История психологии. Проблемы методологии

Кольцова Вера

Дальнейшая детализация понимания предмета истории психологии связана с рассмотрением различных форм психологического познания.

4 Формы вненаучного психологического познания

Интерес к сфере вненаучного психологического познания проявляется в психологической науке уже достаточно давно. На необходимость использования литературы и продуктов художественного творчества как богатейшего источника знаний о психике указывали Б.Г. Ананьев, Б.М. Теплов, П.М. Якобсон, И.В. Страхов, Л.С. Выготский, В.А. Артемов и др. В ряде психологических работ осуществлен анализ психологических воззрений известных деятелей искусства: Л.Н. Толстого, Ф.М. Достоевского, А.П. Чехова, Н.Г. Чернышевского и др. (Ананьев, 1997; Страхов, 1971; 1977; 1984; 1998; Галушко, 1953; Дементьева, 1954; Драголи, 1952; Люмина, 1954; Марисова, 1954; Мириманян, 1984 и др.). Рассмотрение житейской психологической мысли представлено в исследованиях Е.А. Будиловой, М.В. Соколова, Б.Ф. Поршнева, Е.А. Климова, О.Г. Носковой, Ю.Н. Олейника и др. В работах Б.С. Братуся, А.А. Гостева, В.И. Слободчикова, В.Д. Шадрикова, В.А. Пономаренко, Е.К. Веселовой, В.А. Соснина, В.А. Елисеева,

В.А. Кольцовой, Ю.Н. Олейника и др. раскрывается взгляд на религию как важный источник познания внутреннего мира человека, его духовных ценностей и смыслов жизни, подчеркивается необходимость историко-психологического анализа религиозных воззрений на природу и развитие человеческой души. Необходимость рассмотрения истории психологии в культурологическом контексте обосновывается Е.А. Будиловой, Б.Г. Ананьевым, Б.М. Тепловым, Т.Д. Марцинковской, В.А. Кольцовой и др. Как пишет К.А. Абульханова-Славская, «возникновение знания о психическом, возможность такого знания связана с тем, что психические явления обнаруживают себя не только и не в первую очередь в области научного познания, а в области жизнедеятельности каждого индивида – они составляют неотъемлемый компонент его жизнедеятельности. Поэтому суждения о психическом, определения психических явлений принадлежат первоначально области донаучной, области “здравого смысла”, “обыденного”, нетеоретического сознания. С психическими явлениями сталкиваются литература, педагогика, этика, больше того, они, так или иначе, оперируют ими» (Абульханова-Славская, 1973, с. 27). А.Н. Ждан выделяет собственно научные психологические знания, а также психологические идеи, накапливаемые в сфере житейской практики людей, религиозные представления о психике (Ждан, 1999). А.С. Гучас в число источников психологического знания включает научные труды, художественную литературу, мифологические и религиозные трактаты, произведения фольклора (Гучас, 1974). Концентрируя основное внимание на рассмотрении истории научной психологической мысли, М.Г. Ярошевский подчеркивает ее отличие от других форм познания психической жизни, к которым он относит религию, искусство, житейскую мудрость (Ярошевский, 1995б, с. 10). В его совместном труде с А.В. Петровским в описание различных форм познания вводится уровневый принцип. Подчеркивается, что психологические идеи изначально представлены в форме «житейского психологического опыта», который «своеобычно преломляются в творениях мифологии (религии) и искусства. На очень высоком уровне организации общества … возникает отличный от них способ мыслительной реконструкции зримой действительности. Им и явилась наука» (Петровский, Ярошевский, 1996, с. 7).

Однако, несмотря на признание значимости обыденного психологического познания, его роли и места в развитии психологии, оно до сих пор не стало предметом глубокого и всестороннего историко-психологического рассмотрения. Основное внимание в отечественной историографии уделяется изучению истории научной психологической мысли. Историографический анализ проблемы обыденного познания носит эпизодический и фрагментарный характер, ограничиваясь либо констатацией наличия обыденной психологической мысли, что само по себе чрезвычайно важно в контексте сциентистских ориентаций психологической науки, либо исследованием одной из ее форм. Чрезвычайно ограничена фактуальная база обсуждения данного вопроса. Отсутствует целостное рассмотрение системы вненаучной психологической мысли. Поэтому картина развития психологического познания остается неполной, не раскрывающей его во всей эволюционной и структурной целостности. Этим определяется необходимость историко-психологического анализа обыденного психологического познания как одного из аспектов предметной области истории психологии.

Широкое понимание обыденного психологического познания как процесса накопления знаний о психике, осуществляющегося во вненаучных сферах познавательной и практической деятельности человека, предполагает проведение его дифференциации, выделение различных его форм. Опираясь на рассмотренные выше положения, были выделены следующие формы вненаучного психологического знания: житейские представления о психике, включающие обыденное психологическое знание, формирующееся в жизнедеятельности человека, в его предметно-практическом взаимодействии с миром, а также психологическое знание, возникающее и развивающееся в русле искусства, мифологии, религии. Развитие научных знаний о психике и обыденных психологических представлений образуют в совокупности целостную систему психологического познания, составляющую предметную область истории психологии.

Житейские психологические представления как вид вненаучного психологического познания

Житейские психологические представления формируются непосредственно в жизненной практике человека, являются осмыслением и обобщением полученного в ней человеком знания о себе и других людях, о психических свойствах и способностях, апробируются и подтверждаются опытом человеческого бытия.

Они выступают в качестве исторически первой и исходной формы психологического познания, предшествующей всем другим формам освоения психической реальности и формирующейся на ранних этапах историогенеза. Вместе с совершенствованием органических функций, мышления и речи человека, его орудийной деятельности расширялись сферы его взаимодействия с миром, в ходе которого происходило более полное познание им и окружающего мира – природного и социального – и самого себя. Результатом являлось совершенствование когнитивных структур психики, обогащение и расширение жизненного опыта человека, возникновение первых психологических представлений. Процесс психологического познания на ранних стадиях эволюции человечества носил спонтанный характер, был непосредственно вплетен в жизненную практику человека, являлся продуктом его взаимодействия с миром. Являясь следствием практически-действенного освоения человеком окружающей действительности, формируясь на его основе, психологическое познание само, в свою очередь,

выступало важным эволюционным фактором развития человечества, увеличения его психологических ресурсов и возможностей во взаимодействии с миром.

Изучение процесса зарождения психологических знаний на первых ступенях человеческой истории относится в научной литературе к области «археологии научного познания» (Кузнецова, 1982) и осуществляется посредством реконструкции психологических представлений человека на основе анализа имеющихся в распоряжении исследователя памятников культуры того времени. Так, изучение первобытной культуры и прежде всего дошедшего до нас изобразительного искусства (наскальной живописи) периода палеолита свидетельствует, с одной стороны, о развитии орудийной практики человека, формировании мозговых механизмов, в первую очередь зрительно-моторной координации, образного мышления и языка, с другой – о появлении знаний человека об окружающем мире и о своих собственных отличительных характеристиках и способностях (Абрамова, 1966).

Важным фактором развития человека – его телесных и психологических характеристик, познавательных способностей – является орудийная деятельность человека. Л. Нуаре подчеркивает, что «физиологически (добавим, и психологически.– В.К.) человек может быть объяснен его деятельностью по созданию орудий труда. Принцип взаимности – воздействий орудий труда на человека и человека на орудия труда – должен и здесь, как и во всех вопросах эволюции, служить нам компасом» (Нуаре, 1925, с. 34–35).

В работах Е.А. Климова и О.Г. Носковой (Климов, Носкова, 1992; 2001; 2002) предпринята попытка воссоздания психологических представлений человека ранних эпох на основе анализа создаваемых и используемых им орудий труда. Авторы утверждают, что, анализируя вещественные памятники труда наших предков, включая и далеких, исследователь не должен рассматривать появление «умных вещей» как результат случайных обстоятельств, «но видеть в них реализацию здравых душеведческих идей. Если далекие предки могли придумать и сделать колесо, то не откажем им в способности придумать адекватные и полезные психологические модели» (Климов, Носкова, 1992, с. 3). Объектом изучения выступало каменное орудие – «шелльское рубило», являющееся древнейшим обработочным инструментом, созданным человеком. Описывая рубило, авторы обращают внимание на его форму, являющуюся оптимальной и удобной для работника, позволяющей «неутомительно работать длительное время». Рубило – не естественный природный продукт, а результат труда человека, итог придания «исходному материалу (найденному “бесформенному” камню) требуемых очертаний и размеров» (Kлимов, Носкова, 2002, с. 265). В работе ставится задача описания рассматриваемой «эргатической системы» и представленных в ней функций, поэтапного, пошагового воссоздания процесса создания орудия труда.

Осуществляя реконструкцию, авторы делают ряд логических допущений, касающихся организации жизни первобытного сообщества, того, какими психологическими характеристиками должен был обладать человек, способный осуществлять сложную трудовую деятельность.

Исходная предпосылка создания рубила – осознание человеком необходимости перехода от использования случайно обнаруженных, пригодных для труда камней к преднамеренному изготовлению орудий, которые были бы более удобными и производительными сравнительно с готовыми природными материалами и могли быть воспроизведены в необходимом количестве. Это в свою очередь требовало осмысления наиболее умудренными членами общины условий ее существования и развития, а также задач ее деятельности и коллективного формирования цели или мысленного образа желаемого будущего – сделать рубило. Следующим условием реализации поставленной цели выступает задача «доведения образа цели до сознания исполнителя работы». Необходимо также наличие мотивации изготовления орудия и освобождение его производителя от других видов работ, связанных с обеспечением жизни сообщества посредством перераспределения функций между членами первобытной общины.

Осуществлению технологических функций по обработке сырого материала должно предшествовать формирование у субъекта труда общей картины предстоящей работы – ее условий и средств, конечного результата (какое орудие предполагается изготовить, и каковы его качества), а также требований к исходному материалу («заготовке»), используемому для обработки. Изготовление орудия предполагает также наличие первичных знаний о требуемой организации рабочего места (твердая поверхность; удаленность от окружающих, дабы не ранить их отлетающими осколками; хорошая освещенность; возможность удобного расположения для максимально полного восприятия объекта, осуществления энергичных и точных ударов, предотвращения травмирования и снижения утомляемости исполнителя).

Важным компонентом производства орудия выступают определенные умения и способы организации труда: «“Обрабатывающим” станком является здесь сам человек, который неизбежно устает, начинает ошибаться. Его рабочие (функциональные) состояния отчасти регулируются автоматикой организма (передышки и восстановление дееспособности), а отчасти возможно за счет личной находчивости и социальных, обрядовых норм (попеременное использование правой и левой рук, смена позы, применение средств народной медицины для заживления ран, ушибов, а также возможно обращение к “добрым духам”, “злым духам”, чтобы те помогали и не мешали)» (там же, с. 267). Успешность деятельности определяется использованием соответствующих рабочих движений – их направлением, силой, скоростью, размахом и т. д. Необходимыми условиями деятельности выступают постоянный контроль и корректировка исполнителем результатов своего труда. «…Поскольку каждый удар камня о камень создает всякий раз неповторимую картину сколов, расслоений, разрушений как заготовки, так и камня, выступающего в роли средства труда, нужно постоянно контролировать (видеть, оценивать) обстановку и принимать решения о следующих ударах (их направлении, силе), или об их прекращении, или о “ремонте” затупившегося средства, или о его замене в связи с наступившей негодностью. Это все должно сопровождаться сличением получаемого полупродукта с представлением об образце продукта – представлением цели» (там же). Авторы определяют это как принципиально нестандартную задачу, а труд человека, реализующего ее,– как «глубоко творческую работу».