История Рима от основания Города

Ливий Тит

32. (1) За его речью последовали мольбы толпы. Эврилох тайно бежал из собрания к городским воротам, а оттуда прямиком к этолийцам. (2) Ведь теперь с каждым днем этолийцы все откровеннее выказывали свое отступничество. Почти в то же самое время Фоант, глава этолийцев90 которого посылали они к Антиоху, вернулся оттуда и привез с собой царского посла Мениппа. (3) Еще раньше чем выступить перед собранием, они прожужжали всем уши рассказами о сухопутных и морских силах царя: (4) прибудет, говорили они, великое множество пехоты и конницы, а из Индии востребованы слоны. Но главное, чем они собирались потрясти душу толпы, – это золото, которого обещали привезти столько, что хватило бы купить и самих римлян. (5) Было ясно, как подействует эта речь на собрание – ведь римским послам доносили и о приезде, и о всех действиях Мениппа с Фоантом. (6) И хотя дело это было почти безнадежное, все же Квинкций нашел полезным, чтобы на собрании присутствовали какие-нибудь союзнические послы, которые напомнили бы этолийцам о договоре с римлянами, дерзнули бы возвысить свободный голос против царского посла. (7) Наиболее подходящими для этого сочли афинян вследствие значимости этого города и его давней дружбы с этолийцами91. Квинкций обратился

к ним с просьбой отрядить послов на Всеэтолийское собрание.

(8) Первым на нем говорил Фоант, который доложил о своем посольстве. Затем слово было дано Мениппу. Он заявил: если бы Антиох смог вмешаться, пока дело Филиппа еще не было проиграно, это было бы самым лучшим для всех, кто живет в Греции и в Азии. (9) Каждый тогда владел бы своим и не подчинилось бы все власти и мановению римлян. (10) «Но и сейчас,– продолжал он,– стоит вам неуклонно довести до конца свои начинания – и Антиох с помощью богов и при поддержке союзников-этолийцев сможет вернуть Греции ее былое, пошатнувшееся ныне достоинство. (11) А оно заключается в свободе, опирающейся на свои силы, а не зависящей от чужой милости». (12) Вслед за царским посольством возможность высказаться была предоставлена афинянам. Избегая всякого упоминания о царе, они говорили этолийцам об их союзе с римлянами92 и о заслугах Тита Квинкция перед всей Грецией, (13) советуя не разрушать достигнутого самонадеянными и чересчур скороспелыми решениями. Пылкие и дерзостные замыслы хороши лишь на первый взгляд: осуществление их мучительно, а результаты печальны. Римские послы, и среди них Тит Квинкций, находятся неподалеку. (14) Лучше, пока еще не поздно, в переговорах обсудить спорные вопросы, чем снаряжать Азию и Европу на пагубную войну!

33. (1) Охочая до новшеств толпа вся была на стороне Антиоха и стояла за то, чтобы не допускать римлян в собрание. Однако старейшие среди знати добились для них разрешения высказаться. (2) Когда афиняне сообщили Квинкцию об этом постановлении, он решил отправиться в Этолию; (3) либо ему удастся как-то поправить дело, либо все люди станут свидетелями тому, что виновники войны – этолийцы, а римляне за оружие возьмутся по праву и почти что по принуждению.

(4) Прибыв в собрание, Квинкций начал свою речь от истоков этолийско-римского союза. Он перечислил, сколько раз другая сторона нарушала условия договора. Несколько слов сказал он и о правовом положении тех городов, о которых шел спор. (5) И если этолийцы считают, что справедливость на их стороне, то не лучше ли было бы им отрядить послов в Рим, (6) чтобы решить дело либо третейским судом, либо обратившись к сенату? Но стравливая римский народ с Антиохом, а себе отводя роль ланисты93, этолийцы накличут великое потрясение на весь род человеческий и погибель на Грецию. Но никто так скоро не почувствует на себе ужасы этой войны, как ее подстрекатели. (7) Все это римлянин будто напророчил, но все понапрасну.

За ним говорили Фоант и другие люди того же толка; выслушанные при всеобщем одобрении, они добились того, (8) что тут же безотлагательно, не дождавшись и отъезда римлян, решено было пригласить Антиоха, чтобы освободить Грецию и рассудить этолийцев с римлянами. (9) К высокомернейшему постановлению Дамокрит, этолийский претор, добавил еще и оскорбление от себя: когда Квинкций потребовал само это постановление, тот, не смущаясь достоинством столь великого мужа, (10) заявил, что должен теперь обратиться к другим, более насущным делам, а постановление и ответ Квинкций вскоре получит в Италии на берегах Тибра94, где этолийцы поставят свой лагерь. (11) Вот какое безумие овладело тогда этолийским племенем, вот в каком исступлении пребывали его должностные лица.

34. (1) Квинкций с послами вернулись в Коринф. Затем, поскольку каждое <...> Антиоха <...> сами этолийцы ничего не предприняли и, казалось, сложа руки ждали прихода царя95. (2) После отбытия римлян они больше не созывали общеэтолийское собрание, но через апоклетов (так они называют особый совет, состоящий из выбранных лиц), совещались о том, как распространить по Греции смуту. (3) Всем было ясно, что в любом городе знать и лучшие люди держатся союза с римлянами и довольны существующим положением, а к переворотам стремится толпа и все те, кто недоволен состоянием своих дел. (4) Решение, принятое этолийцами, было не просто дерзким, но даже бесстыдным как по сути, так и чаяниям – захватить Деметриаду, Халкиду и Лакедемон96. (5) В эти города были направлены видные люди: Фоант – в Халкиду, Алексамен – в Лакедемон, Диокл – в Деметриаду. (6) Последнему содействовал изгнанник Эврилох (как и почему он бежал, рассказано выше97), ведь иной надежды вернуться в отечество у него не было. (7) Наущенные письмами Эврилоха, его близкие, друзья и соумышленники вывели на многолюдную сходку его жену и детей в скорбной одежде, с масличными ветвями в руках98 – они заклинали всех вместе и каждого по отдельности не попустить безвинному и неосужденному состариться в ссылке. (8) В простых людях пробуждено было сострадание, в негодяях и недовольных – надежда на новую смуту, затеваемую этолийцами. Итак, рассуждая каждый по-своему, горожане повелели вызвать Эврилоха домой. (9) После этих приготовлений Диокл со всем конным войском (он был тогда начальником конницы), будто бы провожая домой воспользовавшегося его гостеприимством изгнанника, проделал в течение дня и ночи огромный путь и, оказавшись в шести милях от Деметриады, на рассвете ушел вперед с тремя отборными турмами99, а остальной коннице велел двигаться следом. (10) Подойдя к городским воротам, он приказал всем спешиться и вести коней под уздцы, а строй сломать, чтобы походить скорее на свиту начальника, чем на передовой отряд войска. (11) Оставив одну турму у ворот, чтобы не оказаться отрезанным от подтягивающейся сзади конницы, Диокл за руку проводил Эврилоха домой. Они шли посреди города через форум под приветственные возгласы множества встречных. (12) Вскоре весь город наполнился конниками, которые стали занимать нужные им места. Тут разосланные по домам убийцы уничтожили главных из тех, кто держался другой стороны. Так Деметриада оказалась в руках этолийцев.

35. (1) В Лакедемоне надо было не город брать силой, но хитростью захватить тирана, (2) которого римляне уже лишили приморских городов, а ахейцы попросту заперли в стенах Лакедемона. Тот, кто взялся убить его, стяжал бы великую благодарность

лакедемонян. (3) Повод отправить туда людей имелся – ведь Набис, восставший по наущению этолийцев, теперь сам докучал им просьбами о подкреплениях. (4) Алексамену была дана тысяча пехотинцев и тридцать отборных конников из молодежи. Этих последних претор Дамокрит в уже упомянутом тайном совете этолийского племени напутствовал так: (5) пусть они не думают, будто отправляются на войну с ахейцами или вообще на какое-то дело, доступное их предположениям. Чего бы от них не потребовал вдруг, сообразуясь с обстановкой, Алексамен, они должны беспрекословно выполнить все, и даже если дело покажется им неожиданным, безрассудным, дерзким, им следует все воспринять так, как если бы они точно знали, что для одного этого и посланы туда из дому.

(6) С так подготовленными людьми Алексамен явился к тирану и тотчас его обнадежил: (7) Антиох, мол, уже переправился в Европу; скоро он будет в Греции, скоро заполонит и сушу, и море оружьем своим и мужами100. Римлянам предстоит убедиться, что они имеют дело не с Филиппом: невозможно сосчитать, сколько тут пехоты, конницы, кораблей; а строй слонов обеспечит победу в войне одним своим видом. (8) Этолийцы готовы со всей армией явиться в Лакедемон, как только потребуется, но пока что они хотят показать все свои силы прибывающему царю. (9) Да и Набису не следует допускать, чтобы его воины коснели в безделье, сидя по домам, – пусть он выводит их за город и устраивает им смотры в полной выкладке, укрепляя этим их дух и упражняя тело; (10) ведь привычка облегчает труды, а обходительность и доброжелательство полководца способны их превратить даже в удовольствие.

После этого они часто стали выводить войско на поле перед городом, к реке Евроту. (11) Телохранители тирана всегда находились в гуще рядов, а сам он много с тремя всадниками, среди которых обычно был и Алексамен, разъезжал перед строем, осматривая его от одного фланга до другого. (12) На правом крыле стояли этолийцы: и те, что уже раньше служили у тирана во вспомогательных частях, и прибывшая с Алексаменом тысяча воинов. (13) Во время этих смотров Алексамен взял себе за привычку то находиться среди немногочисленных спутников Набиса, вместе с ним объезжавших строй, и давать по ходу дела советы, то (14) скакать на правый фланг к своим и вскоре возвращаться к тирану, словно отдав необходимые распоряжения. (15) Но в тот день, который Алексамен назначил для исполнения замысла, он немного поездил верхами с тираном, а потом ускакал к своим и так обратился к тем конникам, что с ним вместе посланы были в Лакедемон: (16) «Теперь – к делу. Тому самому, что вам приказано выполнить твердой рукой под моим водительством. (17) Мужайтесь – дух ваш и тело должны быть готовы. Смотрите, что буду делать я, и пусть ни один не останется в стороне. А кто промедлит или поступит по-своему, не по-моему, тот пусть знает – возврата домой101 ему нет!» Ужас объял всех. Они вспомнили, с какими напутствиями их снаряжали в дорогу. (18) Тиран направлялся к ним от левого фланга. Тут Алексамен приказывает конникам опустить копья и не спускать глаз со своего предводителя. И сам он собирается с духом, пришедшим было в смятение от мыслей о предстоящем. Но тот уже рядом – Алексамен кидается на него и, пронзив коня, сбрасывает тирана на землю; (19) конники колют лежащего. Много ударов пришлось на панцирь, пока наконец они добрались до неприкрытых частей тела. Тиран испустил дух, прежде чем из середины строя к нему подоспели на выручку.

36. (1) Алексамен, пришпорив коня и ведя за собою всех этолийцев, помчался захватывать царский дворец. (2) Телохранители, на чьих глазах это все разыгралось, сперва оцепенели от страха; (3) затем, увидев, что этолийский отряд удаляется, они сбежались к брошенному телу тирана, превратившись из охранителей его жизни и отмстителей смерти в простую толпу зевак. (4) Никто бы не шевельнулся, если бы тут же была объявлена сходка, куда, отложивши оружие, явилась бы вся толпа и где была бы произнесена подходящая к случаю речь, а потом многочисленные этолийцы держались бы вместе вооруженным отрядом, не причиняя никому вреда. (5) Но, как и должно было быть, вероломные злоумышленники все сделали себе на скорейшую гибель. (6) Их предводитель, запершись в царском дворце, день и ночь потратил, обшаривая сокровищницы тирана; этолийцы принялись грабить, словно захваченный, город, освободителями которого они и хотели выглядеть. (7) Гнусное поведение и высокомерие этолийцев побудили лакедемонян собраться на сходку. Одни говорили, что нужно, изгнав врага, воспользоваться случаем и вернуть себе свободу, похищенную у них в тот самый миг, когда, казалось, она восстанавливается. Другие предлагали для вида воспользоваться кем-нибудь из царского рода, чтобы возглавить движение. (8) Лаконик102, мальчик такого происхождения, воспитывался вместе с детьми тирана. И вот горожане сажают его на коня и, взявшись за оружие, избивают этолийцев, рыщущих по городу. (9) Потом они нападают на дворец и там приканчивают Алексамена, сопротивлявшегося с горсткой своих. Этолийцы, что собрались у Халкиойка (это медный храм Минервы103), были перебиты. (10) Немногие, бросив оружие, бежали – частью в Тегею, частью – в Мегалополь. Там они были захвачены властями и проданы с торгов104.

37. (1) Прослышав об убийстве тирана, Филопемен отправился в Лакедемон. Найдя город в полнейшем смятении и ужасе, (2) он созвал знатных горожан и, произнеся речь, какую следовало бы держать Алексамену, присоединил лакедемонян к Ахейскому союзу. (3) Это удалось ему тем легче, что почти тогда же к Гитию пришел и Авл Атилий с двадцатью четырьмя квинкверемами.

(4) В эти же дни Фоант действовал вокруг Халкиды. Он снесся с Эвтимидом, знатным мужем, который изгнан был из Халкиды сторонниками союза с Римом, вошедшими в силу после прибытия Тита Квинкция и послов; (5) Фоанту помогал также и Геродор, купец из Киоса, очень богатый, а потому могущественный и в Халкиде. Приверженцы Эвтимида были готовы выдать город Фоанту, но ему отнюдь не сопутствовала та же удача, что позволила этолийцам через Эврилоха овладеть Деметриадой. (6) Эвтимид из Афин, где он предпочел поселиться, отправился сначала в Фивы, а оттуда в Салганеи, Геродор же – в Троний. (7) Неподалеку оттуда, на Малийском заливе, Фоант держал две тысячи пехотинцев, двести конников и до тридцати легких грузовых судов. Геродору было приказано на этих судах с шестьюстами пехотинцами переправиться на остров Аталанту, (8) чтобы оттуда плыть дальше к Халкиде, как только узнает, что сухопутные силы уже подходят к Авлиде105 и Еврипу. (9) А сам Фоант, двигаясь по большей части ночью, быстро, как мог, вел остальное войско к Халкиде.