Истребители. Трилогия
Шрифт:
– А связь?
– Проводная оборванна, радио еще работает. Но в основном полковые и батальонные. Сведенья не полные и отрывочные. Похоже, по штабам от дивизии и выше нанесли сплошные авиа и артиллерийские удары. Позывной командующего не отвечает.
– А кто командование принял?
– Генерал Толбухин. Он как раз в это время был на крейсере, общался с новым командующим эскадры, прошлого то сняли за безынициативность и преступное бездействие. Сейчас там некто контр-адмирал Литвинов командует. Его из каперангов перевели на эту должность. Раньше
– А кто его назначил?
– Комиссар Мехлис.
– Понятно. Значит Толбухин уцелел?
– Да, сейчас он на новом командном пункте руководит деблокированием наших частей. Фактически в окружении оказался полноценный корпус, а это без малого двадцать пять тысяч человек.
Меня стала несколько настораживать такая откровенность Никифорова. Раньше я не особо замечал, чтобы он так откровенничал со мной.
– Значит наши над местом прорыва? Обеспечивают господство в воздухе?
– Не только твои, почти все истребительные части фронта.
– А вот это зря. Важные стратегические места, нельзя оставлять без прикрытия, немцы не дураки могут воспользоваться моментом. Да и разведка у них работает неплохо.
– Не умничай, без тебя знаем. Ответил же, почти.
– Угу, – я задумался, чем могу помочь нашим. В самолет меня понятное дело не пустят, но подать идею могу, – есть одна идея. Все штурмовые и бомбардировщики части сейчас работают над местом прорыва? Пробивают дорогу нашим частям?
– Точно не скажу, но вроде да.
– Нужно отозвать половину. Оставшихся хватит. Свободными частями, естественно с прикрытием, нанести массированные налеты на обе железнодорожные станции, атаковать все, что движется по дорогам к месту прорыва, не пропуская даже одиночные грузовики. А так же по всем обнаруженным разведкой складам боеприпасов и питания. Нужно создать у них дефицит боеприпасов. Это хорошо поможет нашим.
– Возможно, – задумчиво ответил Никифоров, – один из командиров из оперативного штаба фронта уже предлагал подобное, но его развернули, приказав заниматься своим делом.
– Идея на поверхности лежит, додумать не трудно, – пожал я плечами.
Машина в это время повернула на узкую дорогу, ведущую к госпиталю.
– Это да. Но тут видишь, какая ситуация. Командование думает, что окруженцы вырвутся не сегодня-завтра, так что такие шаги делать преждевременно.
– Идиоты, – коротко ответил я.
– Ну да, мало им примеров сорок первого, все те же ошибки совершают.
– Генерал Толбухин тоже так же думает?
– Насколько я знаю нет, но не препятствует, размышляет о чем-то…
– Что?! Опять?! – я наконец понял о чем недоговаривает особист: – Там люди гибнут, а вы все о своем, предателей ищите!
– Сев, ты не прав. Мы держим связь со всеми более-менее крупными боеспособными частями, осуществляя общее руководство. Наготове полк транспортников готовых обеспечить окруженные части всем не обходимым. Так что тут все нормально, а возможность определить предателей это шанс,
– И что, есть предположение, что кто-то остался? – несколько иронично отозвался я.
Тут я был прав, слишком большие чистки провели как в армии так и на флоте. Многим не нравилось бездействие флотских, так что на них оторвались по полной. Насколько я знаю, сейчас продвигали наверх смелых и инициативных командиров. Тот же контр-адмирал Литвинов, например, тоже не штабной, а именно боевой командир думавший головой. Это можно судить хотя бы потому, что даже я про него слышал, так что он имел нужную славу опытного морского командира.
– Есть. Тебе могу сказать. Еще как есть. Мы перехватили шифровку, где-то в районе Керчи действует вражеская радиостанция, так вот: шифр мы хоть и случайно, но взломали. Сведения что там были, известны только высшему командному звену.
– Хочешь сказать, что это кто-то из верхушки.
– Именно. Мы его уже неделю расшифровать пытаемся. Не вышло ничего. Вот и решили воспользоваться моментом, может проявится.
Я задумался, анализируя сказанное. Машина в это время въехала на небольшое плато, где под сенью невысоких деревьев прятались несколько одноэтажных бревенчатых строений. Если идти пешком из нашей части, дойти можно минут за двадцать-пять тридцать. На машине пришлось давать немалого кругаля. Сделав полукруг машина остановилась у закрытой дверь перед главным корпусом госпиталя у которых курили два санитара. Один из бойцов охраны с автоматом на плече, подошел к водительской дверце, узнать кто мы, и зачем прибыли. Бдят, молодцы.
– Знаешь, а если он не проявится?
– Затаится? – поинтересовался Никифоров.
– Нет, а что если он вместе с генералом Власовым?..
– Ну что я могу сказать?! Повреждения в руке у вас довольно серьезные. Вывих, два ранения, многочисленные ссадины, одна, кстати, воспалилась, видимо в ранку попал грязный пот, все это серьезные причины отстранить вас от полетов на двадцать дней, до полного выздоровления, – изучая мою руку, говорила военврач, которая меня лечила. Рядом стоял начальник госпиталя, изучая воспаление на ноге.
Целые сутки с того момента как Никифоров привез меня в госпиталь, меня изучали как под микроскопом. Госпиталь был хорош, имел все необходимое оборудование и специалистов. Так что взятые анализы были готовы быстро. Именно сейчас я слушал вердикт врачей на них.
– Постельный режим?
– Ближайшие пару дней да, дальше не обязательно. Нужно вскрыть гнойник у вас на ноге, почистить рану, потом вы свободны.
– Ясно, спасибо.
Мне действительно вскрыли ранку на ноге, и почистили ее от гноя. На второй день, приехал Стриж с приказом о моем отпуске. С его приездом мои подозрения нашли подтверждение. Эти непонятные двадцать дней, хотя даже дилетанту понятно, что я буду в форме максимум через десять, и отпуск в разгар боев как в воздухе, так и на земле, было более чем странным. Видимо насчет меня что-то решили.