История всемирной литературы Т.7
Шрифт:
Геббель считал, что мир не терпит никаких нарушений, а традиция — политическая или моральная — священна. И когда Кандавл лишь чуть нарушил порядок: гордясь красотой своей жены Родопы, он показал ее Гигесу обнаженной, — это нарушение нормы повлекло за собой цепь событий, принесших гибель и Кандавлу и Родопе. Слова о «сне мира», который никогда не надо нарушать, произнесенные в этой трагедии Кандавлом в заключительном диалоге с Гигесом, в последующие десятилетия не раз служили поводом для острых идеологических споров. В XX в. И. Бехер построил на них свою известную антитезу в стихотворении о Ленине: «Он мир от спячки пробудил» (в подлиннике прямая цитата из Геббеля).
Популярный в послереволюционные десятилетия сюжет «Нибелунгов» привлек Геббеля острым рисунком очерченных в древнем эпосе столкновений характеров и накалом страстей. Его трилогия («Роговой Зигфрид»,
При всей своей неприязни к политической тенденции, Геббель не был здесь свободен от стремления возвеличить немецкую нацию, взятую у ее истоков. Явно тенденциозный характер имеет финал трагедии, в котором гибель героев эпоса означает крушение языческого мира и победу гуманных принципов христианства, которые воплощает Дитрих Бернский.
Женившись на актрисе венского театра, Геббель всю вторую половину жизни провел в австрийской столице. Австрийские общественные условия еще менее, чем германские, способствовали углублению его художественного видения. Ему не хватало общеевропейского передового опыта, и он не искал контактов для его восприятия. Философия Шопенгауэра, хотя и не захватила его полностью, все же укрепляла его в консервативном восприятии хода истории.
В записной книжке Б. Брехта за 1920 г. есть примечательная запись. Он высоко оценивал многие стихи Геббеля: «Великолепные вещи есть среди них (а также и ерундовые!). Какое глубокое чувство и какая ясная и смелая поэтическая воля! Много чисто немецкого (осеннего, прохладного, глубокого и плоского!)». Но Брехт сурово судит искания Геббеля в сфере трагического: «Мне все больше кажется, что путь, который выбрал Геббель, ведет в тупик. Нас захватывает не грандиозность жеста, с каким судьба повергает в прах великого человека, а сам человек, чья судьба лишь раскрывает его».
Брехт правильно определил силу и слабость драматургии Геббеля. Сам Геббель к концу своего пути признал: «Мира я не знаю, а вот человека я знаю». Геббель не владел в полной мере искусством изображения обстоятельств, реальной исторической среды. Он конструировал условную ситуацию, рядил своих героев в исторические костюмы, ставя их нередко в экстремальные условия. Не постигая сути диалектики взаимоотношений человека и общества, драматург стремился постигнуть тайну личности в ее имманентном развитии. Предавшиеся злу герои Геббеля как бы спрашивают себя: «Можно ли?» И человек, утративший нравственные устои, присваивает себе право действовать по своему злому произволу. Мастерство драматурга проявилось именно в этом анализе злого, антигуманистического начала. Он исследовал опасные изгибы современного сознания, предвосхищавшие человеконенавистнические теории и человеконенавистническую практику реакции XX в. Как и творивший в ином виде искусства Р. Вагнер, Геббель ощущал реальность того, что в его время еще не вышло на поверхность социальной действительности и было скрыто под покровом относительно устойчивого существования. Эта видимая устойчивость, быть может, и принуждала его в первую очередь обращаться к историческим костюмам и вымышленным условным ситуациям, позволявшим ему сказать то, что он знал о человеке.
Деятельность драматурга Отто Людвига (1813—1865) во многих аспектах перекликается с творческими исканиями Геббеля. Как и Геббель, он стоял на консервативных позициях, скептически оценивая любые планы совершенствования общества.
Трагедия «Наследственный лесничий» (1850) примыкала по характеру конфликта к «Марии Магдалине» Геббеля. Можно отметить и черты, связывающие ее с романтической трагедией рока, а герой Людвига, по словам Меринга, напоминает и клейстовского Кольхааса. Сам по себе трагический конфликт, изображенный Людвигом, мыслим только в условиях немецкой отсталости: Христиан Ульрих спорит с помещиком о своих правах, но это право он понимает как свое служение помещику в качестве наследственного лесничего в его лесах. Только в немецких княжествах можно было найти героя, который обязанности вассала понимает как его права! Он погибает, так и не усвоив, почему его патриархальная позиция вызывает удивление, как удивляет его новый буржуазный подход к отношениям хозяина и работника.
Обратившись к историческому жанру, Людвиг создал наброски по меньшей мере к десяти драмам, но закончил только одну — «Маккавеи» (1854), которую часто сопоставляют с драмой Геббеля «Юдифь». Избрав ветхозаветный сюжет и в качестве героя Иуду Маккавея, ярко и живописно представив колорит эпохи, драматург остался
Людвиг много занимался теорией драмы. Посмертно были опубликованы его «Этюды о Шекспире» (1871), в которых он с глубоким пониманием говорил о реалистическом мастерстве изображения характера у Шекспира, противопоставляя его Шиллеру. Теоретически Людвиг раскрывал суть реализма полнее и точнее, чем это удавалось ему как драматургу.
Немецкая историческая драма обрела автора также в лице известного политического деятеля и одного из руководителей рабочего движения в Германии Фердинанда Лассаля (1825—1864). Его единственная пьеса — трагедия «Франц фон Зикинген» (1859) — посвящена событиям, предшествовавшим великой крестьянской войне 1525 г. Само обращение к этой бурной эпохе было новым и смелым для немецкой литературы 50—60-х годов. «Франц фон Зикинген» — единственная революционная трагедия этой эпохи, при этом обращенная непосредственно к опыту потерпевшей поражение революции 1848—1849 гг. «Задуманная тобой коллизия не только трагична, но она есть именно та самая трагическая коллизия, которая совершенно закономерно привела к крушению революционную партию 1848—1849 годов», — писал К. Маркс Ф. Лассалю (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 29. С. 483). Тем самым Маркс подтвердил актуальность темы, но при этом усомнился в правильности выбора Зикингена в качестве главного героя. Разногласия между Марксом и Энгельсом, с одной стороны, и Лассалем — с другой — носили преимущественно политический характер и связаны с не дооценкой крестьянского движения Лассалем. При этом, однако, следует учитывать, что исторический Зикинген и герой трагедии Лассаля не идентичны. Лассаль подтверждает, что он сознательно идеализировал своего героя, предположив возможность его союза с крестьянами, и сделал его трагической виной то, что он действовал непоследовательно и нерешительно, что грозит поражением любому революционеру. В этом и состоит урок лассалевского (а не исторического) Зикингена, обращенный к опыту 1848 г. В эстетическом плане пьеса Лассаля (усвоившего некоторые уроки просветительского реализма) примыкает к традиции литературы кануна революции, в частности драматургии Гуцкова, сводившей содержание произведения к обнаженной тенденции. Это и вызвало упреки Маркса и Энгельса в приверженности Лассаля к Шиллеру, в котором писатели предмартовского десятилетия видели пример и образец.
Выдающимся явлением немецкой культуры было творчество Рихарда Вагнера (1813—1863) — мыслителя, драматурга, композитора, дирижера и теоретика искусства. Мировая слава принадлежит Вагнеру-композитору. Вместе с тем Вагнер, отвергший традиционное оперное либретто и поставивший своей задачей создание музыкальной драмы, т. е. произведения, которое представляет собой органический синтез поэзии и музыки, выступает как оригинальный драматург, обогативший немецкую литературу новыми идеями и образами.
Вагнер-драматург выдвигал острые и сложные проблемы, его привлекали большие страсти и такая диалектика душевных переживаний, какой не знала оперная драматургия: «Никогда еще до той поры нечто столь сложно задуманное, нечто духовно столь изощренное не пелось и не предназначалось для пения» (Т. Манн).
Духовный мир Вагнера был необычайно подвижен: он не просто прошел трудный путь исканий, активно, страстно реагируя на события своего времени, — он поистине выстрадал свои идеи, свое отношение к миру. Все современники отмечают его одержимость, его вечное беспокойство в сочетании с необыкновенной работоспособностью. Четверть века он потратил на создание «Кольца Нибелунгов». Но это не были годы спокойного вынашивания замысла. В этом смысле параллель с создателем «Фауста», на которую иногда указывают исследователи, явно неосновательна. Из двух веймарских гениев Вагнеру страстностью исканий, беспокойством духа, одержимостью гораздо ближе Шиллер.
Замысел создания нового типа музыкального спектакля складывается у Вагнера под влиянием романтической эстетики, и прежде всего идеи синтеза искусств, наиболее ярко выраженной в высказываниях и творчестве Э. Т. А. Гофмана. Однако свои эстетические идеи Вагнер разрабатывает на исходе романтической эпохи. В начале 40-х годов на него оказывают большое влияние философские идеи Л. Фейербаха и социальные идеи Прудона, а также немецких «истинных социалистов». Пребывание в 1842 г. в Париже усиливает антибуржуазные настроения Вагнера. Особенно бескомпромиссно он выступает против подчинения искусства денежным интересам.