История, в части касающейся
Шрифт:
Я взглянул в глаза Матильды. Она смотрела на меня с большим доверием и уважением. От меня ждали если и не чуда, то решения всех проблем. Мне это не очень нравилось по многим причинам.
Во-первых, из чисто практических соображений, во-вторых, трудно соответствовать образу, который, к тому же, не сам создавал.
Девушка, пожалуй, была сейчас наиболее слабым звеном. Ничего не попишешь, оставлять её в лагере я не мог. Не известно как будут разворачиваться события, но нам уже дышали в затылок наши соперники, так что времени на обходные манёвры не было. Я прекрасно
Я проверил связь с группой. Они уже были на месте и заняли свои позиции. Я сообщил о передвижениях наших противников, Бекас ответил, что они уже в курсе происходящего и готовы.
Мы забросали наши пожитки в машины. Я убедился, чтобы никаких личных вещей, способных пролить свет на наши индивидуальные особенности в багаже не было. Скорее всего, придётся срочно уходить и бросать машину. После связи с Литмановским, я принял решение о начале выдвижения.
Самолёт Литмановского уже находился в зоне ожидания. Я сообщил ему координаты предполагаемых основного и запасного места посадки.
Я вёл машину, на сколько можно было, быстро. Когда до деревни оставалось полтора километра, сбросил скорость.
Деревня, показавшаяся за холмом, не была особенно большой, всего с пол-ста типичных для данной местности круглых хижин. Жизнь на деревенских улицах дышала повседневностью.
При приближении машин, началась некоторая суета. Женщины заспешили куда-то, а вместо них на улицу стали выходить немногие мужчины с оружием в руках. Это был нехороший признак, означать он мог только одно: нам здесь были не рады и, почему-то, не ждали. Что ж, тратить время и силы на дипломатические переговоры и политические трюки не придётся.
Мы подъехали к краю деревни и остановились. Я вышел из машины и в сопровождении Пана Директора двинулся к собравшейся на центральной площади кучке аборигенов. Мадлен села за руль. Я оглянулся. За мной из машины вышли Жильбер и Франсуа и, согласно моему приказу, остались стоять рядом с последней, готовые поддержать нас огнём, если потребуется.
Аборигены представляли собой довольно живописную картину. Одеты они были в свободного покроя белые рубахи с рукавами, доходящими до локтя и такого же фасона и цвета штаны, доходящие до середины голеней. Все поголовно были босиком. Вид у них был почти воинственный. У половины в руках были пистолеты, вторая половина держала в руках ружья.
В центре выделялась фигура не то шамана, не то вождя или старосты. В дополнение к обычному одеянию, у него на голове была широкополая шляпа, а вокруг пояса повязан ярко-красный кушак. Он опирался на деревянную трость. Трость сразу же привлекла моё внимание. Я вгляделся и увидел рукоятку трости, выполненную в виде чётко очерченной головы шакала.
Я, подняв вверх ладони в знак своих мирных намерений, медленно приближался к группе. Аборигены молчали и не двигались, наведя на меня и моих спутников свои пушки. Я связался с Лимоном, дав ему знать, что я вышел на позицию.
— Вижу, — ответил он. — У тебя мало времени, на подходе группа с запада.
—
Я начал нести какой-то вздор про то, что мы сбились с дороги и остановились, чтобы узнать направление, что мы этнографы, находимся здесь по заданию Коллегии Французской Королевской Академии Наук и так далее.
Говорил я по-французски, часто облизывая губы, показывая тем самым, что взволнован, даже немного напуган воинственным видом обитателей деревни. На самом деле пытался так расположить себя и своих спутников, чтобы не перекрывать сектора обстрела группы и братьев Делакруа, а самому приблизиться к шаману.
Я чувствовал сильнные пульсирующие волны, исходящие от Шакала и более не сомневался, что это именно то, что нужно. Шаман вышел из толпы и заговорил со мной на ломаном французском. Суть его тирады сводилась к тому, что они не любят чужаков, и дорога здесь одна — отсюда. В подтверждение своих слов он поднял трость вверх и стал потрясать ею в воздухе.
В этот момент я мысленно сделал движение, и трость очутилась в моей руке. Шаман осёкся на полуслове и замер, выпучив на меня глаза. В тот момент, когда трость коснулась моей ладони, я почувствовал сильный внутренний удар и чуть было не потерял сознание.
Не будь у меня опыта общения с Драконом, я, скорее всего, просто отключился бы. Я чувствовал внутри жар, голова моя раскалывалась на части, странные образы сменяли один другой, всего меня пробил обильный пот. Слава Богу, я оставался пребывать в сознании.
— Начали! — Приказал я по "внутренней" связи.
Шаман очухался и, истошно заорав что-то на суахили, попытался взмахнуть рукой. В тот же момент голова его расцвела диковенным цветком, разломившись попалам.
Аборигены, толпившиеся в середине площади, стали падать, как подкошенные один за одним. Я достал свой пистолет и, пятясь назад, начал шмалять из него в толпу. Затем повернулся и, подталкивая стоявшего рядом профессора, как лось сохатый сквозь чащу лесную, ломанулся к машине.
Мы скакнули в наше авто, и рванули с места прочь от деревни. Я оказался на заднем сиденьи рядом с Микульским.
— Давай, профессор, проводи свою экспертизу!
Микульский взял их моих рук трость и тихо зашептал что-то. Глаза Шакала свекнули красным огнём и погасли. Пан Директор облегчённо выдохнул из себя воздух и прошептал:
— Да, это то, что мы ищем.
Я не давал себе расслабиться, вечеринка только начиналась. Мы завладели искомым предметом, но предстояло ещё унести ноги. Я связался с Лимоном.
— Как идёт?
— Мы отходим, в деревню вошла западная группа. Они проводят зачистку деревни по полной программе.
— Рысью в условленный квадрат!
— Есть.
— Жми, что есть силы, — приказал я Матильде.
Мне не было нужды понукать её, но сказав это, я давал понять состояние дел, не вдаваясь в пространные объяснения. Я связался с Литмановским.
— Да, командир, — мгновенно отозвался пилот.
— Мы приближаемся к квадрату.
— Вижу вас. Будте осторожны — по дороге на полной скорости на встречу вам идёт колонна из пяти машин.