Итальянский поход Карла VIII и последствия его для Франции
Шрифт:
Между тмъ Карлъ VIII, оправившись отъ болзни, поразившей его въ Асти, продолжалъ свой по-ходъ. Въ какомъ то непонятномъ самозабвеніи, словно торжествуя и радуясь, встрчали его Итальянцы. "Весь походъ его, говоритъ анонимный авторъ одной анекдотической хроники Карла VIII, былъ непрерывнымъ тріумфомъ, торжествомъ, отпразднованнымъ со всми удовольствіями, какія только вообразить можно. Не нашлось ни одного замка, ни одного города, въ которомъ не былъ бы сдланъ ему блистательный пріемъ, точно среди полнаго мира. Всюду были празднества, столы, разставленные по дорогамъ и на улицахъ, концерты, стихи, спектакли и тысячи любезностей, такъ что можно было сказать, что онъ шелъ на завоеваніе королевства при звукахъ флейтъ, ступая по мурав и по цвтамъ. Дамы особенно выставляли на показъ все, что у нихъ было дорогаго и красиваго, и заявляли ему на тысячу способовъ удовольствіе его видть. Въ Quiers самыя красивыя дамы, окруживъ Карла VIII и поя вокругъ Него разныя рондо и баллады, надли на него внокъ изъ фіалокъ и цловали его" [97] . Войска Карла VIII пользовались везд удобнымъ помщеніемъ и довольствомъ, частію благодаря трусливой услужливости Итальянцевъ, частію вслдствіе благоразумной распорядительности Луи Вальто, главнаго французскаго квартирмейстера (grand marechal-des-logis) [98] . Въ Піаченц прискакалъ къ Карлу VIII курьеръ съ извстіемъ о внезапной кончин герцога Миланскаго [99] . Такимъ образомъ совершилась развязка кровавой драмы, издавна подготовлявшаяся въ семейств Сфорцы. Много было причинъ, такъ трагически ршившихъ судьбу злополучнаго герцога. Главная вина его заключалась въ томъ, что онъ, какъ наслдный владтель Милана, служилъ препятствіемъ къ достиженію честолюбивыхъ плановъ Сфорцы. Людовикъ Сфорца, по необыкновенной смуглости лица прозванный Моромъ (черный), съ 1419 года незаконно захватившій власть въ свои руки, не могъ быть спокоенъ, пока живъ былъ его племянникъ,
97
Mem. d'un part. 185–186. Тотъ же авторъ говорить, что итальянскія дамы вообще были необыкновенно благосклонны къ Французамъ; за что сильно злобились ихъ мужья и братья. Ib. 185.
98
Ib. 185. Desrey, 205.
99
Desrey, 217. Roscoe, Vie de Leon X, I, 189.
100
Mem. d'un part. 184–185.
101
Ibid.
102
Commines, 431. Guicciardini во многихъ мстахъ.
103
Guicciardini I. 40.
104
Ibid I. 14.
105
Commines, 430. Guicciardini I. 14.
106
Guicciardini I. 82.
107
Commines, 449.
Дорога въ Римъ, куда направился Карлъ VIII, шла черезъ Тоскану, главный городъ которой, Флоренція, въ XV вк былъ средоточіемъ гуманистическаго движенія. Если врить Макіавелли [108] , Флоренція обязана своимъ происхожденіемъ древнеримскому городу Фіезоли, отличавшемуся выгоднымъ для торговли мстоположеніемъ, и потому быстро расширявшимъ свои предлы и свое населеніе. Около 1010 года Флоренція, отдохнувшая отъ многократныхъ вторженій варваровъ, начинаетъ пріобртать самостоятельность [109] ; съ этого же времени ведетъ начало продолжительная борьба партій, которая нсколько разъ готова была потопить Флоренцію въ крови ея гражданъ. Демократической партіи удалось наконецъ одержать верхъ надъ аристократической, и во Флоренціи утвердились республиканскія формы правленія. Каждый Флорентинскій гражданинъ имлъ право на участіе въ длахъ правленія, хотя и во Флоренціи, какъ везд, богатыя и знатныя фамиліи имли перевсъ надъ простыми горожанами [110] . Въ конц XIV столтія возвысилась во Флоренціи фамилія Медичи, которой суждено было играть важную роль въ исторіи Тосканы и всей Италіи. Джіованни Медичи, его сынъ Козимо, и внукъ послдняго Лоренцо представляютъ самыя блистательныя имена итальянской исторіи временъ возрожденія. Джіованни пріобрлъ несмтныя богатства счастливыми коммерческими операціями и достигъ высшихъ служебныхъ почестей во Флоренціи; онъ до самой смерти пользовался безграничною любо-вью и уваженіемъ гражданъ. Сынъ его Козимо, счастливо слдуя политик отца, придалъ новый блескъ своему дому щедрымъ покровительствомъ наук и искусству. Онъ взллялъ дтство итальянскаго гуманизма, судьбы котораго остались тсно связанными съ судьбами дома Медичи. Внукъ Козимо, Лоренцо, еще съ большимъ успхомъ слдовалъ политик своего дда. Время, въ которое онъ стоялъ во глав флорентинской республики, совпадаетъ съ самой блестящей эпохой итальянской исторіи. То было время расцвта классическихъ студій, когда знакомство съ древностью начинало уже фактически обнаруживаться во всхъ сферахъ итальянской жизни, когда идеи, почерпнутыя изъ изученія древняго быта, начали утилизироваться и создали удобства жизни, роскошь и великолпіе. Покровительствуя этому новому движенію, Лоренцо Медичи понималъ, что для процвтанія наукъ, искусствъ и спокойной общественной жизни, необходимо, чтобъ все кругомъ было мирно и безмятежно, чтобъ глубокая тишина царствовала на земл. Поэтому, вс политическія стремленія его клонились въ одну сторону – къ поддержанію всеобщаго мира въ Италіи, къ умиротворенію закоренлыхъ династическихъ и народныхъ антипатій на полуостров [111] . Великому Лоренцо Медичи была по плечу такая задача: пока онъ стоялъ во глав флорентинской республики, пока на него были обращены взоры всего полуострова, Италія наслаждалась глубокимъ миромъ и могла спокойно развивать свои духовныя силы, давно уже пришедшія въ напряженіе; но съ 1492 года, года смерти Лоренцо, положеніе длъ измнилось. Геніальному, любезному, одаренному высокимъ дипломатическимъ тактомъ Лоренцо наслдовалъ сынъ его, бездарный, капризный, упрямый Петръ Медичи. Мсто искусной, основанной на дипломатіи, политики Лоренцо, заступило раздражительное своеволіе Петра. Лоренцо умлъ царствовать надъ Флоренціей, не оскорбляя народной гордости, не враждуя открыто съ республиканскими наклонностями гражданъ; Петръ захотлъ дйствовать, какъ наслдный государь, самовластно, деспотически и притомъ капризно. Несмотря на явную симпатію, какую обнаруживалъ флорентинскій народъ къ Французамъ, Петръ открыто принялъ сторону Неаполя и началъ военныя приготовленія [112] . Съ своими ничтожными средствами, парализованными, кром того, неудовольствіемъ народа, онъ надялся противостоять стремительному шествію Карла VIII. Но обстоятельства приняли вскор такой оборотъ, что Петръ Медичи долженъ былъ убдиться въ неисполнимости своихъ надеждъ: во Флоренціи разыгралась странная, невроятная драма, историческій смыслъ которой легко можно разгадать, но подробности и ходъ которой навсегда останутся самыми причудливыми эпизодами исторіи. Въ стнахъ Флоренціи, столицы итальянскаго гуманизма, раздался голосъ человка, предававшаго анаем и гуманизмъ, и науку, и искусство, и все движеніе эпохи возрожденія; и Флоренція, сначала изумленная, потомъ очарованная, не побила камнями, не предала осмянію дерзкаго пророка: она увлеклась его восторженною рчью, она рыдала и стонала вмст съ нимъ, она отреклась отъ своего прошлаго, отъ себя самой; и когда, посл нсколькихъ годовъ увлеченія, пришло время отрезвиться, она ополчилась на своего пророка во имя того самаго принципа, который управлялъ
108
Machiavelli, Le islorie fiorentine, 4 edizione, I. II. 66.
109
Roscoe, Leben Lorenzo de'Medici, 2.
110
Ibid. 3–4.
111
Guicciardini I. 2. Лоренцо особенно заботился примирить Людовика Мора съ неаполитанскимъ домомъ, какъ бы предвидя, что эта вражда послужить источникомъ продолжительныхъ бдствій для Италіи. Ibid. I. 6.
112
Guicciardini I. 53. 85.
Въ обзор гуманистическаго движенія XV вка мы имли уже случай указать, какъ враждебно относилось это движеніе къ средневковому религіозному быту. Соблазнительная жизнь, примръ которой подали гуманисты, заразительно дйствовала на вс классы итальянскаго общества. Призывъ эпохи: "жить и наслаждаться жизнью", сдлался девизомъ каждаго; всми овладло стремленіе къ достиженію матеріальныхъ благъ, къ артистическому наслажденію дарами природы, культъ Эпикура возрождался въ жизни, въ то время какъ Платонъ и Аристотель возрождались въ наук. Особенно во Флоренціи, этомъ центр гуманизма, порча нравовъ повела къ самымъ безотраднымъ явленіямъ. Брюто въ слдующихъ словахъ изображаетъ состояніе флорентинскаго общества того времени: "Флорентинцы, употребляя вс усилія, чтобъ жить въ нг и лни, пренебрегали завтомъ отцовъ и съ нестерпимой наглостью пролагали себ дорогу къ самымъ грубымъ и отвратительнымъ порокамъ. Отцы ихъ своими трудами, заботами и добродтелями возвеличили отечество; они же, напротивъ, утративъ всякій стыдъ, ничмъ не дорожили. Они предались игр, вину и самымъ грязнымъ наслажденіямъ. Не было такого порока, такого преступленія, которое не пятнало бы ихъ. Всеобщее презрніе къ закону и правосудію освобождало ихъ отъ страха наказанія. Храбрость замнилась у нихъ дерзостью и наглостью, вжливость – преступной угодливостью, любезность – болтовней и злословіемъ. Все длалось медленно, вяло и безпорядочно рабами низости и лни [113] .
113
Библ. для чт. 1860. N 9, стр. 3.
Таково было безотрадное состояніе флорентинскаго общества, утопавшаго въ грубой чувственности, празднаго, корыстолюбиваго, эгоистическаго. Къ нему то обратился Савонарола съ достиженію матеріальныхъ благъ, къ артистическому наслажденію дарами природы; культъ своимъ грознымъ обличеніемъ.
"Флоренція, восклицалъ онъ, что ты сдлала? Если хочешь, я скажу теб. Ты переполнилась беззаконіемъ, готовься къ великой кар. Господи! ты свидтель, что я силюсь поддержать эту падающую развалину; но слово мое безсильно для этого, а больше что могу я? Возстань ты, Господи! Разв ты не видишь, что мы становимся позоромъ міра? Сколько разъ я призывалъ тебя! Сколько было слезъ! сколько молитвъ! Гд твое Провидніе? гд твоя благость? гд твое правосудіе? Простри же на насъ всемогущую руку твою! Что до меня, то я не въ силахъ больше ничего сдлать; я не нахожу даже словъ, чтобы говорить. Мн остается только плакать и заливаться слезами на этой каедр. Сжалься, сжалься Господи!" [114] .
114
Ibid. 1–4.
Такъ плакалъ и молился вдохновенный проповдникъ, и его отрывистая, нервическая рчь, полная угрозъ и заклинаній, наполняла ужасомъ сердца Флорентинцевъ. Стыдъ, раскаяніе, страхъ суда Божьяго овладли ими. Совершилась странная метаморфоза. Столица Медичи, веселая втреная, скептическая, развратная, превратилась въ монастырь. Пиры, карнавалы, затихли; богатство и пышность скрылись; предметы роскоши, перлы возрожденнаго искусства, запылали на кострахъ. Надъ блистательной Флоренціей, этимъ Парижемъ XV вка, воцарился суровый монахъ, и съ каедры св. Марка раздалась его грозная проповдь:
"О прелаты, опоры церкви! взывалъ обличитель; о владыки! взгляните на этого священника, который проходить мимо насъ раздушенный, завитой, разряженный. Войдите въ домъ его: вы найдете тамъ столько же серебра, какъ у вельможи"; всюду ковры, бархатъ и подушки. А сколько у него собакъ, муловъ, лошадей и прислуги! Такимъ ли пышнымъ вельможамъ растворять двери церкви Божьей? Алчность ихъ ненасытна. Посмотрите: въ церквахъ все длается за деньги. Корыстолюбіе звонитъ въ колокола, колокола сзываютъ деньги, хлбъ и свчи. Изъ за денегъ, ради плебеиды, священники ходятъ служить вечерни и обдни. Они не любятъ служить утреню, въ которую не раздается плебеиды. Они продаютъ бенефиціи, торгуютъ таинствами, обрядами погребенія и внчанія. Они ничего не длаютъ безъ денегъ. О, какъ великъ развратъ ихъ! Цлые дни они бгаютъ по кумушкамъ, да болтаютъ съ любовницами. Не позволяйте дтямъ вашимъ оставаться наедин съ ними… Сколько разъ въ числ пвчихъ видли переодтыхь женщинъ, которыя подъ видомъ мальчиковъ прислуживали въ алтаряхъ".
"Вотъ идетъ эта овца, эта женщина, этотъ ребенокъ, заблудшійся въ грхахъ. Христосъ потерялъ ее. Еслибъ добрый пастырь нашелъ ее, онъ возвратилъ бы ее Христу. Худой же пастырь обольщаетъ ее, оправдываетъ, говоритъ ей: я знаю, я врю, что нельзя уберечься отъ грха и цлый вкъ прожить благочестиво. Такъ мало по малу онъ привяжетъ къ себ овцу и заставить ее забыть Христа. Братъ, не берись за эти струны! Я никого не называю, и хочу сказать только правду. Худой пастырь прельщаетъ бдную овечку и до того кружитъ ей голову, что она становится безъ ума отъ него, а онъ доитъ ее и торгуетъ ея молокомъ. Вс города Италіи полны такихъ ужасовъ. Еслибъ вы знали все то, что я знаю! Отвратительныя вещи! Страшныя вещи! Вы содрогнулись бы! Когда я думаю обо всемъ этомъ, о той жизни, которую ведутъ священники, я не могу удержаться отъ слезъ" [115] .
115
Ibid. 12–13.
И вся Флоренція плакала вмст съ Савонаролою… Она увровала въ вдохновеннаго пророка, грозныя предсказанія котораго сбывались передъ глазами цлаго свта. Она пошла за нимъ, она отдалась въ его руки, когда онъ спасъ ее своимъ заступничествомъ отъ хищности французскихъ войскъ, Съ этимъ новымъ авторитетомъ въ силахъ ли былъ бороться Петръ Медичи, бездарный и нелюбимый народомъ? При первомъ появленіи Карла VIII на границахъ Тосканы, имъ овладло малодушіе и нершительность. Сначала, онъ предпринялъ нкоторыя военныя приготовленія и возвысилъ подати и налоги, но видя, что эти мры только усиливаютъ народное негодованіе, онъ ршился прибгнуть къ переговорамъ [116] . Тайно бжавъ изъ Флоренціи, явился онъ съ немногочисленной свитой передъ французскимъ лагеремъ, и заключилъ съ Карломъ VIII постыдныя условія. Сарзана, Пиза, Либрафатта, Ливорно и Піетра-Санта были выданы Французамъ; кром того, Петръ Медичи обязался снабдить Карла 200,000 дукатовъ. [117]
116
Roscoe, Leon X. I. 195.
117
Ibid.I 1 185. Leo, Geschichte der Italienischen Staaten, V. 81 sqq. Guicciardini I. 87.
Едва достигла Флоренціи всть объ этомъ малодушномъ договор, какъ въ город внезапно вспыхнула революція, Набатъ ударилъ тревогу, и негодующая толпа съ грозными криками ринулась ко дворцу Медичи. Подъ градомъ камней, сопровождаемый угрозами озлобленной черни, Петръ едва могъ пробраться въ свой великолпный палаццо. Между тмъ, распространившіеся слухи о приближеніи Карла VIII и о томъ, что Петръ приготовлялся подавить возстаніе вооруженною силою, увеличивали волненіе. Братъ Петра, кардиналъ Джіованни Медичи (впослдствіи папа Левъ X), скакалъ по улицамъ, крича Palle, palle! (девизъ дома Медичи) и бросая въ народъ деньгами; но озлобленная толпа преслдовала его бранью и угрозами. Петръ и его братья, Джіованни и Джуліано, были объявлены мятежниками и измнниками; народъ жегъ и грабилъ ихъ дворцы. Тогда Медичи. видя себя не въ силахъ бороться съ революціей, ршились оставить Флоренцію, и вс трое бжали въ Болонью [118] .
118
Guicciardini I. 90. Leo V. 82 sqq. Roscoe, Leon X. I. 197 sqq. Библ. для Чт. 1860. N 9. 17. Commines, 454 sqq.
Въ одинъ день съ революціей во Флоренціи, случилось въ Тоскан другое происшествіе, бывшее источникомъ продолжительныхъ смутъ въ Италіи. Пизанцы, подпавшіе подъ власть Флореитинцевъ и жестоко угнетаемые ими, давно уже мечтали возвратить себ независимость и освободиться изъ подъ ига своихъ притснителей. Походъ Карла VIII представлялъ имъ къ тому удобный случай. Когда, 9 ноября, король шелъ къ обдн, многочисленная толпа народа окружила его съ громкими криками "свобода! свобода"! Мущины и женщины, со слезами на глазахъ, умоляли его освободить ихъ отъ ига Флорентинцевъ. Король, тронутый ихъ мольбами, и не вполн сознавая всю важность такого поступка, общалъ даровать имъ свободу [119] . Услышавъ это, Пизанцы предались шумной радости: флорентійскіе гербы была сброшены со всхъ публичныхъ зданій, народъ бросился преслдовать ненавистныхъ флорентинскихъ чиновниковъ, которымъ удалось спастись только благодаря заступничеству Карла VIII [120] .
119
Lео V. 83. Roscoe, Leon X, I 200 Guicciardini I. 91 sqq. Commines, 453. По справедливому замчанію Коммина, Карлъ VIII не имлъ никакого права такъ самовластно распоряжаться отношеніями Пизанцевъ къ Флорентинцамъ, потому что Пиза была уступлена ему только до окончанія военныхъ дйствій.
120
Ibid. ibid. ibid.