История варварских государств
Шрифт:
С Великим переселением народов начинается новый этап имперско-варварских взаимоотношений. После разрешения императора Валента вестготам и примкнувшим к ним части остготов перебраться на римский берег Дуная варвары стали активно переселяться на территорию Империи. Не имея сил вытеснить их оттуда и по-прежнему желая использовать варваров для усиления своей армии, императоры стали заключать с ними договоры, которые по форме более или менее отвечали старым стандартам, но по сути являлись совершенно новым явлением. Таковы были уже первые договоры, заключенные Грацианом с остготами и Феодосием с вестготами. На основании этих договоров германцы вместе со всеми своими семьями получали землю для поселения в обмен на участие в войне по приказу императора. Поскольку условия их поселения были определены договором (foedus), то они становились федератами. Землю они получали на правах госпитов. В отличие от летов федераты, хотя и считались подданными императора, полностью сохраняли все свои социально-политические структуры; их и в мирное время, и во время войны возглавляли собственные вожди или короли. Степень их автономии зависела от конкретной ситуации, но в любом случае была довольно высокой. Постепенно эта автономия превращалась в реальную независимость.
Не
Еще до этого события территория, подконтрольная западному императору, все более сокращалась. Под натиском гуннов племенной мир пришел в движение, и все больше варваров либо наседало на имперские границы, либо уже переходило их. занимая одну область за другой. Хотя германцы, находившиеся на территории Империи, считались федератами, но действовали они исходя из своих собственных интересов. Поселившись на той или иной территории, они в скором времени истощали ресурсы этой территории и нуждались в новых землях. Они то вступали в открытый конфликт с императором и местными властями, то заключали те или иные договоренности и двигались по территории Римской империи. Легальным способом закрепления (хотя бы и временного) той или иной области за варварами было пожалование варварскому предводителю римского ранга магистра, и это делало его не только варварским лидером, но и главой местной власти. Не добившиеся такого статуса варварские вожди или уже чаще короли поддерживали узурпатора, надеясь привести к власти «своего» императора и уже от него получить землю для расселения там своего народа. И тот и другой способ являлись, однако, лишь легальным прикрытием уже свершившегося или намеченного факта завоевания. Передвижения варварских народов по территории Империи далеко не были мирными. Это были тяжелые войны, и во время одной из них в 410 г. вестготы захватили сам Рим. Особого ни военного, ни экономического значения этот факт не имел, но он ясно выражал то, что во взаимоотношениях варваров и Империи перевес все более склонялся на сторону варваров, что теперь не римляне им, а они римлянам могут диктовать свои условия. Конечно, реальная ситуация была сложнее. В значительной степени она определялась военными и дипломатическими способностями римских лидеров, генералиссимусов, как их иногда называют ученые. Стилихон и Констанций при Гонории и Аэций при Валентиниане III смогли путем уступок более или менее стабилизировать положение в Западной империи. Убийство Аэция в 454 г. и Валентиниана в 455 г. и последующее за этим взятие Рима вандалами открыли время агонии Западной Римской империи. Свержение Ромула Августула в 476 г. и образование в Италии, колыбели и сердце Империи, государства Одоакра стали закономерным результатом этого процесса.
На территории Западной Римской империи образовалось несколько варварских государств. Они возникли там в результате завоеваний, а не мирного и постепенного проникновения на имперскую территорию. Отношения этих государств с Империей строились различно. Свевы, по-видимому, никогда не считали себя федератами Империи и были не только фактически, но и формально совершенно независимыми. Другие предпочитали связывать себя с Империей договором, который закреплял за ними ту или иную территорию. Такой договор не препятствовал новым завоеваниям ни за счет других варваров, ни за счет новых имперских территорий. Даже будучи федератами, варвары продолжали воевать с Империей, если считали это необходимым или выгодным. Участвовали они и в гражданских войнах, поддерживая того кандидата, от которого ожидали больших выгод. Впрочем, могли они и выступать официально по поручению или даже приказу императора, но и в этом случае только тогда, когда полагали, что это им выгодно. Ни о какой реальной службе Империи и императору уже не было речи.
Тем не менее люди того времени независимо от их происхождения, социального, экономического и политического положения, пребывания на территории Империи или за ее пределами ясно сознавали принципиальное различие между Империей и варварскими государствами, между императором и варварским королем. Империя оставалась государством высшего порядка. С течением времени короли стремились не только фактически, но и официально стать суверенными государями, полностью независимыми от императора, но и при этом никогда не претендовали на статус, равный императорскому. Империя в глазах современников могла быть только одна даже тогда, когда во главе ее стояли два императора. С этой точки зрения в 476 г. ничего не изменилось, кроме того, что отныне на троне находится один император, и его резиденция располагается в Константинополе. Реальные отношения королей с императорами могли быть самыми разнообразными — от официального признания себя лишь представителями императора в данной стране до открытой войны с Империей. Но формально на высший статус императора, каким мог быть только римлянин (ромей в грекоязычном мире), никто не покушался. Империя оставалась в глазах тогдашнего общества высшим политическим и ментальным феноменом. Получение высокого римского военного или политического ранга по-прежнему было чрезвычайно важно для германских государей. Кроме престижа, это давало им легальное право управлять своими романскими подданными.
В ходе и результате варварских завоеваний создалась своеобразная лестница государств: Империя — королевства — герцогства. Последняя ступень не была обязательной. Герцогств как государственных образований не было, например, в Вестготском и Вандальском королевствах. В Лангобардском королевстве, наоборот, герцогства, по крайней мере наиболее крупные из них — Беневентское и Сполетское,
При расселении на территории Империи федераты считались имперскими воинами и на основании уже существующих римских законов приобретали обычно треть (иногда две трети) земель, домов и рабов живших там римлян [520] . Позже это было закреплено либо законом, либо обычаем. Впрочем, такое положение относилось только к той области, в которой варвары реально селились. Как правило, под властью варварских королей находилась гораздо более обширная территория, и там продолжалась прежняя жизнь, хотя обитатели этой территории фактически становились подданными уже не императора, а варварского короля. Там практически или почти в неприкосновенности сохранились владения местных магнатов, и их владельцы лишь делились доходами с варварами и их королями. Но и там, где произошел раздел или даже полная конфискация имений, можно говорить о смене собственников, но не о смене самой структуры. Во Франкском же королевстве такой смены практически вовсе не произошло, ибо сами франки селились за пределами своей прежней территории в ограниченном масштабе, а король экспроприировал лишь императорские владения. И еще одно важное ограничение: практически полное сохранение, а с течением времени и значительное расширение церковных и монастырских владений. А в них полностью сохранялись позднеримские социальные отношения.
520
В последнее время в науке широко распространенно мнение, что варварские «трети» были не третью (или двумя третями) имущества местных землевладельцев, а налогом, который эти землевладельцы ранее платили императору, а теперь стали платить варварским королям. Но если варвары не получили ни домов, ни земель, то где же они жили? Сама логика жизни подсказывает, что прежнее представление о реальной конфискации имущества местных римлян было верным.
Варварские завоевания, естественно, сопровождались многочисленными разрушениями, грабежами, убийствами, порабощениями. Но образовавшиеся новые государства совершенно не были заинтересованы в экономическом хаосе, а тем более крахе. Поэтому следом за временем упадка пришло время относительной стабильности. Экономика продолжала ту эволюцию, которая была характерна для Поздней империи, хотя ее аграризация и натурализация ускорились, и эта тенденция становится не только преобладающей, но и господствующей. Это не означает, что торговля и ремесло окончательно исчезли. Как и до 476 г„торговые связи различных регионов Средиземноморья сохранились, хотя и в резко сокращенном масштабе. Восточные купцы, особенно сирийцы, привозят в Западную Европу самые разнообразные товары, особенно предметы роскоши, столь желаемые старой и новой знатью Западной Европы и Северо-Западной Африки, но не производимые на месте, а также такие продукты потребления, как масло. На Восток же вывозятся некоторые продукты Запада, но особенно рабы, число которых в результате не только завоеваний, но и последующих войн резко возросло. Однако в таком количестве западноевропейской экономике рабов было уже не нужно. Разрушена же была средиземноморская торговля не германскими, а арабскими завоеваниями VII — начала VIII в., которые резко разделили Средиземноморье на мусульманский мир, в состав которого вошли его восток, юг и крайний запад, и христианский, в составе которого остался лишь его север. В некоторой степени этот удар был компенсирован укреплением новых центров торговли: атлантическим и северным. Не исчезло и специализированное городское ремесло. Некоторые его отрасли даже переживали новый расцвет. В первую очередь это относится к изготовлению оружия, некоторых видов керамики, ювелирных изделий. Товарность городского ремесла уменьшилась, но не исчезла вовсе.
Что касается германского населения, то в новых условиях прежние социально-экономические отношения начали разлагаться. Среди германцев тоже выделялись крупные собственники, с одной стороны, и разоряющиеся крестьяне — с другой. Как и ранее римские крестьяне, так теперь германские, отдавали свои земли взамен покровительства и защиты со стороны крупного и влиятельного собственника, становясь, таким образом, прекаристами, или брали у него землю в наследственную аренду, приравниваясь к римскими колонам. К ним практически стали приравнивать и старых германских литов. Таким образом, значительная часть германского населения новых государств включалась в уже существующую позднеримскую социально-экономическую структуру. Так что можно говорить не о разрушении позднеримских социальных отношений, а об их распространении на новых поселенцев, которые к тому же составляли сравнительно незначительную долю населения. Между римским колонам и средневековым крепостным не стоял свободный франкский крестьянин.
Варварское завоевание первоначально привело к расширению и укреплению общинно-территориального социально-экономического уклада. Там, где варвары поселились более или менее компактно, этот уклад стал на какое-то время преобладающим. Но община, как только что было сказано, начала достаточно быстро разлагаться. Она не исчезла полностью, но, с одной стороны, сфера ее влияния уменьшилась, т. к. какая-то часть общинников из общины по тем или иным причинам выходила, а с другой, сама община стала терять свой самостоятельный характер, превращаясь в зависимую. То же самое можно сказать о родовом укладе. Некоторые народы, жившие еще родовым строем, хотя и уже разлагающимся, фактически оказались вне границ новых государств, как берберы в Африке или баски в Испании. Германские кровнородственные общины — fara — еще сравнительно долго сохранялись у лангобардов, но, в конце концов, исчезли и там.