История, в части касающейся
Шрифт:
— Какую?
— Я — не специалист, но, всё же, в своё время изучала немного этот вопрос. Сейчас излучатели больше не имеют своего значения в своём первозданном виде, как гаранты сохранности, если и не всех, то нескольких вероятностей. Тем более оказалось, что теория не верна всё равно и на практике не работает. Оставлять эти излучатели на следующие десяток тысяч лет в надежде, что в следующий раз они что-то сохранят — бессымысленно.
Тётушка остановилась, как бы собираясь с мыслями. Я затаил дыхание. Интуитивно я знал к чему она ведёт, но это пока не оформилось в стройную чёткую мысль.
—
— Каким образом? — Спросил я, теперь уже наверняка зная ответ.
— Завладеть последним излучателем и сделать их всех навсегда недоступными для кого бы то ни было.
— Идея хоро-ошая, — протянул я, понимая, что это только начало.
— Идея хорошая, да, но на практике никогда не применявшаяся. У меня есть мысли о том как это сделать, но вам предстоит воплотить всё это в жизнь.
— Мне?
— А кому ещё? Только вы, мой дорогой племянничек, из всех известных мне людей, имеете соответствующие способности, а теперь и возможность. Кроме того вы показали себя достойным человеком, которому я без колебаний могу доверить подобную миссию.
— Другие могут иметь по этому поводу совершенно иное мнение, — заметил я.
— Возможно. У нас нет времени на дебаты и выборы. Да и с каких это пор вы стали верить в демократические выборы?
Я усмехнулся. Тётушка совершенно точно определила корень проблемы. Состоись выборы, это не показатель, что выберут действительно достойного. Победителем, скорее всего, окажется проходимец или словоблуд, хотя, конечно, смотря из кого выбирать.
— Как сейчас решим, так и будет, — заключила Разумовская.
— Вы поможете мне?
— Конечно, мой дорогой, — ответила тётушка, мгновенно переходя с жёсткого делового тона на тёплый семейный. — Пора, мой мальчик, пора.
Я поднялся с кресла, выражая свою готовность к проведению эксперимента. Тётушка прошла через комнату, взяла Дракона и вернулась назад, остановившись передо мной.
— Перед тем, как ты возьмёшь его в руки, послушай.
Я замер с протянутой рукой, ожидая что скажет женщина.
— Трости — объекты, которые могут легко переходить из рук в руки при определённых обстоятельствах. Имея соответствующие знания и навыки, люди могут их использовать в своих целях. Если они будут заключены в тебе, никто и никогда, кроме тебя не сможет больше ими воспользоваться. Когда придёт твоё время, они уйдут вместе с тобой. Но никто не знает чем всё это может закончится для тебя сейчас, надеюсь, ты это понимаешь?
Тётушка внимательно смотрела мне в глаза. У меня промелькнула мысль о том, что не мешало бы проститься с Мадлен на всякий случай. Я отмёл эту крамолу, так как не было времени на подобные вещи. Не хотелось мне проводить подобные встречи с девушкой, превращая их в дешёвую мелодрамму. Кроме того, пока никому не надо знать, что мы собираемся делать.
— Я готов, — ответил я.
Разумовская протянула мне трость. Я взял её в руки, и мгновенно Дракон ожил в моей руке. Немедленно Шакал отозвался и тоже подал признаки жизни.
Графиня отошла назад что-то бормоча. Мне показалось, что в комнате потемнело. Трости
Мне захотелось оглянуться, но вокруг было темно. Я находился не известно где. Не существовало ни лева, ни права, ни верха, ни низа. Я не чувствовал своего веса. Я не мог даже сказать дышу я или нет.
Вдруг впереди вспыхнул яркий свет. Он приближался. Вокруг меня и во мне грохотало, сотрясая всё моё естество. Свет разделился. Теперь я видел два ослепительных огня. Один из них был ярко-голубого, другой — ярко-красного цвета. Подул ветер. Он всё усиливался, превратившись в ураган.
Ураган пронизывал меня насквозь, пытаясь разорвать на части. В какой-то момент мне показалось, что части моего тела отделились друг от друга и стали жить своей собственной жизнью. Я почти видел: вот голова, а вот отдельно плавают мои мозги, а вот правая рука парит рядом с печенью, а селезёнка имеет своё собственное мнение и хочет высказаться.
Потом всё это опять сложилось вместе. Всё было на своих местах, но, как-то, по-другому. Ветер по-прежнему дул, но он больше не пронизывал меня насквозь. Более того, он казался мне теперь приятно-освежающим. Я чувствовал его ритм, его жизнь. Теперь он не был для меня просто движением воздуха с определённой скоростью, но был живым существом, с которым я мог общаться и мог им управлять.
Внезапно всё стихло. Передо мной парили Красный Шакал и Голубой Дракон. Они скалили свои пасти и готовы были проглотить меня. Меня обдало жаром и холодом. Я не чувствовал ни страха, ни радости, ни сожаления. Внури меня всё было спокойно.
Если это смерть, то ничего особенного в ней нет. Рассказать, правда никому не удастся. А здесь не так уж плохо! Тихо, спокойно. Покой.
В следующий момент всё кончилось. Шакал и Дракон обвили мои руки, не пытаясь более укусить меня. Интенсивность их свечения стала уменьшаться. Вместе с этим появился свет вокруг. Сначала бледно серый, только намёк на свет, затем всё ярче и ярче.
Наконец, я вновь увидел себя стоящим посередине библиотеки в доме у Разумовской. Я оглядел себя. Одежда моя представляла жалкое зрелище. Мой африканский костюм просто перестал существовать. Вместо него на мне были какие-то лохмотья, порванные на тонкие ленты без всякого намёка на первоначальный цвет. Я напоминал, должно быть, не то папуаса, не то снежного человека.
Я посмотрел на свои руки. На них с внутренней стороны рельефно выступали две татуировки, изображающие синего дракона и красного шакала. Я поднял голову и посмотрел на стоящую передо мной графиню и почувствовал себя Венерой, выходящей из пены волн. Захотелось прикрыться ладошкой, подобно богине, изображённой на картине Боттичелли.
Вместо этого я без особого усилия просто подумал о том, чтобы восстановить свой костюм. Тут же тонкие полосы ткани стали срастаться, соединяться в куски такани, которые стали обретать цвет и форму. В следующую секунду я уже стоял в моём костюме, как если бы ничего не случилось.