История тела сквозь века

Жаринов Евгений Викторович

За «отцом» куртуазной поэзии вскоре последовали более достойные преемники. Жофре Рудель был благородным меланхоликом, всегда убитый горем, потому что женщины не желали его слушать, а Бернар де Вантадур, страстный любовник, настаивал на своих правах. Но во Франции в то же самое время возвысил свой голос моралист по имени Маркабру, который горько жаловался, что придворные поэты развращают нравственность и «древо извращения» затмевает все сущее.

Еще один либертен Средневековья, некто Ангерран I, участник многих скандалов, был одержим страстью к женщинам, как утверждает в своей «Исповеди» аббат Гвибер, сам страдавший от подавленной сексуальности. Охваченный страстью к Сибиль, жене феодального сеньора Лорена, Ангерран с помощью угодливого епископа Лана развелся со своей первой женой, обвинив ее в нарушении супружеской верности. После этого, с разрешения церкви, Ангерран сочетался браком с Сибиль, хотя она была замужем. Муж ее, вопреки донесениям, не погиб на войне, а дама, по слухам, отличавшаяся бесплотностью, была беременна от связи на стороне.

Если для рыцарского сословия война была главным занятием в жизни, то в долгих походах, и, особенно крестовых походах, таких вояк

сопровождали маркитантки, которых еще называли «женами войны».

Солдат средневековой армии нуждался в помощнике, который носил бы за ним оружие, кухонные и бытовые принадлежности, заботился бы о его пропитании, стирал обмундирование и лечил после боев. Все эти и многие другие обязанности успешно выполняли маркитантки. Наиболее отчаянные маркитантки, как это доподлинно известно, сопровождали солдат даже в крестовых походах. В случае поражения «жен войны» ждала печальная участь – в лучшем случае их продавали в рабство в восточные страны. Маркитантки делились на две категории. Кантиньерки занимались продажей табака, вина и алкоголя в военном лагере – до боя или после него. Другие, вивандьерки, шли в бой со своим полком – безоружные; у них были фляги с водой и крепкими напитками, а также металлические чарки и колокольчик. Звоном колокольчика вивандьерка давала знать солдатам: «Я здесь!», чтобы те могли утолить жажду или хлебнуть для храбрости в пылу сражения.

Капеллан графа Тулузского рассказывал о Первом крестовом походе: «Что касается женщин, оказавшихся в лагере, то крестоносцы не причинили им никакого другого вреда, кроме того, что пронзили им животы мечами». Сделано это было ради «очищения от грехов».

Из романа-хроники XIV века «Крестоносная Европа» историка Федерико Мальцеса известно, что в войске немецкого кондотьера Вернера фон Урелингера по прозвищу Коршун, которое в 1348 году состояло из 3 500 меченосцев, насчитывалось 1 700 маркитанток в возрасте от 12 до 60 лет. По мере того, как увеличивалась добыча, росло и количество маркитанток. К толпам крестоносцев по мере их продвижения на восток присоединилось так много женщин, что стало почти невозможно передвигаться. Крестоносцы на совместном собрании приняли неординарное и жестокое решение: отобрав самых красивых женщин, они тут же утопили 800 несчастных «жен войны» в реке.

Уходя в крестовый поход, рыцарь должен был быть уверен, что супруга останется ему верной во время его отсутствия. Так был изобретен пояс непорочности.

Считают, что пояс непорочности заимствован из практики мусульман, использовавших для сохранения «драгоценности» женщин специальные скобки с замочком, завезенные в свое время в Европу. Однако это мало кому мешало предаться любовным забавам.

Средневековые незамужние женщины – как знатные, так и простолюдинки – знали многое об интимных связях с мужчинами. Известны назидательные рассказы шевалье де Ла Тур Ландри, в которых он предостерегает девушек, растущих без матери, от необдуманных чувственных поступков. В своих сочинениях он осуждает разврат и внебрачные связи, иллюстрируя назидания как ссылками на былое (рассказы о дочерях Лота и кровосмешении, которому подверглась Фамарь), так и примерами из окружающей его жизни. Так, он осуждает некую даму, которая для того, чтобы проводить время с возлюбленным, каждый раз говорила мужу, что отправляется в паломничество согласно данному обету. Другой рыцарь из рассказа того же автора советует даме не ходить по ночам в спальни к мужчинам и не принимать у себя всякого без разбора.

Д. Хопфер. Ландскнехт с женой. XVI век

В сексуальном поведении была установлена иерархия. На самой вершине пребывала девственность, сохранение которой в течение жизни именовалось целомудрием. За ней следовало целомудрие вдовства и, наконец, целомудрие в браке.

Так, согласно сборнику епископа Вормсского начала XI в., названному, подобно многим другим, «Декретом», женатого человека полагалось спрашивать на исповеди, не «совокуплялся ли он в положении сзади, наподобие собак». И если оказывалось, что он так поступал, то должен был покаяться и на него следовало наложить «епитимью в десять дней на хлебе и воде». Близость с супругой во время месячных, перед родами или же в воскресенье влекла за собой такое же наказание. Относительно женщины в том самом «Декрете» говорилось, что семь лет покаяния налагается на женщину, если она пьет сперму мужа, «дабы он, благодаря ее дьявольским действиям, больше ее любил». Разумеется, один за другим осуждались грехи фелляции, содомии, мастурбации, прелюбодеяния так же, как и сексуальная связь с монахами и монахинями.

Суровое наказание налагалось на «ухищрения», к которым якобы прибегали супруги. Однако такие «ухищрения» являлись плодом больной фантазии самих теологов в большей степени, чем характеристикой реальной жизни каявшихся, на которых церковники показывали пальцем. Они писали, например, будто бы женщины засовывали себе в промежность живую рыбу. Они «держат ее там, пока она не уснет, затем варят или жарят» и подают «мужу, чтобы он воспылал [к ним] большей страстью».

Подобный контроль над сексуальной жизнью супругов, предписывавший, кроме того, полное воздержание во время Рождественского, Великого и Троицкого постов и в другие постные дни, значительно повлиял на демографическую ситуацию. Дело в том, что сексуальная свобода допускалась всего сто восемьдесят или сто восемьдесят пять дней в году. Парижский теолог Гуго Сен-Викторский (умер в 1141 г.) доходил до утверждения, будто сексуальные отношения между супругами связаны с блудом, заявляя, что «зачатие детей происходит не без греха». Жизнь в браке оказывалась невероятно трудной даже притом что «одухотворение супружеской любви, – как пишет Мишель Со, – спасало тело, которое церковники стремились истребить». Ни в какую иную эпоху идеал светской культуры не был столь тесно сплавлен с идеалом любви к женщине, как в период

с XII по XV в. Системой куртуазных понятий были заключены в рамки любви все христианские добродетели. Любовь была возведена до уровня некоей прекрасной игры, обставленной благородными правилами. И огромную роль в этом сыграл знаменитый «Роман о Розе» Гийома де Лорриса и Жана Клопинеля (Шопинеля) де Мёна, начатый в 1240 г. и завершенный в 1280 г. Роман не только полностью определял в аристократической среде формы куртуазной любви, но, сверх того, благодаря энциклопедическому богатству бесчисленных отступлений во всех областях знаний превратился в бесценную сокровищницу, позволявшую мирянам и рыцарям расширять свое представление о мире. «Роман о Розе» – одно из самых замечательных созданий средневековой французской городской литературы. Как форма видения, в которую облечено повествование, так и аллегоризм образов почерпнуты из религиозной поэзии эпохи. Однако, то и другое является лишь оправой для развернутой первым автором романа Гийомом де Лоррисом теории утонченной любви, где главными источниками и образцами послужили Овидий, трактат Андрея Капеллана и рыцарские романы Кретьена де Труа. Гийом проявил наблюдательность и способность к психологическому анализу. Сексуальность жизни в этом образцовом куртуазном произведении рыцарской литературы приобрела философско-эстетическое содержание.

Пояс непорочности. 1400-е

Во второй части романа, написанной во второй половине XIII в. Жаном де Мёном, главную ценность представляют длинные вставные рассуждения, вложенные в уста Разума и Природы. В целом они образуют своего рода энциклопедию свободомыслия, побудившую некоторых исследователей назвать Жана де Мёна «Вольтером средневековья».

Поэт смеется над доктриной утонченной любви, разоблачая истинные побуждения женщин, которые больше всего стремятся к выгоде. Надо им предоставить, говорит он, полную свободу, потому что, как с ними ни обращайся, они всегда найдут способ обмануть мужей. Вообще не следует слишком привязываться к одной женщине и быть с ней щедрым, ибо это противно природе, «создавшей каждого для каждой и каждую для каждого». Жан де Мён вздыхает о «золотом веке», когда не было ни власти одних людей над другими, ни собственности, ни брака и связанной с ним ревности, а царила свободная любовь. Все зло пошло от Ясона, который добыл золотое руно; с тех пор у людей появилась страсть к обогащению, и они установили королевскую власть, чтобы закрепить имущественное неравенство. Между тем все люди по природе равны между собой. Глупо, например, думать, что кометы своим появлением предвещают смерть королей, ибо, как заявляет Природа, короли ничем не отличаются от последних бедняков: «Я создаю их всех одинаковыми, как это видно при их рождении». В романе Природа прибавляет: «Нет подлых иначе, как по своим порокам, и благородство зависит от доброго сердца, без которого ничего не стоит родовое дворянство». Люди ученые благородней королей и князей, потому что о каждой вещи они способны судить правильно и в состоянии различать добро и зло.

Мишель Кортазо. Ясон, несущий золотое руно. 1865

Природа и Разум для Жана де Мёна – основные принципы всего сущего и высшие критерии человеческих суждений. Он призывает всех следовать природе. Пороки плохи потому, что сокращают жизнь человека, а жизнь – это первый закон природы. От имени Разума и Природы поэт разоблачает всевозможные суеверия, предлагая вместо этого научные объяснения явлений. Он смеется над верой в то, что бури вызываются нечистой силой, что некоторые женщины – ведьмы, способные носиться по воздуху. Он объясняет ряд зрительных иллюзий, кажущихся чудесными, естественными оптическими причинами. Рисуя картину человеческого общества, Жан де Мён нападает на царствующие в нем глупость и насилие. Особенно сильную ненависть он питает к монахам нищенствующих орденов, представляя их в фигуре Лицемерия. Своим учением о суверенитете природы он предвосхищает идеи Рабле.

Кроме того, «Роман о Розе», творение двух поэтов столь различных по своему типу и по своим представлениям, стал библией эротической культуры.

Наивный, светлый идеализм Гийома де Лорриса затеняется всеотрицанием Жана де Мёна, который не верит ни в призраков и волшебников, ни в верную любовь и женскую честность, который осознает современные ему больные вопросы и устами Венеры, Природы и Гения решительно защищает чувственный аспект жизни.

Иллюстрация к рукописи «Романа о Розе». 1420-е

Амур, опасаясь, что ему вместе с его войском не избежать поражения, посылает Великодушие и Сладостный Взор к Венере, своей матери, которая откликается на этот призыв и в экипаже, влекомом голубями, поспешает ему на помощь. Когда Амур вводит ее в положение дел, она клянется, что никогда более не потерпит, чтобы кто-либо из женщин хранил свое целомудрие, побуждает Амура дать подобный обет в отношении мужчин, и вместе с ним клянется все войско.

Между тем Природа трудится в своей кузнице, поддерживая разнообразие жизни в своей вечной борьбе со Смертью. Она горько сетует, что из всех ее созданий лишь человек преступает ее заповеди и воздерживается от размножения. По ее поручению Гений, ее священнослужитель, после долгой исповеди, в которой Природа являет ему свои творения, отправляется к войску Любви, чтобы бросить проклятие Природы тем, кто пренебрегает ее заветами. Амур облачает Гения в церковные ризы, вручает ему перстень, посох и митру; Венера со смехом вкладывает ему в руку зажженную свечу (таким образом девственность воска уничтожена пламенем страсти).