История Рима от основания Города

Ливий Тит

38. (1) Высшая власть в Халкиде принадлежала после изгнания Эвтимида Микитиону и Ксеноклиду. Сами ли они заподозрили неладное, или им донесли о заговоре, но только, сначала охваченные страхом, они не надеялись ни на что, кроме бегства. (2) Однако позже, когда страх унялся, стало понятно, что преданным, брошенным на произвол судеб останется и отечество, и союз с римлянами. И вот они придумали выход.

(3) В это время в Эретрии как раз справлялось ежегодное священнодействие в честь Дианы Амаринфской106, праздновать которое сходятся как тамошние жители, так и каристийцы. (4) Туда-то и послали Микитион и Ксеноклид, умоляя эретрийцев и каристийцев как уроженцев того же острова сжалиться над их долей и вспомнить о союзе с римлянами. Да не попустят они стать Халкиде этолийской – ведь, захватив город, они овладеют и Евбеей. Суровыми господами были македоняне – еще невыносимее будут этолийцы. (5) Уважение к римлянам побудило города действовать – (6) ведь они успели уже изведать как доблесть римлян на войне, так и их справедливость и благожелательность после победы. Итак, оба города вооружили и отправили в поход весь цвет своей молодежи. (7) Халкидцы препоручили им охрану городских стен, а сами всем войском переправились через Еврип и разбили лагерь у Салганей107. (8)

Оттуда к этолийцам отряжен был сначала гонец, а затем и послы спросить, что же халкидцы сказали или сделали такого, чтобы этолийцы, союзники их и друзья, пошли брать приступом их город. (9) Фоант, предводитель этолийцев, ответил, что не брать город идут они, но освобождать его от римлян; (10) сейчас, дескать, халкидцы закованы в цепи, пусть более блестящие, но и более тяжкие, чем в те времена, когда у них в крепости стоял македонский гарнизон. Но халкидцы возражали, говоря, что никем они не порабощены и в защите ничьей не нуждаются. (11) Так переговорив, они разошлись; послы вернулись к своим, а Фоант с этолийцами – восвояси, поскольку все надежды они возлагали на неожиданность нападения, (12) а к правильной войне и осаде города, укрепленного с суши и с моря, были совсем не готовы. (13) Эвтимид, услышав, что его соотечественники разбили лагерь у Салганей, а этолийцы уходят, и сам возвратился из Фив в Афины. (14) Геродор же несколько дней провел в напряженном ожидании на Аталанте; так и не дождавшись условленного знака, он послал дозорное судно узнать, в чем причина задержки. Убедившись, что союзники отказываются от предприятия, он отправился назад, в Троний, откуда и прибыл.

39. (1) Квинкций, тоже услыхав о случившемся, двинулся с кораблями из Коринфа и в халкидском Еврипе повстречался с царем Эвменом108. (2) Было решено, что пятьсот воинов Эвмена остаются в Халкиде для защиты города, а сам царь направляется в Афины. (3) Квинкций продолжал путь в Деметриаду: он рассчитывал на то, что пример освобожденной Халкиды побудит и магнесийцев к восстановлению союза с римлянами. (4) И вот, желая обеспечить какую-то поддержку своим сторонникам, он написал претору фессалийцев109 Энному, чтобы тот вооружал молодежь, а в Деметриаду Квинкций послал вперед себя Виллия разузнать, какие там настроения. Он собирался приступить к делу только в том случае, если хоть часть горожан склоняется к соблюдению прежнего союза. (5) Виллий прибыл на квинквереме ко входу в гавань. Когда туда высыпал весь народ магнесийцев, он спросил, чего им хочется больше: чтобы он пришел к ним как друг или же как враг. (6) Магнетарх Эврилох отвечал, что Виллий прибыл к друзьям, но лучше бы он не входил в гавань, а позволил бы магнесийцам жить в согласии и свободе и не возбуждал бы толпу под видом переговоров. (7) Далее речи перешли в препирательство: римлянин бранил магнесийцев за неблагодарность, пророчил им неминуемые бедствия, а толпа роптала, обвиняя то сенат, то Квинкция. Так, ничего не добившись, Виллий вернулся к Квинкцию, который послал гонца к претору110 – сказать, чтобы тот уводил войско домой. (8) А сам Квинкций вернулся с кораблями в Коринф.

40. (1) Греческие дела, переплетшиеся с римскими, отклонили в сторону мой рассказ, и не потому что описание их стоило бы труда само по себе, а потому что это они послужили причиной войны с Антиохом.

(2) После того как были избраны консулы на будущий год [191 г.] (ибо именно с этого места я отклонился в сторону), консулы Луций Квинкций и Гней Домиций отправились к провинциям: первый против лигурийцев, второй против бойев. (3) Бойи были замирены, и даже все их сенаторы вместе с детьми и начальники с конницей – всего до полутора тысяч человек – сдались консулу. (4) Другой консул во многих местах разорил лигурийские земли и овладел несколькими крепостями. Оттуда не только вывезена была разного рода добыча и пленники, но были также возвращены некоторые римские граждане и союзники, находившиеся во власти врага111.

(5) В том же самом году по сенатскому решению и по постановлению народа была выведена колония в Вибону112. Отправилось туда три тысячи семьсот пехотинцев и триста конников. (6) Вывели ее триумвиры Квинт Невий, Марк Минуций и Марк Фурий Крассипед. Пехотинцам дали по пятнадцать югеров земли на каждого, а конникам – вдвое. До раздела земля эта принадлежала бруттийцам; бруттийцы ее отобрали у греков.

(7) Тогда же в Риме случились два очень пугающих бедствия; одно было долгим, но менее тяжким: тридцать восемь дней колебалась земля. Столько же дней, тревожных и полных страха, оставались приостановленными все дела. По этому поводу были проведены трехдневные молебствия. (8) Второе несчастье принесло уже не только пустые страхи, но настоящее несчастье для многих: это был пожар, начавшийся с Бычьего рынка, – в течение дня и ночи пылали все здания, обращенные к Тибру. Сгорели все лавки с товарами, стоившими больших денег.

41. (1) Год уже подходил к концу; со дня на день настойчивей делались слухи о войне с Антиохом и росла озабоченность сенаторов. (2) Они уже рассуждали о том, какие провинции дать должностным лицам будущего года, чтобы те могли лучше подготовиться. (3) Решили одному из консулов поручить Италию, а другому, что сенат сочтет нужным (все знали, что это война с Антиохом). (4) Тот, кому выпал бы этот жребий, должен был получить четыре тысячи пехоты и триста конников из римских граждан, а также шесть тысяч пехоты и четыреста конников из латинов-союзников. (5) Набрать их поручено было консулу Луцию Квинкцию113, чтобы без всякой заминки новый консул мог бы тут же отправиться, куда укажет ему сенат. (6) О преторских провинциях также принято было решение: при жеребьевке первому выпадала городская претура и вместе с нею и разбор дел между гражданами и иноземцами; второму – Бруттий; третьему – флот, чтобы плыть, куда укажет сенат; четвертому – Сицилия, пятому – Сардиния, шестому – Дальняя Испания114. (7) Помимо этого, консулу Луцию Квинкцию поручено было набрать два новых легиона из римских граждан и еще двадцать тысяч пехоты и восемьсот всадников из союзников и латинов. Это войско предназначалось претору, который будет действовать против бруттийцев.

(8) В этот год [192 г.] на Капитолии были посвящены два храма Юпитеру: один – выстроенный по обету Луция Фурия Пурпуреона115, тогда претора на галльской войне, другой – по его же обету, который он дал уже будучи консулом. Посвятил их дуумвир Квинт Марций Ралла.

(9) В том же году было вынесено много суровых приговоров ростовщикам116. Частных лиц обвиняли курульные эдилы Марк Тукций и Публий Юний Брут. (10) На

деньги от пеней, взысканных с осужденных, Капитолий был украшен позолоченными квадригами, а в святилище Юпитера над кровлей выставлено двенадцать позолоченных щитов. Те же эдилы возвели портик в Дровяниках за Тройными воротами117.

42. (1) Напряженно готовились к новой войне римляне – не отставал и Антиох. (2) Три только города задерживали его: Смирна, Александрия Троадская и Лампсак118. Он пока что не мог ни взять их силой, ни склонить к дружескому соглашению. Но не хотел он и оставлять их в своем тылу, переправляясь в Европу. Удерживали его также размышления о Ганнибале. (3) Сначала царь затянул дело с отправкой беспалубных судов, которые он собирался послать с Ганнибалом в Африку; (4) потом начались обсуждения: а стоит ли вообще его посылать? Особенно постарался тут этолиец Фоант, который, ввергнув в смуту всю Грецию, докладывал о том, что захвачена Деметриада. (5) И подобно тому как грекам он сочинял про царя небылицы, преувеличивая его мощь, и тем многих воодушевил, так же точно теперь пустыми речами обнадеживал он самого царя: все, мол, призывают его в своих молитвах, люди сбегутся-де на берег, чтобы высматривать приближение царского флота; (6) Фоант же осмелился отговаривать царя от уже почти что им принятого решения о Ганнибале: не стоит отделять никакой части от царского флота, (7) а уж если корабли будут отправлены, то пусть ими командует кто угодно, только не Ганнибал. (8) Он изгнанник. Он пуниец. Его судьба и нрав могут менять его замыслы тысячу раз на дню. (9) И даже сама воинская его слава, которая всех влечет к нему, как к невесте приданое, для царского полководца избыточна. Царь – вот кто должен быть на виду у всех – единственный вождь, единственный повелитель! (10) Загуби Ганнибал доверенный ему флот или войско, урон будет точно таков же, как если бы ими командовал любой другой. Но удайся ему что-нибудь, и вся слава достанется Ганнибалу – не Антиоху. (11) Если же в этой великой войне удастся одолеть римлян, то есть ли надежда, что Ганнибал согласится жить под властью царя, что подчинится одному человеку, – он, который, можно сказать, и собственному отечеству не подчинился? (12) Не для того он с молодых лет воспитывал в своей душе надежду властвовать над всем миром, чтобы в старости терпеть над собой господина. (13) Царь не нуждается в Ганнибале как полководце – его можно использовать как спутника и советника. (14) Умеренная выгода от его великого дара не будет ни обременительна, ни бесполезна: а когда требуют слишком многого, это тягостно и для дающего, и для получающего.

43. (1) Никто так не склонен к зависти, как те, чье дарование не отвечает их происхождению и положению, ибо они ненавидят доблесть и одаренность в других. (2) Тотчас же решение об отправке Ганнибала, единственное полезное из принятых царем в начале войны, было отменено119. Отпадение от римлян Деметриады, перекинувшейся к этолийцам, прибавило спеси царю, и он постановил не откладывать более вторжения в Грецию. (3) Прежде чем отчалить, он сошел на берег в Илионе, чтобы принести жертву Минерве120. Вернувшись к флоту, он выступил в поход, имея сорок крытых кораблей и шестьдесят беспалубных. За ним следовало двести грузовых судов со всякого рода припасами и прочим снаряжением для войны. (4) Сначала царь прибыл на остров Имброс, оттуда переправился на Скиат. Собрав там рассеявшиеся в открытом море корабли, он достиг материка и причалил сперва в Птелее121. (5) Там его встречал магнетарх Эврилох и магнесийская знать из Деметриады. Обрадовавшись этой многолюдной встрече, царь на другой день ввел корабли в городскую гавань, а войско расположил неподалеку. (6) У него было десять тысяч пехоты, пятьсот всадников и шесть слонов – сил этих не хватило бы даже для завоевания одной беззащитной Греции, тем менее достало бы их для войны с римлянами.

(7) Когда пришла весть о высадке Антиоха в Деметриаде, этолийцы, созвав собрание, постановили призвать царя. (8) А тот, уже зная, что такое решение будет принято, покинул Деметриаду и двинулся к Фаларам, что в Малийском заливе. (9) Приняв там от этолийцев их постановление, он прибыл в Ламию, где толпа с великим одушевлением встретила его криками, рукоплесканиями и прочими знаками, какими чернь выражает бьющий через край восторг.

44. (1) Антиох явился в собрание. Претор Феней и другие старейшины с трудом водворили тишину, и царь начал говорить. (2) Он попросил извинения за то, что прибыл с куда меньшими силами, чем все надеялись и рассчитывали. (3) Это, сказал он, должно служить лучшим знаком его великого благорасположения к этолийцам – ведь он, даже не успев достаточно подготовиться, не дождавшись поры мореплавания122, без колебаний явился по первому зову их послов. Он, продолжал Антиох, был уверен, что, стоит ему показаться на глаза этолийцам, как они тотчас увидят в нем единственного своего защитника. (4) Впрочем, он сполна осуществит и надежды тех, кто пока выглядит обманувшимся в своих ожиданиях. (5) Лишь только придет пора мореплавания, он заполнит всю Грецию оружьем, мужами123, конями, а все побережье – своими флотами. (6) Он не постоит ни за расходами, ни за трудами, будет идти навстречу опасности, пока не сбросит с их шеи римского ярма и не дарует истинную свободу Греции, а главенствующее в ней положение – этолийцам. (7) Вместе с войсками из Азии прибудет множество всяких припасов, а пока этолийцы должны снабдить его воинов достаточным количеством зерна и всем прочим по умеренным ценам.

45. (1) Произнеся это при великом одобрении присутствующих, царь удалился. (2) После его ухода начался спор между двумя этолийскими вождями, Фенеем и Фоантом. (3) Феней считал, что Антиохом надо воспользоваться не как предводителем в войне, а скорее как миротворцем и третейским судьей в споре этолийцев с римским народом. (4) Сам приход царя и его величие возымеют большее действие на римлян, внушат им большее почтенье, чем сила оружия. Многое из того, чего не добиться вооруженной борьбой, люди уступают добровольно – только бы не воевать. (5) А Фоант возражал: не к миру Феней стремится, он хочет только расстроить приготовления к войне, чтобы от пресыщения разговорами напор царя растерял свою мощь и римляне выиграли время для собирания сил. (6) Столько посольств отправивши в Рим, столько раз обсуждая дела с самим Квинкцием, этолийцы достаточно убедились, что от римлян справедливости не добиться. Да разве молили бы они о помощи Антиоха, останься у них хоть какая-нибудь надежда! (7) Эта помощь пришла быстрее, чем все ожидали, но не следует расхолаживаться; напротив того, нужно молить царя, чтобы он, хотя сам (что всего важнее) пришел к ним заступником Греции, еще вызвал бы также свои сухопутные и морские силы. (8) Будучи вооружен, царь чего-то добьется. Безоружный, он ничего не поделает с римлянами, не защитит не только что этолийцев, но даже и самого себя!