История русских обителей Афона в XIX–XX веках
Шрифт:
О. Никон редко покидал Святую Гору. Один раз он совершил достаточно долгую поездку по Европе и Америке, побывал в Джорданвилле. С тех пор у него завязались с этим монастырем самые дружественные отношения. Он внимательно следил за изданиями монастыря, читал «Православный путь» и «Православную Русь». Он также ежегодно небольшое время проводил в Салониках, но последние годы безвыездно жил на Каруле, к высотам которой, по выражениям автора некролога в «Православной Руси», «питал особую нежную любовь, которую он отмечал в своих письмах, но даже в уединении, в глуши, он духовно ощущал ту безбожную отраву, которая распространяется по всему миру и, конечно, не оставляет без воздействия и Святую Гору». Он предчувствовал то время, когда ему придется покинуть свое пристанище, но до этого он, к счастью, не дожил. О. Никон прожил около 90 лет и отошел ко Господу 20 сентября 1963 г. Трудно себе представить, как можно было жить в таком возрасте на суровой Каруле, где в то время нельзя было рассчитывать на медицинскую помощь или просто найти медикаменты. Пост и молитва так угодны Богу и столь необходимы людям, что Всевышний продлевает дни своих служителей, нарушая этим законы природы. Чтобы оценить подвиг о. Никона и подобных ему отшельников, достаточно один раз побывать на Каруле. В самые жаркие
Архимандрит Херувим, оставивший уникальное описание Карули 40-х гг. прошлого столетия, дважды упоминает в своей книге «Удел Божией Матери» о. Никона. Первый раз он описывает одно из посещений старца, когда молодой послушник, будущий архимандрит, восторгается смирением русского монаха. Это описание может рассказать гораздо больше самых точных фактов из биографии: «Затем я пошел в исихастирион [276] русского аскета Никона. Открылась дверь, и показалась эта замечательная личность. Он первый сделал поклон и что-то сказал по-русски. Я слушал его, ничего не понимая, смотрел на него и поражался. „Вот, – думал я себе, – небесный человек, который находится еще на земле! Сколько раз хотелось бы нам повстречаться в жизни с такими людьми! Я верю, что самое черствое, самое напоенное мирскими помыслами сердце, не может остаться не взволнованным и безразличным перед величием, которое являют дикость места и покой, безмятежность этих людей: оно открывает, смягчает, умиляет…”
276
Отшельническая келлья самых суровых подвижников.
Разрушенный храм келльи Святых Архангелов
Когда я попросил у него какой-нибудь сосуд, чтобы положить ему немного варенья из айвы, которое мы обычно варили в своей каливе, он отказался. Однако уступил, когда я стал настаивать. Пошел и принес мне глиняную тарелку. С первого взгляда было заметно, что он много раз использовал ее, не моя. Ясно были видны остатки пищи! На какой-то момент я заколебался, можно ли положить сюда варенье. Однако старец, поняв мое замешательство, заулыбался и сказал мне на ломаном греческом:
– Я – пустынник, пустынник я.
Я положил варенье на эту отталкивающую для нас, обычных людей, тарелку. Я был взволнован строгостью, порабощением плоти и чувств старого аскета. Кто знает, как он использует это варенье… Может, как древние аскеты, которые наливали воду в еду, чтобы она утратила свой вкус и чтобы таким образом не услаждать своего вкуса.
В одном порыве я склонился, чтобы ухватиться за его подрясник, поцеловать ноги, однако он успел раньше меня. Одним незаметным движением он оказался передо мной коленопреклоненным головой до земли. Услышал, как он, находясь в таком положении, шепчет: „Благодарю. Благодарю…” Это был незабываемый пустынник – высший офицерский чин русской армии, знавший несколько языков, всесторонне образованный отец Никон». Второй отрывок, более короткий, тоже достоин цитирования.
«– Здесь, – сказал мне мой собрат, – находится калива „Святой Георгий”, где безмолвствует один очень образованный русский, о. Никон, бывший в прошлом офицером русской армии.
Мы постучали в дверь и обождали. Вскоре показался поседевший благообразный монах, с небесной улыбкой и какой-то внемирной добротой на лице. Мы оставили ему немного еды, взяли у него благословение, облобызав его освященную руку, и продолжили свой путь» [277] .
Это был незабываемый пустынник – высший офицерский чин русской армии, знавший несколько языков, всесторонне образованный отец Никон.
277
Архимандрит Херувим. Из удела Божией Матери. Киев, 1998. С. 41–42.
Удивительно, что многие карульцы, среди которых были и русские, отличались долгожительством. Так, русский монах Нил, исихаст, прожил около ста лет. И по преданию, он сам решил подправить Владыку, медлившего призвать своего раба. Сам приготовил себе могилу, с помощью молодого монаха сам забрался в нее и тут же предал дух своему Домовладыке. Иеросхимонах Феодосий и его ученик Никодим также дожили до глубокой старости. Видимо, уже в глубокой старости умер и другой русский иеросхимонах, самый загадочный карульский житель, в миру представитель высшего света – о. Парфений.
Так и не удается пока открыть тайну личности о. Парфения. В современном карульском предании он изображается великим князем и членом дома Романовых. Известно только, что он был княжеского рода и, по собственному его воспоминанию, играл в детстве с будущим греческим королем Георгом II. Хоть это, несомненно, преувеличение. Храм келльи, в которой подвизался о. Парфений, был построен известным подвижником – схимонахом Иннокентием Сибиряковым, бывшим сибирским золотопромышленником, и был посвящен свт. Иннокентию и преподобному Давиду. Можно представить себе и благолепие карульского храма. Храм, к сожалению, полностью сгорел несколько лет назад.
Жизнь иеросхимонаха Парфения, без сомнения, могла бы украсить «Афонский патерик». Многие афонские монахи ощущали, как от него исходило благоухание… Всего лишь два факта… В 2002 г. в 25 номере «Русского паломника» опубликованы воспоминания схимника Макария о карульских монахах. Об о. Парфении говорится так: «Личность таинственная. Слышно было, что принадлежал к известной княжеской фамилии. Очень редко кого принимал в своем домике с церковкой. Часто служил Св. Литургию, а помогал ему о. схимонах Зосима-карулец, пел и читал на клиросе. Других он не допускал на свое служение. Я все же один раз удостоился быть принятым в его домике и в беседе с ним за чашкой чая ясно увидел, что он не из простых людей. Не буду останавливаться на нашей беседе. Но он был подвижник и делатель умной
Вот как вспоминает о нем архимандрит Херувим: «Я был наслышан о мудрости, святости и благородном происхождении последнего. Когда он открыл мне калитку своей келльи, я увидел его перед собой, как символ победы над мирской славой и суетой. Аристократическая, благородная фигура, одетая в порванную рясу» [278] . Далее о. Херувим из беседы с о. Парфением понял, что тот, будучи ребенком в Петербурге, играл вместе с будущим греческим королем Георгом II. Это единственное надежное сведение о происхождении этого таинственного монаха. О. Парфений вел высокую духовную жизнь, об этом свидетельствует все тот же архимандрит Херувим: «Безусловно, он должен был принадлежать к первому десятку самых добродетельных мужей Афона своей эпохи» [279] .
278
Там же. С. 113.
279
Там же. С. 114.
После о. Парфения в этой келлье подвизался иеромонах Серафим родом с Дальнего Востока, учеником которого и был о. Симеон, ныне здравствующий сербский монах. Недолгое время жил в этой келлье и архимандрит Софроний (Сахаров).
Иеросхимонах Серафим родился около 1903 г. и юношей вместе со своими родителями бежал в Китай. Там он получил высшее инженерное образование. Затем он уехал в Сербию, где поступил в Мильковский монастырь. Когда во время Второй мировой войны на монастырь напали титовские партизаны, то он вместе с о. Антонием (Медведевым), впоследствии архиепископом Сан-Францисским, и о. Стефаном (Карульским) [280] бежал из монастыря через окно. По воспоминаниям о. Стефана, вдогонку им свистели пули. После бегства из монастыря о. Стефан прибыл на Афон, где поселился в келлье Св. Саввы на Капсале, а затем уже переселился на Карулю. За два месяца до смерти о. Серафим обратился к доктору и осенью 1981 года во время пребывания в женском Свято-Троицком монастыре в Ламии около г. Волос скончался. О. Серафим оставил несколько дневников, в которых записывал мысли о спасении [281] .
280
После смерти о. Стефана, воспользовавшись данными сербского писателя Павла Рака, мне удалось составить следующий краткий некролог в российской печати. Видимо, эти данные следует считать наиболее достоверными:
«Почило Господе афонский подвижник схиархимандрит Стефан Карульский. Вся жизнь афонского старца была тесно связана с братским русским народом. О. Стефан (Милкович) родился в 1922 г. Учился в сельскохозяйственном техникуме. Знания, полученные там, пригодились ему впоследствии, когда он стал афонским монахом. Еще до Второй мировой войны о. Стефан поступил послушником в монастырь Туман в Сербии, где в то время подвизалось русское братство. Во время войны находился в монастыре Студенипа. По словам о. Стефана, однажды коммунисты хотели его расстрелять, но ему удалось спастись бегством. Это находит подтверждение в воспоминаниях архимандрита Иоанна (Радосавлевича). В это время о. Стефан был рукоположен владыкой Николаем (Велимировичем) в диакона. На Афон, по собственным словам о. Стефана, он пришел из Сербии пешком, в самом начале 50-х гг. Сначала поступил в сербский монастырь Хиландарь, где пробыл совсем недолго. Жил с русскими монахами в Карее, затем один в Старом Руссике, а потом поселился на Каруле, месте самых суровых подвигов афонских монахов. Здесь о. Стефан провел почти 40 лет. О. Стефан принадлежал РПЦЗ, как и некоторые другие карульские подвижники, но принимал всех, кто обращался к нему за советом и помощью. На Каруле о. Стефан вел строгую подвижническую жизнь и был известен во всей Греции. Сотни людей приходили к нему, или обращались письменно за наставлением, или испрашивали молитв. Во время своего пребывания на Каруле о. Стефан ежедневно служил Божественную Литургию. Причем часто ему приходилось служить в одиночестве, так как все эти годы он практически не имел послушников. О. Стефан был великим молитвенником, и люди, зная это, почитали его и любили. Сотни имен поминал он каждую ночь, совершая проскомидию, причем часто без помянника, наизусть. Имел множество духовных чад в Греции, Сербии, Франции (русских). Написал четыре брошюры, содержащие духовные наставления общедоступного характера, которые были напечатаны его греческими друзьями. Но больше чем этими брошюрами он вошел в историю Афона своей яркой личностью, которая проявлялась практически везде: и в его необычной фигуре, и в живом общении с сотнями гостей, и в подвигах, и в юродстве. О. Стефан иногда юродствовал, иногда был серьезен и делился своим опытом афонской жизни с теми, кто мог его воспринять. Со временем юродство захватило всю его личность и усугубилось старческими немощами и болезнями, что соблазняло многих, плохо знакомых с монашеской жизнью и неспособных оценить подвиги, совершаемые подвижниками на суровой и даже именуемой некоторыми страшной Каруле. Около трех лет назад пожар уничтожил келлью о. Стефана, и две зимы старцу пришлось прожить в пещере. Оттуда его и увезли в Сербию, в монастырь Сланцы под Белградом, который является метохом (подворьем) Хиландаря. Там о. Стефан и встретил свою кончину на праздник Введения Пресвятой Богородицы в 2001 г. Остается только добавить, что келлья о. Стефана была по соседству с келльей русских иеромонахов Порфирия и Серафима».
281
Православная Русь. 2005. № 16.