История психологии. Проблемы методологии
Шрифт:
Усиление ориентации на личностное и индивидуально-психологическое знание о человеке выявлено и в области медицинской практики. Этому благоприятствовала политика государства по сохранению и увеличению «здравия» народа, ориентированная на воспроизводство физически и психически крепкой и жизнеспособной популяции людей 24 . Автор делает вывод, что осуществление государственных мер, направленных на решение этих задач, «приводило к утверждению основ индивидуального подхода к больному в медицинской науке» (там же, с. 165). Особенно значимым в этом контексте представляется введение в медицинских учреждениях историй болезни, включающих описание их течения и методов лечения, анамнестические сведения о больных, а в случае их смерти – данные патологоанатомического вскрытия (Инструкция 1753 г.). Примечательно появление в это время специальных законодательных и нормативных документов, вменявших в обязанность медиков фиксацию индивидуальных особенностей течения болезни 25 и предусматривающих их поощрение за качественное выполнение этих предписаний. Умение детального описания хода болезни становится одним из критериев присвоения лекарского или докторского звания. «Таким образом, врачебная практика в России ХVШ века, с одной стороны, формировала потребность в знаниях о конкретном человеке, а с другой – способствовала увеличению числа людей, по роду своей деятельности занимавшихся изучением индивидуальности человека, накоплением и обобщением сведений об индивидуально-психологических особенностях людей,
24
В Указе 1722 г. в качестве обязательного условия бракосочетания указывалась «правильность сознания», запрещались браки с «дураком» (слабоумным); сумасшествие (согласно Синодскому указу от 22 марта 1723 г.) выступало основанием и для расторжения брака. Вводилась практика медицинского освидетельствования состояния психического здоровья. Учреждалась опека над безумными и сумасшедшими.
25
Согласно Инструкции от 5 февраля 1754 г., младшие доктора Генеральных госпиталей обязывались «держать для каждого больного особливый обстоятельный журнал до совершенного окончания болезни выздоровлением или смертью», а «Генеральный регламент о госпиталях и о должностях при них» (24 декабря 1735 г.) обязывал подлекарей и учеников фиксировать «болезни и пользование их… дабы оные впредь к пользе своей прислуживатися могли б и видно бы было, как больного лечили», госпитальных лекарей – «держать книгу и записывать все от доктора учрежденные лекарства», а госпитального доктора – контролировать выполнение этих предписаний (цит. по: Олeйник, 2001, с. 165).
Важной сферой накопления индивидуально-психологического и личностного знания, согласно Олейнику, выступала также законодательная и юридическая практика. Обращение к материалам юриспруденции позволяет выделить в них ряд тенденций, характеризующих рассматриваемую проблему.
Во-первых, установлен факт «фиксации в юридических документах личного достоинства граждан как ценности и защиты государством личной неприкосновенности граждан» (там же, с. 166). Так, согласно Указу 1701 г., в обращениях народа к государю предписывалось указывать «полные», а не уничижительные имена, как это было ранее. Проявлением тенденции защиты достоинства личности государством было изъятие из ведения фискалов дел о личных обидах и юридическое закрепление ответственности за ложные доносы (Указ от 17 марта 1714 г.). С 1716 г. к числу преступлений против чести человека причисляются клевета и изнасилование. В 1775 г. учреждаются «совестные суды», осуществляющие правосудие не на основании законов, а опираясь на принципы естественной справедливости. Им вменялось рассмотрение широкого круга вопросов (непреднамеренные преступления, совершенные безумными или малолетними, случаи колдовства и т. д.). В учебнике В.Н. Латкина по истории русского права отмечается, что в Указе зафиксирована и получила отражение идея значимости личной безопасности «каждого верноподданного» для монарха. Гуманистический характер имели принципы, лежащие в основе деятельности «совестного суда»: «1. Человеколюбие вообще. 2. Почтение к особе ближнего, яко человеку. 3. Отвращения от угнетения или притеснения человечества» (цит. по: Олейник, 2001, с. 167).
Свидетельством осознания ценности личности автор считает также появление в законодательстве ХVIII в. статей о незаконнорожденных детях, введение санкций за убийство детей, приравниваемых к наказаниям за убийство взрослого человека.
Во-вторых, в законодательную практику ХVIII в. вводятся нормы дифференциации и индивидуализации наказания. Оговариваются условия, определяющие силу наказания – увеличивающие его или смягчающие (состояния опьянения и аффекта, «служебная ревность», возрастные характеристики подсудимых – несовершеннолетний и престарелый возраст, их психический статус, случаи рецидива). Автор ссылается на мнение С.И. Викторского, согласно которому «устепенять более детально вину и наказание законы начали не раньше, чем личность стала пониматься как нечто самостоятельное» (Викторский, 1912, с. 172).
Подтверждение растущего осознания обществом ценности человеческой личности Ю.Н. Олейник видит в научно-мировоззренческих позициях русских просветителей и практиков. «Так, Феофан Прокопович вводит в русскую общественно-политическую фразеологию термин “общая польза” как выражение основного идеологического принципа государства и господствующего класса. Его утверждение в общественном сознании приводило к пониманию значения и роли личностных качеств человека вне зависимости от его сословного происхождения; мерилом ценности человека становится критерий общественной пользы его индивидуальных свойств и особенностей поведения» (Олейник, 2001, с. 168–169). В работах В.Т. Золотницкого подчеркивается роль самопознания человека, осознания им своих природных способностей как условия правильного, соответствующего его природным дарованиям, выбора сферы деятельности. Важность учета индивидуальных особенностей человека в практической деятельности отмечали и русские врачи. Например, профессор Московской госпитальной школы П.И. Погорецкий писал, что знания об индивидуальных особенностях больного помогают проникнуть во внутреннюю природу человека и являются значимыми для любого врача. Игнорирование этого аспекта врачом оценивалось им как проявление непрофессионализма. При этом особенности больного не исчерпываются, в его понимании, только индивидуально-психологическими характеристиками, но включают также рассмотрение, говоря современным научным языком, как их генетических, природных предпосылок, так и национально обусловленных свойств. О необходимости отказа от стандартных способов лечения и его организации в соответствии с возрастом, полом, темпераментом и образом жизни людей говорил известный русский клиницист ХVШ в. К.И. Щепкин.
Ю.Н. Олейник делает вывод, что «на протяжении ХVIII века в русском обществе формировалось и последовательно укреплялось понимание ценности человека, признание гражданских и юридических прав отдельной личности, происходило утверждение индивидуального подхода и осознание важной роли индивидуально-психологических различий людей в разных сферах общественной практики. На этой основе в общественном сознании возрастал интерес к проблеме индивидуально-психологических различий людей, возникали новые подходы в познании человека, в понимании личности и индивидуальности, шло активное развитие самосознания людей» (там же, с. 169).
Исследование Ю.Н. Олейника – одно из немногих, в котором реконструкция психологической мысли осуществляется на основе анализа материалов социальной и политической жизни общества, и в этом плане оно имеет не только конкретно-научное, но и методологическое значение.
При изучении развития психолого-педагогической мысли в России в XVIII в. объектом рассмотрения выступали работы русских педагогов, воспитателей (Кольцова, Тугайбаева, 2001). Исследование показало, что разработка психолого-педагогических проблем была непосредственно связана с разворачивающейся в период Просвещения реформой образования, развитием и укреплением системы учебно-воспитательных учреждений. Наряду с просветительскими западно-европейскими идеями, большую роль в развитии психолого-педагогической мысли этого времени сыграли работы русских педагогов-практиков: И.И. Бецкого, Ф.И. Янкович де Мириево и др. Известный русский педагог И.И. Бецкой выдвинул идею целостной гармоничной личности, формирующейся под влиянием комплекса воздействий, утверждал, что сам по себе разум еще не составляет достоинств человека, а становится таковым только в связи с его нравственным развитием. «Один украшенный или просвещенный науками разум не делает еще доброго и прямого гражданина, но во многих случаях паче во вред бывает, есть ли кто от самых нежных юности своей лет воспитан не в добродетелях и твердо оные в сердце его не вкоренены…». Он ставит вопрос о важности формирования социальной позиции человека, воспитании его как гражданина (Бецкой, 1766б, с. 150). Бецкой подчеркивает роль семьи и социально-психологических внутрисемейных отношений как необходимого условия развития у детей нравственно ценных качеств и наклонностей. Он пишет, что долг родителей детям своим те же «прямые и основательные воспитательные правила в сердце вселить, какие получили они сами…» (там же, с. 151). Oбращаясь к проблемам психического развития ребенка,
В исследовании Е.А. Климова и О.Г. Носковой выявлены психологические знания о труде, представленные в работах практиков – общественных деятелей, военачальников, инженеров (Климов, Носкова, 2001). В качестве примера можно привести представленные авторами результаты реконструкции психологического знания о субъекте профессиональной деятельности, содержащегося в работах выдающегося русского полководца А.В. Суворова. Исследование системы его взглядов и практической военной деятельности позволило выделить ряд важных выдвинутых им проблем, относящихся к области психологии труда. Большое внимание Суворов уделял вопросам формирования и организации деятельности воина, подготовки рекрутов, формирования их ратных навыков, т. е., согласно современной научной терминологии,– проблеме профессионального становления и развития. Обеспечению целенаправленности процесса подготовки молодого бойца способствовали сформулированные Суворовым предписания, касающиеся поведения бойца, его психического состояния и личностных характеристик. Солдат, согласно выдвинутым им требованиям, должен обладать развитым самосознанием, способностью правильно оценить свои чувства, психические состояния, а также мысли и переживания других людей – противников или соратников, людей, равных себе по статусу, и начальников. Чрезвычайно важны в психологическом отношении сделанные им описания военной деятельности, ее влияния на состояние и личностные характеристики воинов. К числу важных регуляторов поведения и деятельности бойца Суворов относил и нравственные нормы. Оценивая эти и другие психологические взгляды полководца, авторы пишут, что «психологическую концепцию военного труда и подготовки профессионала, созданную А.В. Суворовым, можно было бы назвать оперативной, так как она, во-первых, существует для него как промежуточный продукт, определяющий его собственные военные решения, предписания, действия; во-вторых, целенаправленно обслуживает собственно активное исполнительско-практическое поведение в динамических условиях (как военачальника, так и солдата)» (там же, с. 230).
Исследование роли житейского психологического знания о труде и трудящемся как результата осмысления и рефлексии человеком своего жизненного практического опыта и его влияния на становление психологии труда как научной дисциплины представлено в кандидатской диссертации О.Г. Носковой (Носкова, 1986).
Объектом изучения в ней выступали содержащиеся в русских периодических изданиях и журналах профессиональной направленности публикации специалистов-практиков разных сфер деятельности: земских врачей, инженеров, фабричных инспекторов, учителей. Целью работы являлось: (1) выявление и рассмотрение практического запроса к психологии на основе описания спектра значимых социальных задач, возникающих в различных сферах жизнедеятельности русского общества конца XIX–начала XX вв., требовавших привлечения знаний о труде и трудящихся; (2) анализ способов их решения (внедрения психологических идей); (3) выявление «исследовательских ситуаций» в самой психологической науке России этого времени и в смежных с ней научных дисциплинах. К числу осознанных обществом и требующих психологического обоснования социально-важных практических проблем О.Г. Носкова относит подготовку профессионалов, проектирование и организацию труда, управление персоналом и пр., устанавливая их аналогию с проблемным полем современных психологических дисциплин: инженерной психологии, эргономики, психологии труда, психологии управления, организационной психологии, профессиональной педагогики.
Выявленные и проанализированные О.Г. Носковой психологические идеи специалистов-практиков, включающие знание о труде и трудящемся, различаются, как глубиной осмысления рассматриваемых вопросов, так и способом их освещения, представляя с этой точки зрения разнообразные варианты – «от понятий обыденной речи, опирающихся на здравый смысл автора, систематизацию профессионального опыта, до рефлексии недостаточности этих познавательных средств, призывов к научному исследованию практических проблем и даже разработке программ специальных прикладных психологических дисциплин (“Железнодорожная психология” И.И. Рихтера, 1895, “Прикладная эргометрия” А.Л. Щеглова, 1909 и др.)» (там же, с. 40). В работе делается вывод о стимулирующей роли практики в развитии научного психологического знания, доказывается, что система психологического знания о труде и трудящемся, возникшая в предреволюционной России, отражала объективные потребности разных сфер общественной жизни и выступала в качестве основания развития наук о труде в 20–30-е годы ХХ в.
Обоснование рассматриваемого положения представлено в книге А. Гилгена, К. Гилген, В.А Кольцовой и Ю.Н. Олейника «Развитие советской и американской психологии в годы второй мировой войны» (Gilgen, Gilgen, Koltsova, Oleinik, 1997). Проведенный авторами анализ книг и периодических изданий (психологических и непсихологических), рассмотрение основных направлений развития психологии военного времени, позволил выявить ряд важных моментов.
Показана детерминирующая роль общественной практики в развитии психологической науки. Выделены и исследованы разнообразные формы взаимодействия науки и практики, включающие как исследования, выполняемые непосредственно по заказу государственных органов, отвечающие насущным потребностям общества, так и инициативные прикладные психологические разработки, осуществляемые учеными и практиками. Примером прикладного психологического исследования, выполненного в годы войны непосредственно по заказу высших директивных органов, является разработка рекомендаций по цветомаскировке наиболее ценных архитектурных памятников Ленинграда, осуществленная группой психологов под руководством Б.Г. Ананьева в последние предблокадные месяцы (см.: Каничева, Ярмоленко, 1985). Образцом инициативной работы, отвечающей практическим потребностям времени, выступает труд Б.М. Теплова «К вопросу о практическом мышлении. (Опыт психологического исследования мышления полководца по военно-историческим материалам.)» 26 , написанный в 1943 г. и посвященный исследованию особенностей деятельности военачальника (Теплов, 2003б) 27 . Можно было бы привести еще много подобных примеров.
26
Под этим названием работа была опубликована в 1945 г. (Ученые записки МГУ, № 90). В других изданиях она имела иные заглавия: «Ум и воля военачальника» (в журнале «Военная мысль» в 1943 г.); «Ум полководца» (в двухтомном издании работ автора: Теплов Б.М. Проблемы индивидуальных различий. М., 1961).
27
Вот как об этом впоследствии пишет сам Теплов: «Работа эта была начата в 1942 г., закончена в начале 1943 г. Автор этой работы получил в молодости некоторое военное образование и ряд лет работал в армии. Ему казалось, что он может использовать свои военные знания для того, чтобы попытаться дать некоторый анализ психической деятельности военачальника – задачи, имевшей острое практическое значение в годы Великой Отечественной войны» (цит. по: Гусева, Теплова, 2003, с. 370).