История варварских государств
Шрифт:
В целом по отношению к подчиненным племенам Аттила продолжал прежнюю политику. Но в зависимости от обстоятельств он мог принимать и нетривиальные меры. Так, он восстановил остготскую монархию. Королевская власть у остготов была ликвидирована после гибели воинственного короля Торисмуда, после чего сорок лет у остготов не было королей [86] . Эта реставрация произошла около 445 г., т. е. почти сразу после убийства Бледы. Видимо, в сложившейся ситуации Аттила счел за благо теснее привязать к себе остготов, которые все же являлись одними из крупнейших и сильнейших народов из числа подчиненных гуннам. Однако при этом он наряду с Валамиром сделал королями его братьев Теодемера и Вадимера. Правда, Валамир, как кажется, был признан «старшим» королем, и в битве на Каталаунских полях именно он командовал остготским войском. В более позднее время каждый из трех братьев владел частью остготской территории. Вполне возможно, что это разделение было произведено уже Аттилой. Так что, восстанавливая остготскую монархию. Аттила постарался свести к минимуму возможную опасность со стороны остготов.
86
Иордан рассказывает наивную
Иначе обстояло дело с акатирами. Как некая социально-политическая единица акатиры были ликвидированы. Курдиху, который призвал Аттилу и тем самым предоставил ему повод для нападения, Аттила оставил власть над его собственным племенем, в то время как другие акатирские короли были или физически уничтожены, или лишены власти. Но важнее всего стало то, что все они были подчинены верховной власти старшего сына Аттилы Эллака. Аттилу даже не смутил юношеский возраст Эллака: в качестве опекуна он к нему приставил одного из самых доверенных логадов Эдекона. Таким образом, создавался некий вид «прямого управления» группой подчиненных племен. Может быть, это было связано с тем, что акатиры были не чужим племенем, а гуннами и поэтому должны были признать в лице Аттилы, если использовать латинскую терминологию в погребальной песне, не «господина», а «короля». В то же время территориальная отдаленность акатиров могла потребовать создания отдельного «вице-королевства». Впрочем, сколь долго оно существовало, неизвестно. Не исключено, что, укрепив свою власть, Аттила изменил статус акатиров. Во всяком случае, Эдекон скоро появляется уже выполняющим совсем другую миссию — посла в Константинополь.
Третий вариант новой политики по отношению к подчиненным представлял особое положение гепидского короля Ардариха. Как уже упоминалось. Ардарих был среди самых доверенных советников Аттилы и был безусловно ему предан. Это фактически, хотя и совсем не официально, ставило короля гепидов на один уровень с гуннскими логадами. Такое его положение представляло собой исключение. И насколько Аттила собирался расширить практику такого исключения, можно только гадать. По крайней мере, при его жизни никакой другой подчиненный король такого же положения, как Ардарих, не занимал.
Власть Аттилы над подчиненными племенами, как в свое время и власть шаньюя сюнну, в большой мере покоилась на предоставлении подчиненной знати выгод от их подчинения. А это возможно было только в случае все более увеличивающегося притока богатств, часть которых могла доставаться и подчиненным. Собственная экономическая база Гуннской державы была слишком слаба, чтобы удерживать свое единство. Мощная империя Аттилы могла быть достаточно прочной, пока сам Аттила одерживал дипломатические и военные победы, итогом которых были все новые богатства. Это (наряду с обычной жадностью) обусловливало постоянное увеличение денежных претензий, предъявляемых Аттилой (сначала вместе с Бледой) восточным римлянам. По условиям последнего договора с Империей, константинопольское правительство обязывалось выплачивать гуннам ежегодно огромную сумму в 6 тысяч фунтов золота, т. е. более полутора тонн. Характерно, что золото гунны получили не только в монете, но и в слитках. Более того, полученные монеты они переделывали преимущественно в украшения. Гуннская экономика не нуждалась в деньгах как таковых, они были для гуннов только эквивалентом престижа. Какую-то часть не только богатств, но и необходимых продуктов могла давать торговля. И гунны были заинтересованы в ней. Одним из пунктов договоров, заключаемых с Восточной империей, был и тот, что разрешал или регулировал трансдунайскую торговлю. Но все же главным источником все новых богатств, включая рабов, дорогие продукты, деньги, была война. Война становилась основой не только могущества, но и самого существования Гуннской державы.
Понимал ли это сам Аттила или нет, неважно. Важно то, что он действовал в соответствии с этой ситуацией. По мере гуннских успехов росли и амбиции их короля. Атгила даже задумал совершить поход против Персии, следуя по пути Барзиха и Курзиха. Разумеется, едва ли он надеялся подчинить себе Персию, но надежды хорошо пограбить персидскую территорию у него явно были. Однако от планов восточного похода Аттила все же отказался. То ли он счел эту далекую экспедицию слишком рискованной, то ли предпочел иметь дело с более привычными партнерами — римлянами.
Поводом к новой войне вновь стал вопрос о перебежчиках. К тому же восточное правительство, по-видимому, прекратило или, может быть, задержало выплату ежегодных субсидий. Все это нарушало условия предшествующего договора, и Аттила решительно потребовал и выдачи перебежчиков, и возобновления выплат, в том числе и за прошлое время. Для урегулирования спорных вопросов Феодосий II направил к Аттиле посольство во главе с бывшим консулом Флавием Сенатором [87] . Переговоры, однако, ни к чему не привели, и зимой 446/47 г. армия Аттилы перешла Дунай и вторглась на территорию Империи. В январе 447 г. страшное землетрясение разрушило Константинополь, в том числе его знаменитые стены. Это делало восточную столицу практически беззащитной перед гуннами. Префект претория для Востока Флавий Константин сумел мобилизовать все средства и всего за три месяца восстановить стены, но это потребовало таких усилий, что на эффективную оборону балканских провинций у имперского правительства сил уже не было. Почти не встречая сопротивления, разрушая крепости и города, Аттила дошел до Фермопил, а затем повернул назад и обрушился на Фракию. Только теперь правительству удалось собрать армию, которая под командованием Арнегискла выступила против гуннов. В ожесточенном сражении римляне были разгромлены, и сам Арнегискл погиб. В другом сражении, происходившем недалеко от самого Константинополя, гунны снова одержали победу. После этого у Феодосия не оставалось другого выхода, кроме возобновления переговоров. К Аттиле направился бывший консул и бывший командующий армией Анатолий. Аттила выставил ультиматум, и Анатолию, а затем и Феодосию пришлось с ним согласиться. По условиям нового договора, Восточная империя должна
87
Некоторые ученые предполагают, что посольство Сенатора, как и более позднее посольство Анатолия, имело место в 442–443 гг. Однако в те годы гуннами еще правили оба брата, а о Сенаторе и Анатолии говорится, что они имели дело только с Аттилой. Поэтому надо присоединиться к мнению тех ученых, которые связывают переговоры Сенатора и Анатолия с событиями второй половины 40-х гг.
В 449 г. Аттила снова поднял вопрос о перебежчиках. В договоре, заключенном с Анатолием, этот вопрос даже не поднимался; Аттила, видимо, его «заморозил» для дальнейшего давления на Империю. Теперь он посчитал время удобным для его «размораживания». В Константинополь направилось гуннское посольство во главе с Эдеконом. Во время переговоров евнух Хрисанфий, игравший в то время «первую скрипку» при дворе Феодосия, задумал организовать убийство Аттилы. Он подкупил Эдекона и переводчика Бигилу, чтобы они убили Аттилу. Но Эдекон, вернувшись в ставку Аттилы, раскрыл ему этот замысел. В ответ на это Аттила потребовал выдачи Хрисанфия и в поддержку своего требования возобновил войну. Император направил к нему для переговоров того же Анатолия и еще одного видного чиновника, тоже бывшего консула, Нома, который к тому же являлся верным сторонником Хрисанфия. На этот раз переговоры прошли для римлян вполне успешно. Аттила практически отказался от своих требований, даже выпустил Бигилу (правда, за обещание выкупа, для чего сохранил в качестве заложника его сына) и отпустил без выкупа римских пленников. Такой неожиданный поворот в политике по отношению к Восточной империи объясняется, видимо, тем. что внимание Аттилы было в это время уже обращено на Запад.
Восточное правительство, в свою очередь, стремилось к урегулированию отношений с гуннами. С этой целью Феодосий II даже официально дал Аттиле титул магистра армии [88] и даже выплатил ему положенное жалованье. Конечно, это не означало, что в управление гуннскому королю передавалась какая-то значительная часть Империи. С точки зрения константинопольского правительства это, с одной стороны, было предоставление самого великого почета, какой можно предоставить варварскому королю, а с другой, означало признание власти Аттилы над всеми варварами, живущими за пределами Империи. Это в известной степени внесло бы некоторый порядок в отношениях между Империей (по крайней мере, ее восточной частью) и варварским миром к северу от дунайской границы. Наконец, в Константинополе могли надеяться, что, приняв этот титул, Аттила тем самым косвенно признает себя подданным императора. Аттила, действительно, принял титул, но особенного значения ему не придал и был готов в любое время от него отказаться. Как говорилось выше, Аттила считал себя равновеликим с императором и этим отличался от других варварских королей.
88
Вероятнее всего, именно этот титул скрывается за греческим ???????o?.
Аэций, в это время фактически возглавлявший правительство Западной империи, стремился сохранить хорошие отношения с гуннами. Дело было не только в силе гуннов, но и в том, что само существование Гуннской державы и возможный союз с ней Империи сдерживал тех варваров, которые уже обосновались на территории Западной Римской империи. Благодаря своим дипломатическим усилиям Аэций сумел долго поддерживать хорошие отношения с гуннами, тем более что гунны дважды помогли ему не только вернуться в Италию, но и занять высокое положение в правительстве. В какой-то степени само его высокое положение обеспечивалось союзом с грозными гуннами. Между Западной империей и Гуннской державой был заключен договор. В отличие от договоров с Восточной империей этот договор не предусматривал денежных выплат гуннам [89] . Гунны явно и сами были заинтересованы в таких отношениях и не хотели никаких обострений. Чтобы уберечься от таких обострений, они взяли в заложники сына Аэция Карпилиона. Однако Аттила такие отношения прервал. Он уже доказал свою силу Восточной империи, и для дальнейшего укрепления своего престижа ему были необходимы победы и над Западной империей. Римская империя все еще обладала огромным престижем у варваров, и победа над обеими ее частями резко возвышало бы Аттилу в глазах всего тогдашнего мира. Возможно, на конфронтацию с Западом Аттилу толкали и экономические соображения. Как гунны исчерпали возможности Северного Причерноморья и из-за этого переселились за Карпаты, так теперь, может быть, эти земли тоже уже не давали достаточных средств для существования гуннского скотоводства. Он мог рассчитывать приобрести какие-то земли на западе, но вероятнее всего, все же не непосредственно на территории Западной империи. Тем не менее он потребовал от Валентиниана III уступки половины территории его империи. Это могло бы дать гуннам новые богатства и компенсировать экономические потери, если они, конечно, были.
89
Во всяком случае, никаких сведений о западных субсидиях гуннам нет.
Как уже говорилось, Аттила отозвал гуннские контингенты, воевавшие в Галлии против вестготов и багаудов. В 448 г. гунны приняли бежавшего к ним вождя багаудов Евдоксия, что явно было недружественным жестом по отношению к Империи. Неожиданно возник еще один повод к конфликту. Во время осады Сирмия местный епископ передал золотую чашу одному из гуннских секретарей Констанцию, чтобы она в случае необходимости послужила выкупом за сирмийских пленных. Однако Констанций не только присвоил эту чашу, но и продал ее римскому финансисту Сильвану. Теперь Аттила потребовал либо возвращения чаши, либо выдачи Сильвана (Констанций к этому времени был казнен). Все это дело явно служило лишь предлогом: если бы возмущение Аттилы было совершенно искренним, то непонятно, почему он столь долго лет ждал, прежде чем эти требования выдвинуть. Аэций тоже понимал всю абсурдность ситуации и направил для ее урегулирования посольство к Аттиле. Чем это дело завершилось — неизвестно. Возможно, что Аттила, в конце концов, отступил, потому что возник другой и гораздо более весомый предлог для конфликта.
Привет из Загса. Милый, ты не потерял кольцо?
Любовные романы:
современные любовные романы
рейтинг книги
Диверсант. Дилогия
Фантастика:
альтернативная история
рейтинг книги
