История Рима от основания Города
Шрифт:
15. (1) В продолжение этих событий Антиох находился в Халкиде. Уже тогда он понимал, что не добился в Греции ничего, если не считать приятной халкидской зимовки и бесславной женитьбы. (2) Тут его гнев за пустые обещания этолийцев обратился на Фоанта, Ганнибала же он стал чтить уже не просто как умного человека, но чуть ли не как пророка, предвидевшего все случившееся. Не желая, однако, чтобы его безрассудно начатое предприятие еще и провалилось из-за его же медлительности, царь послал в Этолию гонцов с приказом всей молодежи собраться в Ламию. (3) Сам он повел туда примерно десять тысяч пехоты и пятьсот конников из тех пополнений, что прибыли позже из Азии. (4) Но воинов собралось заметно меньше, чем когда-либо ранее; знатные люди прибыли лишь с немногочисленными клиентами52. Они утверждали, что приложили ревностные усилия, чтоб набрать в своих городах как можно больше воинов, (5) но ничем не могли подействовать на уклоняющихся от военной службы – ни влиянием, ни угождением, ни даже властью. Таким образом, союзники не выставили тех сил, обещанием которых они же его и вызвали, а собственные Антиоховы войска мешкали в Азии. Оставленный всеми, царь укрылся в Фермопильском ущелье. (6) Здесь горный хребет разделяет Грецию посередине, подобно тому
16. (1) Отнюдь не столь образцовым было мужество у Антиоха, когда он, разбив лагерь по сю сторону прохода, располагал над ущельем укрепления и перегораживал его двойным валом и рвом, а где нужно было – еще и стеной, (2) благо камни валялись повсюду во множестве. (3) Будучи совершенно уверен, что римскому войску здесь никогда не прорваться, царь отправил часть этолийцев (всего-то собралось их четыре тысячи) к Гераклее56, чтобы они заняли этот город, лежащий перед самым входом в ущелье, и стояли там гарнизоном, (4) а часть – в Гипату. Он не сомневался, что консул нападет на Гераклею, и многие уже доносили царю, что консул разоряет округу Гипаты. (5) А консул, разграбив сперва Гипатскую, а затем и Гераклейскую область (и тут и там этолийцы тщетно пытались помочь горожанам), стал лагерем в самом ущелье, возле горячих ключей и как раз напротив царя. Оба же этолийских отряда заперлись в Гераклее.
(6) Пока Антиох не завидел противника, ему казалось, что все достаточно укреплено и надежно охраняется, но теперь его охватил страх, как бы римляне не нашли каких-нибудь тропок и не перебрались бы через нависающие скалы: (7) ведь по рассказам, именно так персы обошли некогда лакедемонян, а те же римляне недавно – Филиппа57. (8) Итак, царь послал в Гераклею гонца к этолийцам: пусть-де они помогут ему в этой войне уж хотя бы тем, что займут вершины окрестных гор и будут сторожить, чтобы римляне нигде не могли пройти. (9) Когда гонца выслушали, среди этолийцев начались распри. Одни считали, что нужно подчиниться приказу царя и идти, (10) другие – что надо высидеть в Гераклее, ожидая, к кому повернется фортуна: тогда, если царь будет побежден консулом, у них наготове будут свежие силы для помощи ближайшим своим городам, а если Антиох одолеет, то они пустятся преследовать бегущих врассыпную римлян. (11) И те и другие не только остались при своем намерении, но и осуществили его: две тысячи этолийцев остались в Гераклее, а две другие, разделившись на три части, овладели Каллидромом, Родунтией и Тихиунтом – таковы названия горных вершин.
17. (1) Увидев, что самые высокие места заняты этолийцами, консул послал против их укреплений своих легатов из бывших консулов – Марка Порция Катона и Луция Валерия Флакка58 – с двумя тысячами отборных пехотинцев: Флакка – на Родунтию и Тихиунт, Катона – на Каллидром. (2) Сам же, прежде чем двинуть свои силы против неприятеля, собрал воинов на сходку и обратился к ним с краткой речью: «Воины! Я вижу, что во всех званиях большинство среди вас составляют те, кто сражался в этой же самой провинции под водительством и ауспициями Тита Квинкция. (3) В Македонской войне ущелье на реке Аой было неприступнее здешнего. (4) В самом деле, ведь перед нами ворота – это проход, единственный на всем протяжении от моря до моря и как бы открытый самой природой в сплошной преграде59. В той войне вражеские укрепления были и расположены выгоднее, и возведены основательнее, и неприятельское войско тогда было многочисленнее, и сами воины гораздо лучше. (5) Солдатами были там македоняне, фракийцы и иллирийцы – неустрашимейшие племена, – а здесь сирийцы и азиатские греки, ничтожнейшие людишки, прирожденные рабы. (6) И царь был воинственнейший, с юных лет упражнявший себя в частых войнах с соседями: фракийцами, иллирийцами и всеми окрестными племенами. А этот царь? Умолчу уж обо всей остальной его жизни, (7) скажу лишь, что, переправившись из Азии в Европу, дабы развязать войну против римского народа, он за все время зимовки не сделал ничего достопамятного – вот разве, влюбившись, жену себе взял – из частного дома и низкого звания: род ее неизвестен даже среди незнатных. (8) И вот сей молодой супруг, откормившись на брачных пирах, выступил на битву. Основной его силой и главной надеждой были этолийцы, племя вздорное и неблагодарное, в чем вы убедились прежде, а Антиох убеждается ныне. (9) Ведь они и явились к нему в недостаточном числе, и в лагере остаться не смогли, и постоянно пребывают во внутренних распрях. Настаивая на защите Гипаты и Гераклеи, они не отстояли ни той, ни другой, но бежали в горы, а часть заперлась в Гераклее. (10) Сам царь признает, что ни разу он не отважился не только сразиться в открытом поле, но даже расположить там лагерь. Бросив всю ту область, насчет которой он похвалялся, будто бы отнял ее и у нас, и у Филиппа, он засел между скалами, так что лагерь его разбит даже не у входа в ущелье, где, как рассказывают, стояли некогда лакедемоняне, (11) а отодвинут глубоко внутрь него. Разве этим он не показал свою трусость? Разве это не то же самое, что прятаться от осады, запершись в городских стенах? (12) Но не защитят Антиоха теснины, как и этолийцев вершины, что ими заняты. Мы обо всем позаботились: сделано и предусмотрено
18. (1) Разойдясь со сходки, воины, прежде чем позаботиться о нуждах телесных, подготовили доспехи и вооружение. На рассвете консул подал сигнал к битве и поставил войско плотным строем с нешироким передним краем, приспосабливаясь к условиям ущелья. (2) Когда завидел царь неприятельские знамена, он и сам вывел свои войска. Перед валом в первой линии он разместил часть легковооруженных, дальше, словно в усиление самих укреплений, расположился цвет войска, вооруженный по-македонски, – их называют сариссофорами61. (3) Слева от них, у самой подошвы горы, стояли метатели дротиков, лучники, пращники, чтобы с более высокого места поражать врагов в неприкрытые щитами бока. (4) Справа же от македонян, у самого края укреплений, откуда до самого моря простираются болота, непроходимые из-за топей, Антиох поставил слонов с опытными погонщиками, за ними конницу, а дальше, через короткий промежуток, вторую линию и там все остальные силы. (5) Сперва натиск римлян, подступавших со всех сторон, удерживали македоняне, выставленные перед валом, – немалым подспорьем были им те, кто сверху поливал ливнем камней, стрел и дротиков.(6) Но затем, по мере того как напор противника нарастал и становился неудержимым, македоняне были вытеснены со своих позиций: отведя свои боевые порядки, они отступили в лагерь. Там, став на валу, они протянули вперед свои копья и образовали нечто вроде дополнительного укрепления. (7) Высота вала была такова, что стоявшие на нем могли поражать врага сверху, а благодаря длине копий удерживать его внизу и на расстоянии. (8) Многие очертя голову кидались на вал, но были пронзены. И несомненно, римляне отступили бы, ничего не добившись, или понесли бы тяжелые потери, если бы на холме, господствовавшем над лагерем, не появился Марк Порций, который, напав врасплох на спавших этолийцев, сбросил их с Каллидромского гребня и большую часть перебил62.
19. (1) Отнюдь не столь успешны были действия Флакка у Тихиунта и Родунтии – его попытки подступиться к укреплениям оказались тщетны. (2) Когда из царского лагеря македоняне и другие, что были там, завидели вдали показавшуюся толпу или же колонну, различимую сперва лишь по туче пыли, они решили, что это идут на помощь этолийцы, которые приметили завязавшийся вдалеке бой. (3) Но затем, когда те приблизились настолько, что стали видны знамена и вооружение, македоняне обнаружили свою ошибку. Всех разом охватил такой страх, что они бежали, побросав оружие.
(4) Впрочем, преследователям мешали и укрепления, и узость долины, по которой предстояло догонять неприятеля, а более всего то, что его строй замыкали слоны, обойти которых пехоте было трудно, а коннице и вовсе невозможно, ибо лошади пугались и начиналась сумятица, худшая, чем во время сражения. (5) Какое-то время ушло и на разграбление лагеря. Тем не менее в тот день преследование продолжалось до Скарфеи. (6) На этом пути многих уничтожили, многих пленили. Перебив не только людей и лошадей, но и слонов, которых захватить было невозможно, римляне вернулись в лагерь. (7) На него в тот день как раз во время сражения напали этолийцы, занимавшие Гераклею, но эта весьма дерзкая попытка окончилась безуспешно.
(8) После полуночи консул отправил в преследование конницу, а на рассвете двинул вперед и легионы. (9) Царь несколько опережал его, ибо остановил свое безоглядное бегство не ранее, чем достиг Элатии. Собрав тех, кто уцелел после битвы и бегства, он с небольшим отрядом кое-как вооруженных воинов удалился в Халкиду. (10) Римская конница не настигла в Элатии самого царя, но зато она уничтожила значительную часть его войска: и тех, кто отстал, выбившись из сил, и тех, кто сбился с пути, как бывает при беспорядочном бегстве без проводников по неведомым тропам. (11) Из всего войска уцелело не более пятисот человек – тех, что были вокруг царя. Да и из десяти тысяч воинов, которых царь, как писали мы63, следуя Полибию, перевез с собой в Грецию, остались в живых лишь немногие. (12) Но еще внушительнее окажется успех, если мы поверим Валерию Антиату, который пишет, что царское войско насчитывало шестьдесят тысяч, из коих погибло сорок, а захвачены были пять тысяч человек и двести тридцать знамен. Римлян же пало сто пятьдесят в самой битве и еще не более пятидесяти при защите от нападения этолийцев.
20. (1) Когда консул вел свое войско через Фокиду и через Беотию, жители городов, участвовавших в отпадении от Рима, сознавая свою вину, встречали его перед воротами с масличными ветвями в руках: они боялись, что их будут считать врагами и подвергнут разграблению. (2) Однако войско день за днем двигалось, не причиняя никому никакого ущерба, словно по замиренной стране, пока не дошло до земель города Коронеи. (3) Там гнев консула вызвала статуя царя Антиоха, поставленная в святилище Минервы Итонской64: воинам было дозволено опустошить поля вокруг храма. Но затем консул подумал, что бесчестно было бы обрушиваться на одну коронейскую землю, при том что статуя поставлена по согласному решению всех беотийцев. (4) Воинов тотчас отозвали, и грабеж прекратился. Беотийцам лишь выразили словесное порицание за их неблагодарность по отношению к римлянам, облагодетельствовавшим их столь великодушно и столь недавно.
(5) Как раз во время сражения в Фермопилах десять царских кораблей под командой Исидора причаливали в Малийском заливе, у Трония. Когда туда с вестью о поражении прибыл израненный акарнанец Александр, они в страхе устремились к евбейскому Кенею65. (6) Там Александр скончался и был погребен. Три прибывших из Азии корабля, которые стояли в той же гавани, получив известие о гибели войска, возвратились в Эфес, Исидор же от Кенея поплыл к Деметриаде на случай, если бегство приведет царя туда.