История тела сквозь века
Шрифт:
Но так ли все было на самом деле? Не оставались ли в бывших языческих капищах символы античного телесного материализма и не сохраняли ли они свою скрытую харизматичность, несмотря на все старания Святых Отцов?
Церковь Сан-Лоренцо-ин-Миранда. XVII век
Многое будет в этом вопросе определяться отношением к смерти и загробному миру. Господствующие интересы в Античности – земные, светские. Представления о жизни после смерти здесь очень непривлекательны.
В христианстве все радикально меняется – земная жизнь рассматривается как приготовление к вечной жизни и сама по себе высоко не ценится. Подлинная жизнь христианина начнется после воскрешения тела и соединения его с бессмертной душой.
Тело в Средние века осмысливалось парадоксально. С одной стороны, христианство постоянно его подавляло. «Тело есть отвратительное вместилище души», – говорил папа Григорий Великий. И в то же время его прославляли, прежде всего в образе страдающего тела Иисуса, которое Церковь сакрализировала и превратила в мистическое тело Христа. Апостол Павел говорил, что «тела ваши суть храм живущего в вас Святого Духа» (1 Кор. 6, 19).
Андре Теве. Портрет Оригена. 1584
Христианское понимание человека основывалось в равной мере на двух идеях: идее первородного греха, который в Средние века трансформировался в грех сексуальный, и идее воплощения Христа во имя спасения человека от грехов.
Средневековая концепция постулировала, что «каждый человек состоит из сотворенного и смертного материального тела и из нематериальной, сотворенной и бессмертной души».
В основе этой концепции лежат идеи Платона о том, что душа предшествует телу, и именно его философия легла в основу «презрения к телу» христианских аскетов вроде Оригена (ок. 185 – ок. 253/4).
Однако равным образом данная концепция питалась и идеями Аристотеля, утверждавшего, что «душа – это форма тела». Тело и душа считались неразделимыми. Носитель порока и первородного греха, тело становилось также и средством спасения.
«И Слово стало плотию» (Ин. 1, 14), – говорится в Священном Писании. Иисус страдал, как человек.
И все же в эпоху, которую принято называть Средними веками, произошло великое отречение от тела. Наиболее явные проявления интереса человека к телу истреблялись, самые интимные телесные радости подвергались осуждению. Именно в Средние века исчезли сначала термы и спорт, затем театр, унаследованный от греков и римлян; исчезли даже амфитеатры, хотя они в то время уже не были связаны со спортивными состязаниями – теперь так назывались теологические диспуты, происходившие в университетах. Женщина демонизировалась, сексуальная жизнь ставилась под контроль, обесценивался ручной труд. Гомосексуальность сначала осуждалась, потом к ней относились более терпимо, но в конце концов она оказалась под запретом. Смех и экспрессивная жестикуляция не одобрялись; маски, грим и переодевания осуждались, а вместе с ними и сладострастие, чревоугодие… Тело рассматривалось как тюрьма души и отравляющий ее яд.
Итак, на первый взгляд присущий Античности культ тела сменился в Средние века полным его исключением из общественной
Устанавливая нормы для жестикуляции и движений, Церковь ограничивала свободу тела в пространстве, а через календарные запреты – во времени.
Католическая масленица (праздник, предшествующий Великому посту и обозначающий окончание зимы) – весенний народный праздник, сопровождающийся карнавалами. Карнавал не знает разделения на исполнителей и зрителей. Карнавал не созерцают, в нем живут, и живут все, потому что по идее он всенароден. Пока карнавал совершается, ни для кого нет другой жизни, кроме карнавальной.
Исследование смеховых начал культуры, мировоззренческой ценности карнавала и сопоставление различных смеховых традиций позволяет создать целостное представление о культуре эпохи Средневековья. Этому посвящена знаменитая книга М. М. Бахтина «Творчество Франсуа Рабле»: «Мы знаем, что испражнения играли большую роль в ритуале праздника глупцов. Во время торжественного служения избранного шутовского епископа в самом храме кадили вместо ладана испражнениями. После богослужения клир садился на повозки, нагруженные испражнениями; клирики ездили по улицам и бросали испражнениями в сопровождающий их народ».
Питер Брейгель Старший. Битва Масленицы и Поста. 1559
Иероним Босх. Искушение святого Антония (центральная часть триптиха). 1506
В традиционных для католической Европы карнавалах проявились результаты проигранной церковью борьбы с язычеством. М. М. Бахтин пишет: «Испражнения, как предмет метания, известны и из античной литературы. Из фрагментов сатировой драмы Эсхила “Собиратель костей” видно, что в ней был эпизод, в котором в голову Одиссея бросили “зловонную посуду”, то есть ночной горшок. То же событие изображалось и в недошедшей до нас сатировой драме Софокла “Пир ахейцев”. Аналогичные эпизоды связаны с фигурой комического Геракла, о чем свидетельствует ряд изображений на античных вазах: то он лежит пьяный у дверей гетеры, и старая сводня обливает его из ночного горшка, то сам он гонится за кем-то с ночным горшком. <…> Приведенные нами примеры говорят о том, что бросание калом и обливание мочой – традиционный снижающий жест, знакомый не только гротескному реализму, но и античности. Его снижающее значение было общеизвестным и общепонятным».
Жестокие акции со стороны церкви помогли добиться лишь одного – сократить официальную продолжительность карнавала с двух недель до одной.
Питер Брейгель Старший изображает празднование католической масленицы на площади одного из фламандских городков. Тучный человек в колпаке, сидящий на бочке с вином, олицетворяет Карнавал (первая иллюстрация). В руках у Карнавала находится его атрибут – вертел, на который нанизана мясная снедь.
Справа от Карнавала находится тощая фигура Поста, сидящая на стуле, который тащат в сторону Карнавала монах и монахиня. На голове у Поста находится пчелиный улей – знак умеренности и верности церкви.