История российского мусульманства. Беседы о Северном исламе
Шрифт:
В XI веке первоначальное Откровение христианства искало себе дорогу к созиданию и, несмотря на то, что эти искания выразились в насилии и первоначальной нетерпимости ко всему «чужому», в конечном счете, обрело ее – после того, как встало на дорогу, проложенную для него созидательной деятельностью ислама. В кровавых муках Крестовых походов родилась новая Европа, принявшая от ислама эстафету научной и философской мысли, куртуазной рыцарской культуры, самого отношения к жизни как человеческого существования, дозволенные радости которого согласно исламу не являются греховными, но служат свидетельством Божьего благоволения к людям.
Конечным результатом Крестовых походов стало укрепление торгового и культурного обмена между странами ислама и западного христианства: мусульмане почерпнули у крестоносцев многое из области военных знаний, тогда как крестоносцы приобщились к великой книжной и городской культуре ислама. Свидетельства современников Первого
«В войске короля Фулька, сына Фулька, был один почтенный франкский рыцарь, который только что прибыл из своей земли, чтобы совершить святое паломничество и отбыть восвояси. Между нами завязалась тесная дружба, и он столь часто пребывал в моем обществе, что стал называть меня «своим братом». Когда он решил отправиться за море на свою родину, он сказал мне: «Брат мой, я отправляюсь в свою страну и хочу, чтобы ты направил со мной своего сына (мой сын, которому было четырнадцать лет, был в то время со мною) в наше государство, где он мог бы увидеть наших рыцарей и научиться мудрости и благородству. Когда он вернется, он будет подобен мудрецу». Таким образом, на уши мне пали слова, которых никогда не мог бы произнести разумный человек; даже если бы сын мой оказался в плену, его пленение не принесло бы ему худшего несчастья, чем отсылка его в страну франков. Однако я сказал ему: «Клянусь твоей жизнью, я тоже думал об этом. Единственное, что не позволяет мне сделать этого, так это то, что его бабушка, моя мать, так любит его, что не даже разрешала ему отправиться со мной, пока я не поклялся ей, что верну его ей». На что он спросил: «Твоя мать все еще жива?» – «Да», отвечал я. «Что же», сказал он, «тогда не прекословь ей». (…) Промеж франков есть такие, которые приняли местные обычаи посредством долгого общения с мусульманами. Они много лучше тех, кто лишь недавно прибыл из земель франков. Однако они представляют собой исключение из правила».
Усама ибн Мункыз приводит еще одно удивительное свидетельство, удостоверяющее начало веротерпимости среди крестоносцев после того, как они познакомились с культурой ислама. Эта веротерпимость, самым интересным образом, проявлялась среди тамплиеров, рыцарей-храмовников, с которыми связаны самые глубокие тайны Крестовых походов. Не случайно, что именно могущественный орден тамплиеров в начале XIV века принял на себя один из самых сильных ударов инквизиции: их сокровенное знакомство с исламом брезжит сквозь протоколы допросов, позволяя предположить, что среди них действительно были в ходу некоторые искаженные мусульманские убеждения, однако это – совершенно другая история. Вот что пишет Усама ибн Мункыз об отношении тамплиеров к мусульманскому богослужению:
«Вот один из примеров варварства франков, да покарает их Бог! Бывая в Иерусалиме, я имел обыкновение ходить в мечеть Ал-Акса, рядом с которой есть небольшая молельня, которую тамплиеры сделали своей церковью. Когда бы я ни посещал мечеть, которая была в руках тамплиеров, бывших моими друзьями, они предоставляли эту маленькую молельню в мое распоряжение, чтобы я мог произнести в ней свои молитвы. Однажды я вошел в молельню, произнес «Аллаху Акбар» и приступил к намазу, и некий франк кинулся на меня сзади, приподнял меня и повернул так, чтобы лицо мое оказалось обращенным к востоку. «Вот как нужно молиться!», сказал он. Некоторые тамплиеры тотчас же вмешались, схватили этого человека и оттащили его от меня, и я возобновил молитву. Однако как только они отвернулись от него, он снова схватил меня и силком повернул лицом к востоку, повторяя, что именно так следует молиться. И вновь тамплиеры вмешались и оттащили его. Они извинились передо мной и сказали: «Этот человек – чужестранец, только что прибывший из своей северной страны и никогда не видевший, чтобы люди молились, не обращая лица к востоку». – «Я завершил свою молитву», – сказал я и покинул молельню, ошеломленный действиями этого фанатика, столь пораженного и огорченного видом человека, молящегося лицом к Мекке [370] ».
370
«Chronicles of the Crusades».
Поступок тамплиеров, бывших передовым и наиболее привилегированным отрядом крестоносцев, говорит о том, что после пребывания в Святой земле у западных христиан действительно зародились начала неслыханной и невозможной до тех пор веротерпимости. Но если этот результат Крестовых походов, выразившийся в мирном проникновении в западное христианство мусульманских знаний и навыков, мы могли бы признать «положительным», то привнесенную крестоносцами в страны ислама активную религиозную нетерпимость и такую идею «священной войны», в которой нет никаких сдерживающих факторов и никакого универсального человеколюбия, следует, безусловно, признать «отрицательным» итогом Крестовых походов. Как пишет тот же Г. Мишо,
«Победоносные христиане оказывались безжалостными; кровь врагов почитали они приношением, угодным Господу. Производя губительные опустошения, они считали себя свободными от всякого упрека, так как сарацины, по их мнению, были ничто иное как «нечистые собаки»; истребляя мечом безоружное население мусульманских городов, они радостно восклицали: «Так были очищены жилища неверных! [371] »
Удивительно ли, что идея джихада как священной войны, угасавшая в исламе, возгорелась вслед Крестовым походам с новой силой, причем эта идея осложнилась глубоким недоверием ко всему западному христианству, бытующим в исламе до сего дня. Более того, жестокость и нетерпимость крестоносцев поневоле вызвали ответную жестокость мусульман к этим западным пришельцам, что сказалось и на способах ведения войны, особенно в конце эпохи Крестовых походов, когда на ближневосточную сцену вышли египетские мамелюки во главе с султаном Бейбарсом. Письмо последнего графу Триполи Боэмунду после взятия мусульманами Антиохии поражает суровостью тона и жестокостью описываемых событий. При всем вошедшем в западные хроники и литературные произведения великодушии к врагу, проявленном мусульманскими полководцами Нуратдином и Саладином, закон «око за око, зуб за зуб» соблюдался и мусульманами. Однако справедливости ради нужно признать, что даже в жажде возмездия мусульмане не тронули при падении Иерусалима церкви Гроба Господня и не превратили его в мечеть, как это повсеместно делали крестоносцы с храмами ислама.
371
Мишо Г. Там же, с. 346.
Можно было бы подумать, что массы знатных рыцарей и простолюдинов, хлынувшие на Ближний Восток ради своего понимания «служения Богу», в силу ограниченности ума и невежественности души «не ведали, что творят». И все же, творили они это, увы, с благословения Римской церкви, преступившей благородные христианские заповеди ради привнесенной именно тогда в мировоззрение христианства политической заповеди «цель оправдывает средства».
Со времен разрушения римлянами в первом веке Иерусалим не видел такой страшной резни и бесчеловечной нетерпимости, как в 1099 году. В одном подлинном описании взятия Иерусалима, в письме одного из предводителей крестоносцев Папе Римскому, говорится:
«Если вы желаете знать, что мы сделали с противниками, которых мы встретили в городе, знайте: что под порталом Храма Соломона (мечети Омара) и в его Храме наши воины гарцевали в крови сарацинов, достигавшей до колен наших лошадей».
В другом описании взятия города, «Gesta Francorum», рассказывается, что после учиненной в городе резни руководители крестоносцев,
«отдали приказ, чтобы все убитые сарацины были выброшены за стены города из-за невыносимого трупного запаха, ибо почти весь город был усеян их мертвыми телами. Те сарацины, которые были еще живы, стаскивали убитых к воротам и складывали их кучами, большими, как дома. Такой резни неверных никто еще не видывал и не слышал о такой резне; трупы, сложенные для погребальных костров, были подобны пирамидам [372] ».
372
«Chronicles of the Crusades». Там же, с. 93.
Несмотря на то, что свирепость Крестовых походов коснулась лишь ближневосточной части уже обширного к тому времени мусульманского мира, жестокости, произведенные в третьем для мусульман по священности после Мекки и Медины городе, не могли остаться неотмеченными по всей исламской ойкумене. Действительно, мусульманский мир не забыл об этом и через тысячу лет, поскольку такое насилие явилось ничем не спровоцированным и коснулось не столько мусульманских воинов, сколько мирных жителей, женщин и детей.