История Рима от основания Города
Шрифт:
(10) Новую пищу для слухов дал приезд Аттала, брата Эвмена, который сообщил, что царь Антиох с войском пересек Геллеспонт, а этолийцы ведут приготовления, с тем чтобы к его прибытию оказаться во всеоружии. (11) И отсутствующему Эвмену, и присутствующему Атталу была выражена благодарность; Атталу предоставили помещение и содержание, вручили дары: двух коней, два полных набора оружия и снаряжения конника, серебряных сосудов весом в сто фунтов и золотых в двадцать.
24. (1) Один за другим появлялись гонцы с известиями о приближающейся войне. Было решено, что при таких обстоятельствах важно как можно скорее избрать консулов. (2) Сенат принял постановление поручить претору Марку Фульвию немедленно письмом уведомить консула72 о том, что сенат желает его возвращения в Рим, а провинция и войско пусть будут переданы легатам, и пусть сам консул еще с дороги письменно объявит о предстоящих консульских выборах. (3) Консул повиновался письму и, послав вперед гонца с объявлением, явился в Рим. (4) В этом году соперничество соискателей опять было очень напряженным, поскольку на одно место притязали трое патрициев: Публий Корнелий Сципион, сын Гнея, потерпевший неудачу в минувшем году, Луций Корнелий Сципион и Гней Манлий Вольсон. (5) Консульскую должность дали Публию Сципиону, дабы всем было ясно, что столь достойному мужу почесть можно отсрочить, но отказать в ней нельзя. Из плебеев ему в коллеги придали Мания Ацилия Глабриона. (6) На следующий день преторами избрали Луция Эмилия Павла, Марка Эмилия Лепида, Марка Юния Брута, Авла Корнелия Маммулу, Гая Ливия и Луция Оппия – тот и другой имели прозвание Салинатор. Оппий был тем же самым, кто повел на Сицилию флот из двадцати кораблей73. (7) Между тем, пока новые должностные
25. (1) Так римский народ готовился встретить любые действия Антиоха. (2) А Набис уже не откладывал войну, но всеми силами осаждал Гитий. И, гневаясь на ахейцев за то, что они послали осажденным подмогу, опустошал их поля. (3) Однако ахейцы отважились на войну не раньше, чем из Рима вернулись послы с известием о воле сената. (4) По их возвращении они созвали собрание в Сикионе и отправили послов к Титу Квинкцию попросить у него совета. (5) На собрании все высказались за немедленную войну, но дело затягивалось, потому что от Тита Квинкция доставлено было письмо, в котором он предлагал дождаться претора и римского флота. (6) Некоторые из старейшин оставались при прежнем мнении, другие считали, что следует воспользоваться советом того, к кому сами за ним обратились, но большинство ожидало, пока выскажется Филопемен. (7) Он тогда был претором75 и превосходил всех людей своего времени и рассудительностью, и влиянием. Вначале он напомнил, что у этолийцев существует справедливое установление, согласно которому претор не должен высказываться по вопросу объявления войны. Затем он предложил собравшимся в первую очередь самим заявить свои пожелания, (8) а уж он, претор, со всей добросовестностью и тщанием им последует и, насколько это зависит от человеческого разумения, приложит все силы, чтобы они не пожалели о своем выборе – будь то мир или война. (9) Эта речь сильней разожгла воинственный пыл, чем если бы Филопемен откровенно показал, как он жаждет взяться за дело. (10) Итак, при всеобщем единодушии принято было решение о войне, а претору предоставлена свобода выбирать время и способ ее ведения. (11) Не только Квинкций советовал, но и сам Филопемен считал нужным дождаться римского флота, который охранял бы Гитий со стороны моря. (12) Однако он опасался, что отлагательств дело не терпит: можно было лишиться не только Гития, но и гарнизона, посланного туда для защиты города. Поэтому он спустил на воду ахейские корабли.
26. (1) Тиран тоже собрал небольшой флот, чтобы перехватывать помощь осажденным с моря. Там было три крупных корабля, лодки и легкие суденышки, а старый флот был в соответствии с договором передан римлянам. (2) Чтобы испытать на ходу эти новые корабли и чтобы все было в полной боевой готовности, Набис каждый день выводил их в открытое море, упражнял гребцов и воинов в морских сражениях. Он связывал судьбу осады с пресечением помощи городу со стороны моря.
(3) Насколько претор ахейцев ни опытом, ни дарованием не уступал никому из знаменитых полководцев в искусстве сухопутной войны, настолько же несведущ был он в морском деле. (4) Житель Аркадии, родом из мест, далеких от моря, он мало знаком был со всем чужестранным, разве что воевал на Крите начальником вспомогательных войск. (5) Была у него старая квадрирема, захваченная лет восемьдесят тому, когда на ней из Навпакта в Коринф плыла Никея, жена Кратера76. (6) Так как судно это было некогда знаменито в царском флоте, прельщенный этой славой Филопемен велел привести корабль из Эгия. Хотя тот уже прогнил и прохудился от ветхости, (7) его поставили во главе флота, и на нем находился командовавший флотом Тисон из Патр. Навстречу ему двинулись от Гития лаконские суда, (8) и при первом же столкновении с новым крепким кораблем старый, и без того пропускавший по всем швам воду, тотчас же развалился. Все, кто были на борту, попали в плен. (9) С потерей предводительского корабля остальной флот обратился в бегство, сколько хватало весел. Сам Филопемен бежал на легком дозорном судне и остановился не раньше, чем прибыл в Патры. (10) Но неудача отнюдь не сломила дух этого воинственного мужа, побывавшего во многих переделках, – напротив, проиграв в морской войне, в которой он был несведущ, он тем больше надежды возлагал на то, в чем знал толк. Филопемен утверждал, что тирану недолго ликовать.
27. (1) Одушевленный успехом, Набис, уверился, (2) что опасность с моря больше ему не грозит, и захотел, правильно расположив заставы, перекрыть и сухопутные подходы к городу. Он увел треть войска от осажденного Гития и разбил лагерь у Плей. (3) Это место господствует и над Левками, и над Акриями, где, как он ожидал, должно было пройти неприятельское войско. В тамошнем лагере лишь у немногих воинов были палатки, у остального же множества воинов – хижины, сплетенные из тростника и крытые листьями, которые давали разве что тень. (4) Не показавшись еще неприятелю, Филопемен решил напасть на него врасплох, воспользовавшись уловкой, какой от него не ожидали. (5) Он собрал малые суда в незаметной бухте в аргосской земле. Там на них он погрузил легких пехотинцев с небольшими щитами, пращами, дротиками и прочим оружием. (6) Проплыв оттуда вдоль берега до ближайшего к вражескому лагерю мыса, он вышел на сушу, а ночью известными ему тропами добрался до Плей. Стража спала – ведь вокруг все казалось спокойным. Филопемен запалил хижины со всех сторон лагеря. (7) Многих пламя пожрало раньше, чем они почуяли приближение врага. Но даже и заметившие не смогли ничего поделать. (8) Все было истреблено огнем и мечом: лишь немногие спаслись и бежали в главный лагерь под Гитием. (9) Так разгромив врагов, Филопемен первым делом отправился в Лаконскую землю грабить Триполис, наиболее близкий к мегалополитанским пределам. (10) Угнав оттуда великое множество скота и людей, он отступил раньше, чем тиран смог послать от Гития отряд для защиты полей. (11) Затем Филопемен перевел войско в Тегею и, созвав там собрание ахейцев и союзников77, на котором присутствовали также вожди эпирцев и акарнанцев, объявил о своем решении идти на Лакедемон. (12) Его воины, сказал он, достаточно оправились после позорного поражения на море, а враги, напротив, растеряны. По его мнению, только так можно отвлечь их от осады Гития. (13) Вступив во вражескую землю, он разбил лагерь у Карий. В тот же день Гитий был взят приступом, но Филопемен, не зная об этом, снялся с лагеря и двинулся к Барносфену, – это гора в десяти милях от Лакедемона. (14) Взяв Гитий, Набис с войском выступил оттуда налегке и, быстро пройдя мимо Лакедемона, занял так называемый Пирров лагерь78. Он не сомневался, что ахейцы попытаются захватить его. Оттуда Набис выступил навстречу противнику. (15) Войско Филопемена, прошедшее по теснине, растянулось чуть ли не на пять миль. Замыкающими шли конница и большая часть вспомогательных войск, ибо он думал, что тиран с наемниками, на которых тот больше всего полагался, нападет на него с тыла. (16) Сразу две неожиданности поразили Филопемена: во-первых, место, куда он шел, уже оказалось занятым; во-вторых, он увидел, что враг столкнулся с его передовым отрядом, да еще там, где дорога шла по пересеченной местности и двигаться вперед без легковооруженного заслона представлялось невозможным.
28. (1) Но Филопемен был особенно ловок и искушен в умении вести войско и выбирать нужное место. Именно в этом изощрил он свой ум и способности, упражняя их не только на войне, но и в мирное время. (2) Где бы ни приходилось ему путешествовать, он всякий раз, как попадался ему трудный проход в горах, тщательно и со всех сторон осматривал местность. Когда шел он один, то рассуждал сам с собой, а когда бывал со спутниками, то спрашивал у них, (3) какое решение следовало бы принять, появись в этом месте враг, напади он спереди, либо с фланга – того ли, другого ли, – либо с тыла; рассматривалась возможность встретить врага, идущего правильным строем или нестройной гурьбой, что годится только для перехода. (4) Обдумывая или расспрашивая, определял он, какое место занял бы он сам, какое понадобилось бы ему число воинов и, главное, какое вооружение, где поставил бы он обоз, где сложил бы свое снаряжение, куда отвел бы толпу невооруженных79, (5) какую оставил бы для них охрану; идти ли и дальше тою дорогой, какой собирался, или лучше отойти тою, которой пришел; (6) какое место выбрать для лагеря, какую площадь обвести укреплениями; откуда удобней брать воду и где много корма и дров; какой дорогой всего безопасней идти на другой день по снятии лагеря и как выстроить войско для перехода. (7) Настолько он с молодых лет изощрял свой ум подобными заботами и размышлениями, что для него в этом деле не могло быть неожиданностей80. (8)
(11) На следующий день стало очевидно, что сражения из-за водоносов у речки не избежать. Ночью в скрытой от вражеского глаза долине Филопемен расположил столько легковооруженных воинов, сколько их там можно было спрятать.
29. (1) С рассветом легковооруженные критяне и конники-«тарентинцы» завязали бой над речкой. (2) Критянами командовал их земляк Телемнаст, конницей – мегалополитанец Ликорт83. У противника охрана водоносов также была поручена вспомогательным критским частям и таким же конникам-«тарентинцам». Какое-то время сражались на равных, ведь с обеих сторон бились солдаты тех же родов войск и с таким же вооружением. (3) Но битва продолжалась, и отряды тирана стали одерживать верх как благодаря численному перевесу, так и оттого, что Филопемен приказал командирам84, оказав некоторое сопротивление, обратиться в бегство и завлечь неприятеля в засаду. Пустившись изо всех сил преследовать беглецов через котловину, многие из врагов получили ранения или погибли, прежде чем углядели затаившегося противника. (4) Легковооруженные, затаившиеся по всей ширине долины, были рассажены так, что свои легко пробежали сквозь разрывы в их боевых порядках. (5) А потом они сами, невредимые и полные сил, стройными рядами поднялись из засады и напали на врагов, потерявших строй, рассеявшихся, да еще обессиленных и израненных. (6) Победа была несомненной: воины тирана тотчас показали спину и бросились в лагерь ничуть не менее резво, чем сами преследовали беглецов. (7) В этом бегстве многие были убиты и захвачены в плен. Да и в лагере началась бы паника, не прикажи Филопемен трубить отбой: он опасался не столько врага, сколько той пересеченной местности, по которой двигаться дальше было бы опрометчиво.
(8) Видя, чем кончилась битва, и зная нрав Набиса, Филопемен догадывался, в каком тот должен быть страхе, и под видом перебежчика подослал к нему одного воина из вспомогательных частей. (9) А он и донес, будто ему доподлинно известно, что ахейцы решили на следующий день идти к реке Евроту, протекающей у самых стен Лакедемона85. Они-де хотят перерезать дорогу в город, дабы ни тиран, захоти он, не смог бы туда вернуться, (10) ни подвоза из города в лагерь не было, а заодно чтобы подстрекнуть нестойкие души к отпадению от тирана. (11) Перебежчик не столько убедил Набиса, сколько дал перепуганному тирану благовидный предлог к оставлению лагеря. (12) На другой день тот велел Пифагору со вспомогательными отрядами и конницей нести охрану перед валом, а сам вывел цвет войска из лагеря словно для боя и приказал не мешкая идти к городу.
30. (1) Увидев отряд, спешно уводимый по узкой дороге под гору, Филопемен бросил всю конницу и критские части на вражеский заслон, выставленный перед лагерем. (2) Заметив приближающегося неприятеля и поняв, что свои покинули их, лакедемоняне сперва попытались отойти в лагерь. (3) Но затем, когда на них двинулись развернутым строем все ахейцы, они испугались, что будут захвачены вместе с самим лагерем, и решили последовать за отрядом своих, который уже успел отойти достаточно далеко. (4) Ахейские легкие пехотинцы тотчас же ворвались в лагерь и разграбили его, остальное войско пустилось преследовать неприятеля. А дорога была такая, что пеший отряд, даже не опасающийся врага, прошел бы по ней с трудом. (5) А уж когда в тылу завязался бой, когда страшный вопль ужаса замыкающих донесся до передовых частей, то все, побросав оружие, бросились врассыпную по лесам, обступавшим дорогу. (6) В мгновение ока путь оказался завален грудой оружия, особенно копьями: они валились по большей части остриями назад и загородили проход наподобие частокола86. (7) Филопемен приказал вспомогательным отрядам всеми силами продолжать преследование – ведь врагам, особенно конникам, труднее было бежать. Сам он повел тяжелую пехоту более широкой дорогой к реке Евроту. (8) Разбив там под вечер лагерь, он стал дожидаться легковооруженных, оставленных для преследования неприятеля. Они прибыли в первую стражу с известием, что тиран и немногие его приближенные добрались до города, а остальные лакедемоняне, безоружные, разбрелись по всему ущелью. Филопемен велел новоприбывшим отдыхать. (9) Сам же выбрал из множества воинов тех, что прибыли в лагерь первыми и успели уже подкрепить свои силы пищей и кратким отдыхом; их, вооруженных одними только мечами, он немедленно вывел из лагеря и поставил при дорогах, идущих от двух городских ворот – одна к Фарам, другая же к Барносфену. Он был уверен, что именно этими путями будут возвращаться скрывшиеся после бегства враги. (10) И он не обманулся в своих расчетах, ибо лакедемоняне прятались по лесным тропинкам в глубине чащи, покуда еще не померк свет дня, а с наступлением вечера, завидев огни вражеского лагеря, боковыми дорожками потянулись прочь от него. (11) Миновав эти огни и полагая себя в безопасности, они спускались на большие дороги. Там-то и перехватывал их засевший неприятель: перебито и захвачено было столь много, что не больше четверти всего войска избегло такой участи. (12) Заперши тирана в городе, Филопемен затем около тридцати дней провел, разоряя поля лаконцев. Он вернулся восвояси, ослабив и почти сломив мощь тирана. (13) По славе ратных подвигов ахейцы приравнивали Филопемена к римскому командующему и даже ставили его выше в том, что касается лаконской войны87.
31. (1) Пока ахейцы воевали с тираном, римские послы объезжали союзные города в опасении, что часть из них под воздействием этолийцев отдала свою благосклонность Антиоху. (2) Меньше всего усилий они потратили на ахейцев, которые были враждебны Набису, а потому сочтены достаточно надежными и во всем прочем. (3) Прежде всего послы прибыли в Афины, оттуда в Халкиду, оттуда в Фессалию и, обратившись с речью к многолюдному собранию фессалийцев, направились дальше в Деметриаду. Там было назначено собрание магнесийцев88, (4) а с ними следовало говорить осторожнее, все обдумывая, ибо часть их знати, изменив римлянам, полностью перешла на сторону Антиоха и этолийцев. (5) Ведь когда разнеслась весть о том, что Филиппу возвращают его сына-заложника и прощают наложенную на него дань89, то среди прочих безосновательных слухов возник и такой: будто римляне собираются также вернуть ему Деметриаду. (6) Эврилох, глава магнесийцев, и некоторые из его приверженцев предпочитали, чтобы все было повергнуто в смятение приходом этолийцев и Антиоха. (7) Выступать против этих смутьянов следовало так, чтобы, развеяв пустые их страхи, не лишить надежды и не оттолкнуть Филиппа, который во всех отношениях значил больше, чем магнесийцы. (8) Вот почему послы ограничились напоминанием о том, что вся Греция обязана своей свободой благодеянию римлян, а этот город в особенности: (9) ведь там не только стоял македонский гарнизон, но и был построен царский дворец, чтобы жители всегда могли созерцать своего властителя. (10) Так что толку было освобождать их, если в Филиппов дворец этолийцы приведут Антиоха и вместо старого, знакомого им царя появится новый, еще неведомый.
(11) Высшее должностное лицо магнесийцев называется магнетархом. Тогда им был Эврилох. Опираясь на эту свою власть, он заявил, что и он, и магнесийцы должны открыто сказать, что распространился слух о возвращении Деметриады Филиппу. (12) Для предотвращения этого магнесийцам надо испробовать все и на все отважиться. Увлеченный страстностью собственной речи, он по опрометчивости зашел слишком далеко, утверждая, что и теперь Деметриада лишь по видимости свободна, на самом же деле все вершится по мановению римлян. (13) При этих словах по толпе прошел разноречивый ропот: одни выражали согласие, другие негодовали, как он осмелился сказать подобное. Квинкций же воспылал таким гневом, что, простирая руки к небу, призвал богов в свидетели неблагодарности и вероломства магнесийцев. (14) Все были напуганы этим восклицанием, а один из старейшин, Зенон, пользовавшийся большим влиянием, которое заслужил как своей безукоризненно прожитой жизнью, так и неколебимой приверженностью римлянам, (15) со слезами на глазах стал упрашивать Квинкция и послов, чтобы они не вменяли в вину всему городу безумие одного человека. Пусть каждый сходит с ума лишь себе на погибель! Магнесийцы-де обязаны Титу Квинкцию и народу римскому не просто свободой, но всем тем, что свято и дорого для людей. (16) И у бессмертных богов никто не осмелился бы просить того, что дали римляне магнесийцам. Даже лишившись рассудка, они скорей станут терзать собственное тело, чем посягнут на дружбу с римлянами!