лютой ненавистью.
— Что такое, сэр? — вскипел старый солдат, поднимаясь с места и сжимая в руке трость с таким свирепым видом, что баронет тут же притих.
— Нет, нет, — затянул он жалобно, — простите меня, я не хотел сердиться, не хотел вас обидеть, только очень уж вы со мною грубы, майор Пенденнис. Ну чего вам от меня нужно? Зачем вы меня преследуете? Вам что, тоже нужно от меня денег? Вы же знаете, у меня ни шиллинга нет… — Так Клеверинг, по своему обыкновению, от ругани перешел к нытью.
Из этих слов майор Пенденнис вывел заключение: Клеверинг знает, что его тайна майору известна.
— У меня нет к вам поручений, и я ничего против вас не замышляю, — сказал он. — Я хочу попытаться, если не поздно, спасти вас и вашу семью от полного разорения, которым грозит ваша дьявольская беспечность. Я узнал вашу тайну…
— Я не знал этого, когда женился на ней, клянусь всем святым, не знал, пока этот чертов негодяй не объявился и сам мне не сказал. От этого я и пропадаю, Пенденнис, честное слово… — кричал баронет, всплескивая руками.
— Я узнал вашу тайну в первый же раз, когда Амори пьяный ввалился к вам в столовую. У меня превосходная память на лица. Я помню этого субъекта в Сиднее, каторжником, и он меня помнит. Я помню суд над ним, и дату его свадьбы, и как распространился слух, что он погиб в зарослях. Я могу показать это под присягой. И я знаю, что по закону вы такой же муж леди Клеверинг, как, скажем, я. Я хорошо хранил вашу тайну — не проговорился ни одной живой душе — ни вашей жене, ни вам самому до сего дня.
— Бедная леди Клеверинг, это был бы для нее страшный удар, — захныкал сэр Фрэнсис. — И ведь я не виноват, майор, вы знаете, что не виноват.
— Чем допустить, чтобы вы ее окончательно разорили, я ей скажу правду, Клеверинг, и не только ей, а всему свету. Клянусь, я это сделаю, если же договорюсь с вами и не положу предел вашим безумствам. Игра, долги и всякие ваши сумасбродные траты уже поглотили половину состояния вашей жены и ее законных — заметьте — законных наследников. Так продолжаться не может. Вам нельзя жить под одной крышей. В таком большом доме как Клеверинг вам вообще не место — через три года вы там ни ложки не оставите. Я решил, каким образом следует поступить. Вам будет положено шестьсот фунтов в год. Вы уедете за границу и будете жить на эти деньги. От места в парламенте вы откажетесь и дальше пробавляйтесь как хотите. Если вы будете возражать — даю вам слово, что завтра же предам дело огласке; я под присягой покажу, что знаю Амори, и он, будучи опознан, уберется туда, откуда приехал, и разом избавит вдову и от вас и от себя. Тогда ваш мальчишка теряет всякое право на деньги старого Снэлла, и они переходят к дочери вашей жены. Надеюсь, вы меня поняли?