История российского мусульманства. Беседы о Северном исламе
Шрифт:
Суть же народного, далекого от всякой философии язычества в том, что человек обожествляет все проистекающее от Бога, не сознавая, что обожествляет творение наряду с Творцом. Это двусмысленное мировоззрение, в конце концов, и привело эллинов к обожествлению людей и превращению их в богов по примеру Асклепия или полубогов вроде Геркулеса, а римлян – к обожествлению живых императоров, с чего и началось падение древнего Рима. Так что язычество, в конечном счете, послужило падению античных цивилизаций так же, как и исчезновению с арены истории гораздо менее просвещенных языческих культур, которым было далеко до софизмов Цельса вроде:
«Право же, то, кто, говоря о Боге, утверждает, что только одного можно назвать Господом, поступает нечестиво, так как он (тем самым) разделяет царство божие, создает в нем раздор, как будто бы существовали две партии и имелся какой-то другой, противостоящий Богу».
Но вернемся к основному течению нашей книги. Элемент развития в различных языческих цивилизациях различен, и вопрос не в том, существует ли он вообще, поскольку человеческое
В конце концов, явленный Аврааму иудейский монотеизм в течение многих веков не приводил ни к какому рывку в развитии еврейского народа, который во многих смыслах, в том числе, в смысле наук, искусств, ремесел и государственного управления, оставался «отсталым» по отношению к тем же самым языческим цивилизациям Персии и Рима. Единобожие проявляется в самых разных Откровениях в самые разные времена, но всегда понимается согласно уровню сознания человеческого сообщества [143] . Язычество само по себе также происходит из первопричинной идеи Единобожия. Однако, обрастая богами как бы в угоду Верховному Богу, обожествляя творение, в конце концов, превращается в Догму, сдерживающую всякий приток в общество новой и «немыслимой» информации, которая «кощунственно» опровергает существующие представления и традиции.
143
При всей приблизительности этого примера, рояль, попавший в те края, где фортепианная музыка никогда не была известна, будет приспособлен в лучшем случае под тару, пока не найдется человек, способный играть на нем, но и тогда исходящие из него звуки далеко не всем будут понятны. Только научив людей к языку музыки, можно требовать от них приближения к пониманию замысла композитора. Кусок руды будет валяться в пустыне сколь угодно долго, пока не найдется тот, кто разглядит в нем золотой самородок. Полная луна будет появляться на небе каждый месяц от сотворения мира, пока кто-то не увидит в нем прообраз колеса.
Поэтому зрелое язычество, несмотря на всю свою внешнюю эпичность и поэтичность, является Догмой в ее чистом виде, и в этом, главном, смысле замена язычества Единобожием является для человечества эволюционной необходимостью. Но осознать эту необходимость историческое общество способно далеко не сразу: истинная глубина и созидательная сила Единобожия, заключающие в себе нерасторжимое и кровное Единство не только людей и природы, но людей с Первоистоком и людей промеж собой, будут еще долго познаваться человечеством, несмотря на все его нынешние технические и философские достижения.
Вера в ислам, при всем том, совершенно не означает отрицания сокровенных, природных и социальных движущих сил развития общества, которые не укладываются в упрощенную схему исторического «обучения» людей посредством и при помощи религиозных откровений. Это происходит потому, что ислам не отделяет человеческой эволюции от эволюции всей живой природы в целом – от той эволюции, которая началась до появления у человека способности воспринимать и усваивать религиозное Откровение.
С одной стороны ислам утверждает, что не было в истории человечества племени или народности, которая не имела бы своего пророка [144] , то есть, указывает на системообразующую роль религиозного откровения в любом человеческом сообществе. Но с другой стороны, такой видный представитель мусульманской цивилизации, как ибн Хальдун, не обязательно увязывает стремление общества к развитию с наличием у этого общества законов, выраженных в религиозном писании.
144
Священный Коран, 10:48, 13:8, 16:37.
Он утверждает, что всякое общество по склонной к анархии природе человека вынужденно является социально организованным и организуется как иерархия силы и родоплеменного достоинства. Нижеследующий отрывок из его «Мукаддимы» ясно свидетельствует, что мусульманская цивилизация не является цивилизацией слепой веры в Божественное провидение, как это часто утверждают не слишком сведущие люди. Приводя этот отрывок, мы тем самым помещаем наше отношение к идее развития в человеческих обществах в новый контекст, не опровергающий, но лишь дополняющий наше предыдущие замечания о роли Откровения в эволюции человечества:
«Как уже отмечено нами, когда человечество достигает социальной организованности, и когда цивилизация, таким образом, становится реальностью, люди нуждаются в ком-то, кто оказывал бы на них сдерживающее влияние и разводил бы их в стороны, ибо агрессивность и несправедливость заключены в животной природе человека. Оружие, созданное для защиты человеческих существ от агрессивности неразумных животных, не спасает от агрессивности человека по отношению к человеку, поскольку каждый из них обладает таким оружием. Таким образом, нечто иное потребно для того, чтобы защитить людей от агрессивности по отношению друг к другу. Это иное не может придти извне, поскольку все другие животные уступают человеку в разумении и вдохновенности (вахи). Личностью, оказывающей на людей сдерживающее влияние, должен таким образом быть один из их
Становится, таким образом, ясно, что царское достоинство является природным свойством людей, абсолютно необходимым человечеству. Философы говорят, что царское достоинство наличествует также среди некоторых неразумных животных, таких, как пчелы и саранча. Среди них также можно обнаружить существование авторитета и подчинение лидеру. Он следуют той особи из своего числа, которая выделяется в качестве лидера особыми природными качествами и строением тела. Однако вне человеческого общества, такие проявление существуют только как результат природного инстинкта и Божественного руководства, но не как результат способности мыслить или управлять. «Господь наш – Тот, кто придал всему его должный вид и затем направил его к его должной обязанности [145] .
Однако философы на этом не останавливаются. Они пытаются дать логическое доказательство существованию пророчества и показать, что пророчество является природным качеством человека. В этой связи они доводят свои аргументы до предельных выводов и говорят, что человеческие создания нуждаются в какой-то власти для оказания на них сдерживающего влияния в абсолютном смысле. Они продолжают, говоря, что такое сдерживающее влияние существует в виде религиозного закона, созданного Богом и явленного людям одним из их числа. Этот человек отличается от остальных наличием особых качеств Божественного руководства, которыми Бог наделяет его с тем, чтобы он мог найти людей готовыми подчиниться ему и выслушать все, что он скажет. В конечном счете, наличие такой сдерживающей власти промеж них и над ними становится реальностью, которая принимается без малейшего неудовольствия или несогласия.
Это предположение философов, как можно видеть, не согласуется с логикой. Бытие общества и человека может материализоваться в том или ином виде и без наличия пророчества через посредство повелений, которые человек во власти человек может отдавать сам или с помощью группового чувства (асабийя), дающему ему возможность принудить остальных следовать за ним туда, куда ему самому угодно. Народы, которые обладают Божественно явленным писанием и следуют пророкам, малочисленны по сравнению со всеми язычниками, у которых нет Божественно явленного писания. Последние составляют большинство населения земли. Однако они также обладают династиями и монументами, не говоря уже о собственно социальной жизни…
Это показывает, что философы неправы, утверждая, что пророчество существует как необходимость. Логика не требует существования пророчества. Его необходимый характер утверждается самим религиозным законом, как в это верили ранние мусульмане [146] ».
145
Священный Коран, 20:51.
146
Ибн Хальдун, там же, том 1, с. 91–93.
Не будем забывать, что ибн Хальдун писал эти строки в XIV веке, когда Догма в исламе уже закрепилась настолько, что ислам, во всяком случае, в пределах арабского Магриба, где жил и работал великий историк и социолог, уже перестал восприниматься как революционная социальная сила и могучая сила познания. Ислам стал во многом традицией, в пестрых проявлениях которой было уже трудно выделить величайшее общественно-эволюционное предназначение религии Всеобщего Единства. Ибн Хальдун подходил к истории как социолог и политик, с великой ностальгией пишущий о религиозных идеалах ранних времен ислама и весьма разочарованный продолжающимся расколом в мусульманском мире и преобладанием властных проявлений над религиозными установлениями, превратившимися у большинства мусульман в мало осознаваемый обычай.
Чтобы увидеть в происходящем силовые линии всеобщей человеческой истории и поместить их в контекст эволюции, само понятие о которой появилось через пятьсот лет после ибн Хальдуна, человечеству нужно было многократно испытать «конец истории» и многократно разочароваться в превосходствах самых различных цивилизаций. Ибн Хальдун пишет об исламе как о чем-то пусть и далеком от идеального, но уже навсегда свершившемся и ни в коем случае не подлежащем новому осмыслению. В некотором смысле статика религиозно-философской мысли, наступившая к его времени, роднит его политический и общественный скептицизм с просвещенным скептицизмом Цельса, хотя и отличается от раздумий римского философа поразительной вдумчивостью и критичностью подхода, проистекающей от того, что он, в отличие от Цельса, занимается все же наукой, а не религиозной полемикой.
Мы, удаленные от ибн Хальдуна многими веками, смотрим на историю с более высокой ее точки. Мы видим дальше не потому, что мы умнее или прозорливее великих ученых прошлого, но лишь потому, что мы, как уже сказано Исааком Ньютоном, «стоим на плечах у этих гигантов». Ибн Хальдун, как и его современники, считали религиозным законом только законы Писаний, не заглядывая в религиозные корни устных традиций и дописьменных социальных законов и не считая пророками таких учителей человечества, как Сократ, Будда, Конфуций или Кришна. Однако, с точки зрения сегодняшней философии возрождения исламского Откровения очевидно, что сам Коран, утверждая, что каждый народ имел собственного пророка, тем самым говорит о предвечности Откровения, постоянно научающего человека задумываться о чем-то большем, чем хлеб насущный, а именно, о своем предназначении и верховной цели своего существования.