История Рима от основания Города
Шрифт:
17. (1) Тут он велел призвать посольства от городов, которые уже загодя были приготовлены и научены Эвменом, полагавшим, что сколько бы ни убыло сил у Антиоха, настолько же усилится его, Эвменово, царство. (2) Допущенные в большом числе, они принялись излагать то свои жалобы, то притязания и, мешая справедливое с несправедливым, превратили обсуждение в препирательство. В конце концов, ничего не уступив и ничего не добившись, римские послы возвратились в Город в той же полной неопределенности, в какой приходили на переговоры.
(3) Отослав их, царь держал совет о войне против римлян. Там все высказывались один воинственнее другого, (4) ибо чем кто враждебнее говорил о римлянах, тем большую он рассчитывал снискать милость. Некоторые поносили высокомерие тех, кто предъявлял царю свои требования: они-де навязывают условия Антиоху, величайшему из царей Азии, словно какому-нибудь побежденному Набису. (5) Да и Набису, мол, была оставлена власть над родным городом и Лакедемоном – (6) что же ужасного в том, чтобы Смирна и Лампсак выполняли повеления Антиоха? (7) Другие говорили, что для столь великого царя эти города
18. (1) На совете присутствовал акарнанец Александр. Некогда он был другом Филиппа, а недавно, оставив его, прибег под покровительство более пышного Антиохова двора. (2) Хорошо зная Грецию и будучи знаком с римлянами, он вошел в такую дружбу с царем, что присутствовал даже на тайных совещаниях. (3) Заговорил он так, словно обсуждался вопрос, где и по какому замыслу вести войну, а не о том, вести ли ее вообще. Победа, утверждал он, обеспечена, если царь переправится в Европу и выберет для войны какую-нибудь часть Греции. (4) Этолийцев, живущих в самом сердце Греции, Антиох найдет-де уже вооружившимися; будучи застрельщиками войны, они готовы ко всем ее тяготам. (5) Ну а что до обоих, так сказать, флангов Греции, то Набис со стороны Пелопоннеса начнет поднимать все и вся, стремясь вернуть себе Аргос и прибрежные города, откуда римляне его выгнали, замкнув тем самым лакедемонян в их стенах; (6) а со стороны Македонии Филипп схватится за оружие, лишь только заслышит звук боевой трубы. Уж он-то, Александр, знает дух, знает чувства этого человека. Ему известно, что в этой груди бурлит такая ярость, какая бывает у диких зверей, когда их держат в клетке или на цепи! (7) Он, Александр, помнит даже, как много раз во время войны Филипп заклинал всех богов даровать ему в помощники Антиоха, и если теперь его молитва сбудется, он возобновит войну без малейшего колебания. (8) Только не следует медлить и отступать: победа зависит от того, заняты ли заранее выгодные позиции, обеспечены ли союзники. Да и Ганнибала следует не мешкая послать в Африку, чтобы отвлечь туда римские силы60.
19. (1) Ганнибала на совет не позвали – из-за бесед с Виллием он стал казаться царю подозрительным и после них не был взыскан ни одной почестью. Сначала Ганнибал, промолчав, снес обиду, (2) но затем решил, что лучше узнать причину внезапного отчуждения и очиститься от подозрений. Выбрав подходящий момент, он напрямик спросил, на что царь гневается, и, выслушав ответ, сказал: (3) «Когда, Антиох, я был еще малым ребенком, мой отец Гамилькар как-то во время жертвоприношения подвел меня к алтарю и заставил поклясться, что никогда не буду я другом римского народа. (4) Под знаком этой клятвы я воевал тридцать шесть лет61, она же изгнала меня из отечества во время мира, она привела беглецом в твой царский дворец, и если ты обманешь мою надежду, я, ведомый все тою же клятвой, разузнавая, где еще есть военные силы, где есть оружие, по всему свету стану искать и найду врагов римлянам. (5) Так что если твоим приближенным любо множить перед тобою мои вины, пусть они поищут для этого другой повод. (6) Я ненавижу римлян и ненавистен им! Свидетелями правдивости моих слов да будут мой отец Гамилькар и боги. Итак, если ты размышляешь о войне с Римом, Ганнибал будет среди первых твоих друзей, но если что-то тебя вынуждает к миру, на это ищи себе другого советчика». (7) Такая речь не только тронула царя, но и примирила его с Ганнибалом. Совет закончился тем, что решили вести войну.
20. (1) А в Риме, хоть и толковали об Антиохе как о враге, но все же готовились к предстоящей войне только мысленно, а не на деле. Обоим консулам62 провинцией назначена была Италия, (2) с тем чтобы они уговорились между собой или бросили жребий, кто из них будет проводить выборы в этом году [192 г.]. (3) Консул, который будет свободен от этой обязанности, должен был быть готов при необходимости вести легионы за пределы Италии. (4) Ему дозволялось набрать два новых легиона, а из латинских союзников – двадцать тысяч пехоты и восемьсот всадников. (5) Другому консулу предоставлялись два легиона, которыми раньше располагал консул минувшего года Луций Корнелий, с ними пятнадцать тысяч пеших и пятьсот конных латинских союзников из того же самого войска. (6) Квинту Минуцию была продлена власть и оставлено войско, которое было у него в Лигурии. Для пополнения ему разрешалось набрать четыре тысячи пехотинцев и сто пятьдесят конников из римлян, а от союзников потребовать пять тысяч пехоты и двести пятьдесят конников. (7) Гнею Домицию досталось командование вне Италии, где укажет сенат, а Луцию Квинкцию – Галлия и проведение выборов. (8) Затем жеребьевкой разделили полномочия преторы: Марк Фульвий Центумал стал городским претором, Луций Скрибоний Либон – претором по делам чужеземцев, Луцию Валерию Таппону досталась Сицилия, Квинту Салонию Сарре – Сардиния, Марку Бебию Тамфилу – Ближняя Испания, Авлу Атилию Серрану – Дальняя. (9) Но последним двум провинции были переменены, сперва сенатским решением, а затем и постановлением народа: (10) Атилию были назначены флот и Македония, Бебию – Бруттий63; (11) а в Испаниях была продлена власть Фламинию
(14) А в остальном все дожидались возвращения направленных к Антиоху послов, и до их прибытия сенат запретил консулу Гнею Домицию отлучаться из города65.
21. (1) Преторам Фульвию и Скрибонию, ведавшим судебными делами в Риме, было поручено подготовить, помимо Атилиева флота, сто квинкверем. (2) Прежде чем консул и преторы отбыли к своим провинциям, состоялись молебствия во искупление знамений: (3) из Пицена сообщили, что коза в одном помете принесла шесть козлят; в Арретии родился однорукий мальчик; (4) в Амитерне прошел земляной дождь; в Формиях молния ударила в ворота и в стену; и самое устрашающее – бык консула Гнея Домиция молвил человечьим голосом: «Рим, стерегись». (5) По поводу прочих знамений и были совершены молебствия, быка же гаруспики велели заботливо беречь и кормить.
Гораздо свирепей, чем в прошлый раз, на город обрушился Тибр, снеся два моста и много зданий, особенно у Флументанских ворот. (6) На Югарий66 с Капитолия свалилась огромная скала, задавившая многих; то ли дожди ее подточили, то ли пошатнуло землетрясение, слишком слабое, чтобы его кто-нибудь почувствовал. Повсюду затопляло поля и уносило скот, обрушивались строения.
(7) Прежде чем консул Луций Квинкций прибыл в провинцию, Квинт Минуций в Пизанской земле сразился с лигурийцами; девять тысяч врагов он перебил, а остальных смял и отогнал в их лагерь, (8) за который до ночи шел ожесточенный бой. (9) Ночью лигурийцы тайком снялись с места, и на рассвете римляне вошли в обезлюдевший лагерь. Добычи там было найдено мало, потому что все награбленное в полях враги тут же отсылали домой.
(10) Минуций, не дав лигурийцам никакой передышки, из Пизанской земли двинулся в их собственную и опустошил огнем и мечом их крепости и селения. (11) Там-то римские воины и поживились той этрусской добычей, которую отослали домой грабители.
22. (1) Примерно тогда же в Рим вернулись послы от царей67. (2) Ничто в их сообщениях не говорило об уже назревшей войне, разве что с лакедемонским тираном, о котором и ахейские послы сообщали, что он в нарушение договора напал на лаконское приморье. Для защиты союзников в Грецию был послан претор Атилий с флотом, (3) а обоим консулам разрешили отбыть к провинциям, коль скоро прямой угрозы со стороны Антиоха нет. Домиций пошел на бойев кратчайшим путем, со стороны Аримина, а Квинкций – через земли лигурийцев. (4) Два консульских войска с разных сторон принялись на огромном пространстве разорять вражеские земли. Сперва к консулам перебежали немногие конники с их начальниками, потом совет в полном составе68 и наконец все те, кто обладал хоть каким-нибудь состоянием или положением, – всего до полутора тысяч человек.
(5) Удачно в том году [192 г.] шли дела и в обеих Испаниях, ибо Гай Фламиний при помощи осадных навесов захватил укрепленный и богатый город Ликарб, взяв живым знатного вождя Конрибилона, (6) а проконсул Марк Фульвий69 дал два удачных сражения двум вражеским армиям и занял два испанских города – Весцелию и Гелону, а также много крепостей; другие подчинились ему добровольно. (7) Тогда он двинулся в земли оретанов70 и, овладев там двумя городами, Нолибой и Кузибисом, пошел к реке Таг. (8) Был там город Толет, небольшой, но хорошо защищенный своим местоположением. Когда Фульвий его осадил, на подмогу горожанам пришло большое войско веттонов. Он успешно сразился с ними и, разбив веттонов, довел до конца осаду Толета и взял город71.
23. (1) Впрочем, отцов-сенаторов в ту пору заботили не столько войны, которые уже шли, сколько ожидание еще не начавшейся войны с Антиохом. (2) Хотя через послов римляне обо всем беспрестанно разузнавали, тем не менее разнеслись неведомо от кого пошедшие темные слухи, в которых к правде было примешано много лжи. (3) Среди прочего говорили, что, как только Антиох прибудет в Этолию, он тотчас двинет флот против Сицилии. (4) И сенат, хотя послал уже в Грецию претора Атилия с флотом, (5) но поскольку для поддержания в союзниках должного духа требуются не только войска, но и люди, снискавшие уважение своими делами, теперь отправил послам в Грецию Тита Квинкция, Гнея Октавия, Гнея Сервилия и Публия Виллия. Марку Бебию сенатом было предписано вести легионы из Бруттия к Таренту и Брундизию, (6) чтобы оттуда переправиться в Македонию, если того потребуют обстоятельства. Претору Марку Фульвию сенат предписал послать флот в двадцать кораблей для охраны сицилийского побережья во главе с командующим, облеченным властью; (7) флот повел Луций Оппий Салинатор, который в минувшем году был плебейским эдилом. Тот же Фульвий должен был написать своему сотоварищу Луцию Валерию, (8) что есть опасность переброски из Этолии в Сицилию флота царя Антиоха, а потому сенату угодно, чтобы претор Валерий в добавление к имеющемуся у него войску спешно набрал еще до двенадцати тысяч пеших воинов и четырехсот конников – для охраны морского берега, обращенного к Греции. (9) Этот набор претор провел не только на самой Сицилии, но и на окрестных островах. Все приморские города, глядящие на Грецию, он укрепил гарнизонами.