История всемирной литературы Т.7

Бердников Георгий Петрович

Стремительно развивающаяся норвежская действительность заставила чуткого Эльстера раскрывать «типические характеры в типических обстоятельствах» не статично, а в их живом движении, развитии.

Образ Канута Гольта, радикально настроенного человека с европейским кругозором, на опыте собственной деятельности понявшего цену оппозиции и демократического движения, задыхающегося в «узкой сфере» плоского прозаического бытия и поэтому потерявшего почву под ногами, замкнувшегося в иронически-скептическом отношении к миру, — типичный образ для норвежской радикальной интеллигенции 50—60-х годов. Типичны не столько характеры Канута и его отца, сколько пройденный ими путь и их конечная жизненная позиция. Такой особый вид типизации, отражающий динамичность норвежской действительности, мы находим не только у Эльстера, но и у других писателей.

Антибуржуазный пафос романа «Опасные люди» проявляется не только в разоблачении буржуазной идеологии во всех ее видах, но и в идеализации

людей, не связанных с грязной практикой буржуазного мира. Только те, кто не участвует в его «делах», выступают носителями положительного начала — это капитан в отставке Курт Струб и удалившийся от практической деятельности Роберт Тиль. Однако этический и эстетический идеал автора воплощен в основном в образах женщин, особенно в Корнелии, натуре не только цельной и благородной, но и деятельной. Корнелия, с одной стороны, родственна непокорной Сори из романа Колет, а с другой — предваряет героинь пьес Ибсена и Бьернсона, романов Ли и Хьеллана. Женщина выступает у норвежских реалистов носительницей этического начала именно потому, что она не участвует в повседневной борьбе за существование и тем самым не погружена в жестокий мир буржуазных отношений. В этой связи нельзя не упомянуть о значении для норвежских писателей русской литературы вообще, и в частности Тургенева. Это подчеркивают все сколько-нибудь серьезные исследователи, начиная с Брандеса. Тут можно говорить и о заимствовании темы (например, тема «отцов и детей» у Эльстера в «Опасных людях», у Хьеллана в «Гарман и Ворше» и т. д.), о схожести ее трактовки, но больше всего о женских образах. Глубиной своих чувств, душевным благородством, вдумчивым отношением к жизни и, главное, стремлением практически реализовать свой новый социально-этический идеал Корнелия глубоко родственна героиням Тургенева. Корнелия, этот норвежский вариант тургеневской девушки, умирает от чахотки после отъезда Канута с женой, экзотической «женщиной из пампасов». В противопоставлении духовности Корнелии и грубо-земного, чувственного начала, воплощенного в жене Канута, — дань романтической поэтике, еще полностью не изжитой Эльстером, автором первого норвежского реалистического романа. Корнелия умирает, ведь прекрасному нет места в этом мире. Но до последнего часа она остается верной своей любви, своему идеалу, самой себе. Эта вера в силу человеческого духа, в его несгибаемость, в его торжество над всеми жизненными испытаниями говорит о силе просветительского начала у Эльстера, органически сочетающегося у него с романтической эстетикой. И именно с этим связано неповторимое своеобразие и обаяние романа Эльстера. Если центральной темой зрелого норвежского реализма становится трагическая гибель личности в условиях современного общества, ее внутренняя капитуляция, то главной темой «Опасных людей» является, напротив, несгибаемость личности. По сути дела, и у Канута, несмотря на все его разочарования, оказывается твердый характер. Его беспощадный приговор деятельности отца — одна из самых драматических сцен романа. В этом столкновении мировоззрений двух поколений и развенчании просветительских иллюзий старшего

проявилась сила реализма Эльстера, сумевшего через личную драму вскрыть одно из центральных противоречий современности.

«Опасные люди» — грустная книга. Она рассказывает о мире, где гибнет благородное и благоденствует подлое. Горькая ирония звучит в концовке романа. Прошло десять лет. В городе стоит у власти Оле Уге, вождь и апостол местных «народников», но ничего в жизни города, по существу, не изменилось.

«Опасные люди» Эльстера открыли собой эпоху короткого, но бурного расцвета норвежского реалистического романа, связанную, в первую очередь, с именем Александра Хьеллана (1849—1906).

Нелегким путем шел в литературу Хьеллан, родившийся в богатой семье купцов-патрициев, наследственных «отцов города». Сначала — разочарование в привычных, традиционных, овеянных поэзией детства представлениях своей среды, затем — разрыв духовной связи с людьми своего круга, в том числе с горячо любимым отцом, и, наконец, как итог многолетних наблюдений над жизнью современного ему общества — утрата иллюзий и надежд, обретенных такой дорогой ценой. Таковы вехи пути, прерванного тем глубоким идеологическим и политическим кризисом, который в конце 80-х — начале 90-х годов переживала Норвегия и который не только внес пессимистические, а подчас и глубоко трагические ноты в последние романы Хьеллана, но и привел писателя в безысходный идейный и творческий тупик, заставив его в полном расцвете славы и сил, на 42-м году жизни, навсегда уйти из литературы.

Художественным творчеством Хьеллан занимался всего двенадцать лет, но за это время он успел выпустить три сборника новелл, несколько пьес и девять романов, каждый из которых стал событием в литературной жизни Норвегии. Уже в первых своих вещах он показал себя не только вполне сложившимся, но и тенденциозным в лучшем смысле этого слова художником, борющимся за ясные и определенные политические, социальные и эстетические принципы. Он выступил как буржуазный гуманист, демократ и просветитель, глубже связанный

с идеями французской революции, чем с современной ему бескрылой буржуазной мыслью позитивистского толка.

Хьеллан вслед за Ибсеном решительно встал на защиту человека, его прав и свободы, попираемых буржуазным государством, он также стремился придать новый смысл старым идеалам буржуазной революционности, выступая за дальнейшую демократизацию общества и за полное раскрепощение личности. Если социальные драмы Ибсена обновили европейский театр, то социальные романы Хьеллана во многом определили не только характер норвежской реалистической литературы, но и то ведущее место, которое она занимает среди других западноевропейских литератур второй половины XIX в.

Хьеллан начал заниматься литературой во время пребывания в Париже, летом 1878 г. Решающую роль здесь сыграло не столько знакомство с французским искусством, французской литературой, и в частности с французской новеллой, оказавшей известное влияние на формирование его стиля, сколько то, что в Париже Хьеллан приобщился к жизни развитого капиталистического общества и как бы увидел завтрашний день Норвегии во всей остроте его противоречий.

Вернувшись на родину, Хьеллан издал весной 1879 г. свою первую книгу — сборник «Новеллеты». Эта книга была во многих отношениях чем-то совершенно новым для северных литератур. Прежде всего новым был сам жанр. Такой сжатый, предельно лаконичный рассказ, обнажающий те или иные стороны жизни современного общества, был своего рода откровением для Норвегии. Но, конечно, не только сам жанр поразил современников, а резко выраженное социальное звучание новелл, определившее место Хьеллана в бурной идейной борьбе его времени.

В первом романе «Гарман и Ворше» (1880) Хьеллан воссоздает родной город Ставангер, более того — отцовскую фирму «Хьеллан и Сын», которую он и вывел в романе под названием «Гарман и Ворше». Это произведение открывает цикл романов о семье Гарман, который в свою очередь входит в цикл книг о Ставангере. Все эти книги образуют своего рода «Человеческую комедию» Норвегии второй половины XIX в.

В романе нет ничего застывшего, окостеневшего, все находится в развитии, в становлении, в борьбе. Это диалектическое ощущение жизни, органически присущее Хьеллану как писателю переходного времени, определило не только проблематику романа и систему образов, но и особенности его построения — почти полное отсутствие больших описательных и повествовательных пассажей, стремительную смену небольших эпизодов, изображение героев, даже пейзажа в движении, в изменении, обилие диалогов и косвенной речи, широкое обращение к простому предложению как к средству убыстрения темпа рассказа и т. д. Все эти особенности стиля Хьеллана вырастают в очень своеобразную и стройную систему динамического изображения жизни.

Хьеллановская концепция исторического, социального и культурного развития Норвегии раскрывается в «Гарман и Ворше» на примере жизни трех поколений семьи Гарман. Уже не фигурирующий в романе «старый консул», при котором торговая фирма «Гарман и Ворше» достигла наивысшего расцвета (об этом времени Хьеллан подробно рассказывает в другом романе — «Шкипер Ворше»), принадлежал к деловым людям того героического периода начала века, когда норвежская буржуазия была еще революционной силой и боролась за общенациональные интересы. Он был связан с идеями Просвещения и рационализмом XVIII в. и жил общественными интересами своего времени. Конечно, «старый консул» — купец, но купец, так сказать, «ренессансного» склада; делец в нем еще не поглотил человека, и поэтому он гармонически развитая, универсальная личность. Однако в следующем поколении тип «старого консула» как бы расщепляется на два начала. Его сын — «молодой консул» — унаследовал деловые качества отца, но зато «деловой человек» подавил в нем просто человека. В этом сухом, «до черта корректном» «молодом консуле» нет и следа блестящей разносторонности и размаха отца, это образцовый коммерсант, воплощающий весь кодекс старомодных буржуазных добродетелей. А аристократическая изысканность и просвещенность «старого консула» возрождается в его младшем сыне Рикарде, который своей импульсивностью и абсолютной неискушенностью во всех практических делах является прямым отрицанием буржуазной предприимчивости. Но этот блестящий кавалер выступает в романе как чужак и отщепенец, выброшенный за борт жизни.

Контрастность натур «молодого консула» и Рикарда имеет глубокие корни в самой действительности и говорит о силе реализма Хьеллана. Объективным основанием ей служит тот процесс отчуждения буржуазной культуры от породившей ее среды, который становится все более заметным в буржуазном обществе по мере того, как оно все больше проявляет свой прозаический, своекорыстный характер. Так Хьеллан подходит к теме, которая в какой-то степени предвосхищает тему судьбы художника в буржуазном мире у Томаса Манна. Концепция смены поколений буржуазной патрицианской семьи, вопрос о традициях буржуазной гуманистической культуры, сама элегически-поэтическая интонация, как и колорит жизни торгового приморского города в «Будденброках», очень близки к «Гарман и Ворше» и, видимо, возникли не без влияния хьеллановского романа.