История Византийских императоров. От Льва III Исавра до Михаила III. Том III

Величко Алексей Михайлович

первые три века христианства. Орел, 1861. С. 165, 166.

4 Терновский Ф.А., Терновский С.А. Греко-восточная Церковь в период Все-

ленских Соборов. Чтения по церковной истории Византии от императора

Константина Великого до императрицы Феодоры (312 — 842). С. 228, 229.

169

И

С Т О Р И Я В И З А Н Т И Й С К И Х И М П Е Р А Т О Р О В

области; если же это неудобно по чрезвычайной нужде или по

дальности пути, по крайне мере, трое да соберутся в одно место, а отсутствующие изъявят согласие посредством грамот, и тогда

пусть совершают рукоположение; утверждать же такие действия

в каждой области подобает ее митрополиту») вовсе не исключает

древнюю практику участия мирян в выборе епископа. Оно лишь

косвенно подчеркивает доминирующую роль в этом процессе цер-

ковной иерархии1. После умножения числа членов христианских

общин совещательный способ принятия решений становится едва

ли возможным, но практика привлечения представителей народа

к решению церковных вопросов никогда полностью не исчезала

из жизни Церкви2.

Даже в Западной церкви, где довольно рано закрепилась идея

об исключительных общецерковных и даже высших светских пол-

номочиях Римского папы, местные соборы никогда не являлись

закрытыми собраниями епископата. Так, в частности, на ранних

меровингских соборах основными участниками, помимо еписко-

пов, неизменно являлись аббаты, рядовые священники и диаконы.

Даже на чисто «синодальных» соборах, как на Оссерском собо-

ре 578 г. присутствовал 1 (!) епископ, 7 аббатов, 34 священника и

3 диакона. На Агдском соборе 506 г. — 8 священников и 2 диакона, и они имели полномочия «заместителей епископов»3. Еще менее

заметна грань между епископатом и иными участниками на так

называемых «смешанных» соборах, где обсуждался более широкий

круг вопросов. На Сен-Морисском соборе 515 г., созванном Франк-

ским королем Сигизмундом, присутствовало 4 епископа и 8 графов.

На Оранжском соборе 529 г. — 14 епископов и 8 знатных светских

лиц. На Парижском соборе 614 г. — 79 епископов и 18 светских

магнатов. На Парижском соборе 638 г. — 9 епископов и 3 знатные

особы4. Можно ли представить, что в то время, когда созывались

Вселенские Соборы, а идея всеединства Кафолической Церкви еще

не была подорвана борьбой за власть между кафедрами, возможна

была столь противоречивая практика?

1 Петр Люилье, архиепископ. Правила первых четырех Вселенских Соборов.

М., 2005. С. 89, 90.

2 Гидулянов П.В.

Из истории развития церковно-правительственной власти.

Восточные патриархи в период первых четырех Вселенских Соборов. Ярос-

лавль, 1908. С. 58, 59, 70.

3 Солодовников В. Ранние соборы. Меровингская Галлия VI — VIII вв. М., 2004. С. 17, 18, 20.

4 Там же. С. 31—39.

170

П Р И Л О Ж Е Н И Е № 7

По другим версиям Соборы представляли собой высший орган

духовной власти в Церкви1. Но составлявшие Соборы Боговдох-

новленные Святые Отцы не только выражали абсолютные догма-

тические суждения по вопросам вероисповедания, но принимали

каноны, а также выносили дисциплинарные решения в отношении

определенных лиц. Это, конечно, явное свидетельство того, что Со-

боры непосредственно осуществляли властные полномочия в Церкви, а не только демонстрировали высочайший духовный авторитет.

III

Таким образом, ответы на поставленные вопросы нужно искать

в другой плоскости, для чего следует обратиться к фактам исто-

рии. Как известно, с воцерковлением Римской империи на место

языческого жречества пришла Церковь, воспринявшая от своего

предшественника все те полномочия и прерогативы, какими тот

владел по римскому праву. Возникло великолепное «симфониче-

ское» единство Церкви и Империи, где все устремления жизне-

деятельности и власти, и отдельного человека были посвящены

единственной цели — распространению и сохранению Православия

во имя спасения человека и «жизни будущего века».

Это органическое единство по своей природе принципиально

не могло существовать в условиях «параллелизма» двух союзов —

политического и духовного. Вселенская Римская империя стала

Церковью, а Кафолическая Церковь отождествила себя с Римским

государством, чтобы Православие распространилось по всему миру

и изменило падшего человека, вернуло его к Богу. И в центре этой

«симфонии» стояла величественная фигура вселенского самодерж-

ца, Римского царя. Единственно он соединял собой два различных по

природе союза, зримо являя собой высшую, священную, Богоуста-

новленную власть во всей Вселенной. Как носитель единой высшей

власти — политической и церковной, как единый для Церкви и

государства абсолютный источник законотворчества, император

становился верховным гарантом и главным защитником Право-