История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 1

Святополк-Мирский Дмитрий Петрович

не сочувствовал, но от которых унаследовал веру в русский народ. На

Западе, хотя одно время он целиком отдавал себя европейской

революции, он сочувствовал только рабочим, особенно французским;

в них он видел силу, способную победить эгоистичную буржуазную

цивилизацию, которую он ненавидел. Ко всем остальным он

относился с презрением или с полным безразличием.

Однако главное, что ставит Герцена неизмеримо выше простого

проповедника революционного учения

и примиряет с ним даже тех,

кто вовсе не сочувствует его устремлениям – это его

беспристрастность и умение взглянуть со стороны. Он понимал все и

всех. Несмотря на крайность собственных взглядов, несмотря на

сильные политические страсти, он умел понимать своих врагов,

судить их по их собственныммеркам; будучи социалистом, видел

хорошие стороны монархии Романовых и старой западной

цивилизации; будучи воинствующим атеистом – понимал достоинства

исторического христианства. Его историческая интуиция, умение

широко видеть историю, понимать значение деталей и связыватьих с

главными направлениями развития – поразительны. Мысль его

прежде всего исторична и именно понимание истории как стихийной,

непредопределенной, не поддающейся вычислению силы,

продолжающей столь же стихийную, непредопределенную, эволюцию

природного мира, сближает его с Бергсоном. Для него процесс

становления был творческим процессом, каждое будущее было

новым относительно каждого прошлого, и страницы, которые он

посвящает опровержению самой идеи предопределения, самого

понятия мысли, направляющей историю человечества извне,

принадлежат к числу самых ярких из всего, им написанного.

Как писатель Герцен продолжает жить главным образом

благодаря написанному им в период между отъездом из России и

основанием Колокола(1857). Все написанное позже имеет гораздо

большее значение для политического историка, чем для историка

литературы, и его репутация классика зиждится, безусловно, не на

статьях из Колокола. Как и все, что он писал, они блестяще написаны

и очень действенны, но в них мы находим только слабое эхо тех

высочайших достоинств, которые были присущи его ранним

политическим писаниям. Произведения, написанные до отъезда из

России, позволяют только предчувствовать настоящего Герцена. Ни

его рассказы, ни роман не ставят его среди крупных писателей,

несмотря на немалую психологическую глубину и тонкую

наблюдательность. Из всех рассказов, пожалуй, самым интересным

является Доктор

Крупов. Доктор Крупов снова появляется в романе

Кто виноват?Это интересная фигура скептика, врача и ученого,

сыгравшая такую важную роль в разрушении романтического

мировоззрения идеалистов.

Но вечное место среди русских классиков Герцену создали

произведения, написанные в первые десять лет за границей (1847–

1857). Сюда входят Письма из Франции и Италии(1847–1850),

С того берега(1847–1850), ряд пропагандистских памфлетов,

написанных в начале пятидесятых годов (самый замечательный из

них Русский народ и социализм) и Былое и думы, автобиография,

написанная в основном в 1852–1855 гг., но урывками

продолжавшаяся и позднее; добавления к ней писались еще в

шестидесятые годы.

Важнейшее политическое произведение Герцена – это восемь

статей (из них три в диалогической форме), составляющие книгу

С того берега. Только они дают полное представление о мас штабах

его ума, о его беспристрастности и о глубине его понимания истории.

Книга была вызвана к жизни поражением революции, которая, как

надеялся Герцен, станет зарей новой, революционной и

социалистической Европы. Хотя ее детали в большинстве своем

устарели, она и теперь остается одной из самых значительных книг,

когда-либо написанных на тему истории, и, вероятно, особенно

важна и уместна в наши дни, хотя зачастую для нас невозможно

согласиться с герценовским прочтением исторических фактов. Из

всех политических сочинений Герцена она одна была написана не с

целью пропаганды, и острие ее иронии направлено не против старой

Европы, а против идеалистического оптимизма революционеров,

которые ожидали слишком многого и слишком быстро, и либо

слишком рано разочаровались, либо слишком крепко держались за

свои ошибки и суеверия. Целью Герцена было разрушить религию

революции и социализма, с ее риторикой и официально

предписанным оптимизмом, заменив ее здравой и ясной волейк

революции. Именно здесь его понимание жизни находит полное

выражение – он активно и с надеждой приемлет «поток истории»,

рассматривая его как творческийпроцесс, а не как предуказанную

необходимость. Это ключевое понятие книги.