История русских обителей Афона в XIX–XX веках
Шрифт:
Нас уже не удивишь такими заявлениями, мы хорошо знаем, что многие греческие монахи в XIX в. «бросали свое дело» и шли воевать за власть великой Греции. Непонятно другое: эту шовинистическую лживую бумагу подписали представители всех 20 монастырей, в том числе русский иеромонах из Пантелеймонова монастыря Агафодор. Это удивительное, ничем не объяснимое предательство поражает даже профессора Троицкого, особых симпатий к русским келлиотам не питавшего. Значит, незаметно в этот период истории монастыря, уже после кончины его великих старцев Макария и Иеронима, произошло разложение в среде руководителей монастыря. Профессор пытается это объяснить тем, что национальное чувство слишком слабо развито среди обитателей русского монастыря, иначе, по его мнению, нельзя объяснить подпись под «шовинистическим, дышащим враждой к России документом, каким является изложенный греческий меморандум». Но мы не согласимся с профессором и останемся при своем мнении. Кстати, немного удивляет, что гневное разоблачение политики греческих монахов относится не к 1913 г., а к 17-му, когда выяснилось уже гнусное предательство некоторых монастырей, помогавших немцам, и Афон был занят русско-французским десантом. Греческий шовинизм, по словам Троицкого, делает понятными известия «о вероломном поведении настоятелей греческих монастырей, уверявших, что у них нет оружия, ни военных припасов, тогда, как обыски обнаружили и то, и другое в большом количестве и, кроме того, устройство секретной сигнализации».
Разделение на Афоне, происшедшее после ноября 1912 г., вынудило объединиться не только греческих, но и русских монахов. 16 июня 1914 года был принят акт о создании «Объединенного братства русского святогорского монашества», сплотившего не только келлиотов, но и вообще всех русских подданных на Афоне. В этом акте говорилось о том, что в задачи
197
Талалай М. Русское монашество на Афоне в 1913–1918 гг. «Россия и христианский восток. Выпуск 2–3» М. С. 600.
Афонская смута мало затрагивает келлиотов. Архиепископ Никон в своем дневнике приводит любопытные сведения об отношении русских келлиотов к спорам об имени Божием. «По словам о. Феофана, бывшего инспектора Вологодской духовной семинарии, живущего на Афоне уже десять лет, ересь гнездится и по келльям, но тщательно укрывается старцами, боящимися греков. На Афоне русские келлии в последнее время стали объединяться для защиты своих интересов и образовали „Братство русских келлий”. 7-го июля было общее собрание этого братства, на котором присутствовал С. Троицкий. Благодаря его разъяснениям старцы, объединившиеся в сем братстве келлий, единодушно постановили составить заявление Святейшему Синоду о том, что их келльи пребудут верными учению Православной Церкви об именах Божиих, а против еретиков будут принимать меры» [198] . Противное мнение имело бы тяжкие последствия для келлиотов. Один из них – хорошо нам известный старец Парфений, настоятель Благовещенской келльи, был под подозрением. Он переписывался с владыкой Никоном, но хотел избежать прямых высказываний о спорах вокруг Имени Божиего. «Тогда я написал ему решительно и кратко: почто он лукавит, почему ни в одном письме не отвечает на вопрос: как он верует об именах Божиих и не подписался под отречением? Я требую, чтобы он как старец келльи, где живет больше 50-ти братий, ответил мне или – да, или – нет. Если – да, то добре, если же – нет, то я о сем так и доложу и Св. Синоду, и Патриарху, и – завтра же – Киноту Св. Горы… Вечером в тот же день старик прислал мне формулу отречения с подписями – своей и старшей братии» [199] .
198
Никон, архиепископ. Моя поездка на Старый Афон и плоды «великого искушения» //Забытые страницы русского имяславия. М., 2001. С. 153.
199
Там же. С. 152. До нас дошел документ – «Акт братства игуменов русских обителей и настоятелей келлий на Святой Горе Афонской с осуждением исповедников Имени Божия» от 17 мая 1914 г. К сожалению, этот акт вызывает большое смущение. Зачем спустя столько времени после удаления обвиненных в ереси писать какой-то акт? «Наши души и сердца, настрадавшиеся в течение устроенной ими смуты, и до сих пор болеют, в особенности теперь, когда мы видим, что русская пресса близко приняла Антония Булатовича и его верных сподвижников. Нисколько не интересуясь спросить нас – большинство оставшихся верными Церкви и долгу совести», – в этих словах видимо содержится ответ о цели написания акта. Много фраз этого акта вызывает удивление. Например: «Что все просим не возвращать к нам на чистый Афон даже и раскаявшихся бывших наших собратий». «Когда на Афоне появилась книга схимонаха Илариона «На горах Кавказа», в которой сочинитель трактовал вопросы, рассуждение о которых канонически (???) воспрещено простому монашеству…» Что имябожники хотели «уничтожить существующий строй управления в Пантелеймоновом монастыре и с почвы религиозных споров перевести на почву революционную». Или: «И мы по чистой совести подтверждаем, что в отношении смутьянов-бунтовщиков русским правительством были приняты очень мягкие меры, так как действия их на глазах всех нас носили явно революционный характер, и несколько сот человек терроризовали остальное многотысячное русское население». Как мы уже отмечали, келлиоты отличались не только верностью, но и любовью к государю императору и самодержавию, и сомнительно, что они могли бы употреблять следующие выражения: «молим возлюбленного нашего государя императора и его правительство» или «остаемся всегда верноподданными государю императору Николаю Александровичу и Святейшему Всероссийскому Правительствующему Синоду» (что, вероятно, указывает на авторов акта). Эти слова говорят о том, что авторы не воспринимали русскую монархию как самодержавие и имели своим идеалом конституционную монархию. Прискорбно, что эту бумагу подписали почти все известные русские келлиоты (см.: Забытые страницы русского имяславия. С. 332–334)
Начало Первой мировой войны принесло новые скорби. В первую очередь потому, что русское афонское монашество оказалось оторванным от своей Родины. И скоро среди русских монахов начался голод: пришлось обращаться к русскому правительству…
Кроме того, война нанесла удар и непосредственно по самому монашеству. Рясофорные монахи, согласно русским обычаям и правилам, не освобождались от мобилизации. Разумеется, никакая мобилизация на Святогорской земле русским не грозила, но так высоко было тогда сознание своего долга перед Царем и Отечеством, что, как только открылся Салоникский фронт, русские молодые иноки и послушники немедленно отправились в действующую армию. Это сильно сократило русское монашество, лишило его лучших молодых сил, с помощью которых русские обители на Афоне могли бы продержаться почти до начала третьего тысячелетия. Эта убыль молодых сил так и не была восполнена впоследствии – мировая война стала началом заката русских обителей на Афоне. Если русских монахов в 1914 г. было 4100, то в 1917–3500 [200] . Количество греков значительно увеличилось: с 2700 до 6500. Если русских монахов стало меньше из-за мобилизации, то греческих по этой же причине – значительно больше: на Афоне скрывалось огромное количество дезертиров из Греции, выдававших себя за монахов. Можно себе представить, к каким последствиям это привело.
200
По другим данным – 2100.
«Ввиду наших огромных интересов на Афоне материального и духовного свойства, большого числа русских монахов и разных духовных учреждений мы считаем невозможным оставаться равнодушными зрителями тех беспорядков и анархии, которые в настоящее время господствуют на Святой Горе, благодаря незаконному захвату ее греческими бандами и отрядами», – пишет в секретной телеграмме министр иностранных дел России Н. Н. Покровский генеральному консулу в Салониках В. Ф. Калю [201] .
201
Петрунина О. Е. Афонский вопрос в 1912–1917 гг. по материалам русских дипломатических источников // Вестник архивиста. 2002. № 1.
Многие обвиняли русскую дипломатию, что она многие годы «не замечала» притеснения русских на Афоне, когда это было выгодно для нее [202] . Но началась война, и случилось непредвиденное: несколько монастырей, среди которых особое место занимали Зограф и Ватопед, помогали врагам православной России. Слово опять С. Троицкому: «Столь же дружно действовали греки и болгары [203] в переполнившем чашу терпения союзников гнусном деле снабжения припасами германских подводных лодок. Особенно видное участие здесь приняли болгарский монастырь Зограф и греческий Ватопед. Оба монастыря имеют свои удобные пристани („арсаны”), и оба в течение веков пользовались русскими милостями» [204] . Кроме того, в Ватопедском монастыре была обнаружена
202
Справедливости ради надо отметить, что после афонской смуты 1913 г. на Афон был назначен один из посольских секретарей в должности консула. В газетах даже появились сообщения об учреждении русского штатного консульства на Афоне (см.: Иванов Н. Положение Русского монашества на Святой Афонской Горе после Балканской войны. Одесса, 1913).
203
Это был короткий период дружбы греков и болгар, вернее, дружбы политиков обоих народов.
204
Прибавления к церковным ведомостям. 1917. № 3. С. 60.
205
Греческое общество во время войны раскололось на две части – роялистскую (германофильскую) и венизелистскую (ориентированную на Антанту). Не желавшие воевать на стороне Антанты греки бежали на Афон и сколачивали там банды. Во главе некоторых из них стояли греческие офицеры. Союзники опасались за свои армии, находящиеся на Салоникском фронте, и это стало одной из причин посылки на Святую Гору военного отряда.
Вопрос о посылке на Афон союзных войск обсуждался два года. Русский чиновник Серафимов [206] писал в январе 1915 г.: «Оккупация союзниками Афона даст нам возможность если не разрешить окончательно афонский вопрос, то во всяком случае вывести его из того положения, в котором он оказался вследствие решения Лондонской конференции послов» [207] . С русской точки зрения, конечно, лучше было бы прислать туда русский контингент. Но тогда этот десант рассматривался бы как ответный ход на оккупацию Грецией в 1912 г. и стал бы причиной новых неурядиц на Афоне. Пришлось найти нейтрального по отношению к Афону союзника. Эти два года ушли на уговоры французской стороны. Наконец в декабре 1916 г. было получено согласие, и 3 (16) января на Афоне высадился франко-русский отряд в составе ста русских солдат и трех офицеров, а также пятидесяти французских пехотинцев и пулеметной команды под командованием капитана Жизеля. Русской частью отряда командовал поручик Дитш.
206
Надо сказать, что Серафимов неоднократно бывал на Афоне и прекрасно был знаком с ситуацией. В Афонском деле он играл немаловажную роль и находился под пристальным наблюдением греков. В 1913 г., после Лондонской конференции, он был командирован на Святую Гору для переговоров по поводу будущего Афона. Реакция на его пребывание на Афоне была весьма бурной. Игумену русского монастыря угрожали даже снятием сана, только за то, что Серафимов жил в русском монастыре. Греческое же правительство секретно командировало на Афон митрополита Китийского Мелетия Метаксакиса, личность зловещую в истории православия. Родственник Венизелоса, член английской масонской ложи, выгнанный из Святой земли Патриархом Дамианом за «деятельность против Святого Гроба», изгнанный также из Китиона, низверженный с Афинского престола, бежавший от разъяренного духовенства из Константинополя, окончивший жизнь Александрийским Патриархом и пытавшийся стать Иерусалимским, Мелетий Метаксакис был сторонником православного папизма, активно боролся против русских, еще будучи секретарем Иерусалимского Синода, занимался активной травлей русских келлиотов и даже выпускал книги против русских монахов. Иногда национализм мешает быть христианином, но про Мелетия Метаксакиса можно сказать, что этот националист, скорее всего, никогда не был христианином. Добавим только, что в 1913 г. для ликвидации последствий деятельности Мелетия Константинопольский Патриарх был вынужден послать своего представителя с замечаниями Синоду и извинениями перед Серафимовым.
207
АВПРИ. Д. 3872. Л. 2.
Перед самой революцией келлиоты полностью обретают доверие у правительства, но уже поздно… Идет мировая война. Афон не затрагивают боевые действия, но наступает голод, и положение русских иноков становится критическим [208] . Тогда «Братство русских обителей» через консула в Салониках ходатайствует перед русским правительством о ссуде в 50 тыс. франков. Святейший Синод, не имея средств для помощи афонским инокам, предлагает Совету министров через обер-прокурора считать афонских монахов русским населением, пострадавшим от военных действий, и найти, таким образом, возможность выплатить просимую сумму. При этом говорится, что делается это с целью, «чтобы не было вынужденного удаления с Афона русских иноков» [209] . Видите, русская власть уже взаимодействует с «Братством» и обеспокоена существованием всех видов русского монашества. Достойно интереса и следующее замечание: «Тем не менее, вследствие недостатка продовольствия часть иноков уехала в Россию, а некоторые перешли в Дечаны в Черногорию, где открылся русский лазарет для раненых и больных воинов». Дмитриевский в свое время негодовал по поводу заселения Дечанского монастыря русским братством из келльи Свт. Иоанна Златоуста во главе с о. Кириллом, известным тружеником на ниве славянского единства. «Не плюй в колодец…» – говорят у нас в России. С начала войны афонское братство командировало в Сербию санитарную монашескую дружину, главой которой стал иеромонах Епифаний из келльи Белозёрка. Братство также избирает своего представителя в комитет больницы русского солунского госпиталя.
208
Надо отметить, что германские подводные лодки топили и транспорты с зерном, предназначенные для Афона.
209
Прибавления к церковным ведомостям, 1916. № 14. С. 386.
Настоятель келльи Сщмч. Игнатия Богоносца иеросхимонах Моисей
С началом войны афонское братство активно взаимодействует с русскими властями. В это время прекратились рейсы «Русского общества пароходства и торговли и доставки денежной корреспонденции». По ходатайству генерального консульства и посольства братству разрешено иметь в Одессе своих доверенных, которыми стали настоятель Артемьевской келльи Афанасий и настоятель Златоустовской Симеон.
В мае братство заключило контракт с новыми владельцами ксиропотамской половины пристани Дафни и сняло помещения для приема паломников.
В Совете Братства введена новая должность братского благочинного. Все это происходит в 1914 г. Пока русское братство укрепляется и организуется, в среде греческих монахов идут брожения, вызванные экономическим положением Афона, которые вынуждают посетить Афон генерал-губернатора Софулиса.
1915 год начался тяжело для русских монахов. Многие не имели достаточно денег и продовольственных запасов, так как были врасплох застигнуты разразившейся войной. Но благодаря действиям генерального консульства были достигнуты некоторые успехи. Во-первых, были освобождены от воинской обязанности мантийные монахи, постриженные до войны. Это было фактически признание на Родине русских афонских монахов за монахов, которого они ждали много лет. Медленно, но все же реагировал на эти изменения Священный Синод: вычеркнул из списка неблагонадежных келлиотов русскую келлью Игнатия Богоносца и перешел к рассмотрению аналогичных дел в отношении келлий Трех Святителей и Введения в храм Пресвятой Богородицы. Консульство возбудило перед правительством ходатайство о предоставлении «Братству» и некоторым беднейшим келльям ссуды в размере 50 тысяч драхм. Также генеральное консульство добилось у министерства иностранных дел разрешения иметь своего корреспондента на Афоне. Таковым стал известный публицист, автор афонских путеводителей А. А. Павловский. «Братство» собрало для Красного Креста 1657 рублей, тысячу из которых пожертвовал о. Илья Орловецкий, настоятель филофейской келльи Св. Евфимия Великого.