Итан Рокотански
Шрифт:
Я оставил окно приоткрытым и вышел из квартиры. Затем покинул дом. Так. Мокрый, но теплый асфальт. Да, безусловно. Что может быть лучше этого? Я чуть улыбнулся сам себе. Девочка лет семи, проходящая мимо с темно-зелёным велосипедом, это заметила и тоже улыбнулась. Надо же. Такое чувство, будто и не было никакой войны. Город святого Петра был чудесен. Или, возможно, мне просто так казалось. В конце концов, так ли это важно?
Я пошел гулять дворами, которыми раньше никогда не гулял. Всё, что я знал, это что движусь куда-то к центру города. Наверное. Или, может, так и было. Дворы постепенно
Через некоторое время я, как ни странно, снова попал в очередной двор. Внешне он никак не отличался от предыдущих: квадрат пространства, окружённый высокими, жёлтыми домами с миллионом деревьев, кустов, и цветов под ними. Но небольшое отличие всё же было: маленькая и протоптанная тропка вела через океан мокрых кустов. Недолго думая, я пошел по ней, а затем вышел к небольшому проходу внутри здания. «Хитро припрятали». Прошел по нему. Очередной двор, точно такой же, как предыдущий. Выход справа выводил на какой-то проспект. Судя по шуму машин, который, почему-то, не особо проникал в пространство дворов. «Наверное, высокие здания не пропускают шум, а тот, что все же проходит через входы и выходы, глушит в себе листва». Это объяснение показалась мне абсолютно логичным. И тут я заметил магазин. Или что это?
Обойдя небольшой сад, я подошёл к двери. Вывеска гласила «Библиотека им. Е. М. Инир». Рядом с надписью, из стали, было выведено изображение женщины в профиль с длинными волосами. Надо же, я о такой никогда и не слышал. Но, наверное, она чудесный человек, раз в честь неё назвали целую библиотеку, хоть и небольшую. Я вошёл внутрь.
Над головой тихо звякнул колокольчик. Я прошел чуть дальше и искренне удивился, ведь библиотека оказалась куда крупнее, чем казалась снаружи. Длинные ряды книжных стеллажей уходили куда-то в сердце помещения. Из малочисленных окон падал солнечный свет, в котором кружились пылинки. Людей, на первый взгляд, не было. Но разве бывает так, что в открытой библиотеке нет людей?
Я выбрал случайный стеллаж и двинулся вдоль него внутрь библиотеки. Тут оказался раздел с поэзией. Великие поэты двадцатого века собрались здесь: Есенин, Маяковский, Ахматова, Бродский, Цветаева, Рождественский... О, тут не только классики. Я достал одну книжку. На синей обложке надпись «Борис Рыжий. Лучшие стихи последнего поэта двадцатого века». Почему последнего? Мне стало интересно и я почитал биографию автора, находящуюся в самом начале, а с ней и стихи.
Да, жаль. Хороший был поэт. И стихи писал очень интересные. Родные какие-то... Не каждый так сможет.
Я вернул книжку обратно и достал следующую. Книга была очень старой. Чёрная, твердая обложка, золотым тиснением выведено: «Нестор Штормовой». И больше ничего. Я хмыкнул. Про этого тоже никогда не слышал. Провел пальцами по корешку и открыл случайную страницу:
«ты красива,
удивляешься, сидишь, моей отваге,
но, малышка, не права ты. сколько лет? я всего-то напросто поэт.
я рисую нежность на бумаге.
я рисую — ты же мне внимаешь,
я художник тела твоего,
только одного не понимаешь,
мы с тобою, все же, не одно.
мы с тобой всего лишь две пылинки,
два огня, что догола раздеты,
мы горим, горим за тем,
чтобы навсегда сгореть до смерти.
мы горим — и я тебя рисую,
мы огонь — в полуночном бреду,
я, поверь, нисколько не тоскую,
что тебя уносит на ветру.
и пока тот ветер рыщет,
рыщет ветер перемен,
я тебя рисую. слышишь? слышишь?
ничего, поверь, не жду взамен.
не ищу я для себя спасенья,
я поэт — бродяга между лилий,
и пока с тобою мы раздеты,
я художник нежных твоих линий.
и пока с тобою мы горим,
то направо, то налево,
я тебя рисую сам,
изучая твое огненное тело.»
Я снова хмыкнул. Неплохо, хотя и похоже на Есенина. Перелистнул несколько страниц:
«Ухожу от больших городов, от несбыточных мечт,
от несбывшихся — тоже.
Ухожу, что твой пёс, навсегда, и навряд ли вернусь.
Я всего лишь прохожий, одет в чёрную кожу,
на проспектах широких мелькну, а затем растворюсь.
Растворюсь, пропаду, обо мне твои мысли рассеются,
погрустишь в тишине, позже вовсе забудешь — совсем.
Во двор поглядишь, где кошки под солнышком греются,
и пойдешь разгребать целый ворох своих проблем.
Я исчезну почти что безмолвно;
почти что. Парочка дел остаётся. Потом...
Тишина, сизый дым, алые зарева, поселения.
Выход дам мыслям и чувствам дурным.
Выход дам чувствам и мыслям,
пусть летят без остатка.
Пусть летят хоть куда, я нисколечко их не коплю.
Всё что мне нужно, по правде, — лишь ты, да сладкая вата.
Но об этом я так никогда тебе и не скажу...»
А вот это стихотворение мне очень понравилось. Надо бы ещё как-нибудь почитать этого автора. Но в другой раз. Я вернул книжку на место и двинулся в следующий отдел.
Зарубежная фантастика. Неплохо, но не фанат. Следующий отдел... Фэнтези. Я прошёл пару метров, аккуратно касаясь пальцами корешков. «Хоббит, или Туда и обратно». Книга детства. Рядышком стояли три томика «Властелина колец» — их я тоже читал, хоть и гораздо позже, чем «Хоббита». Как давно это было... Я открыл последнего и начал читать с первой страницы. Солнечный свет, падающий на пол неподалеку длинным прямоугольником, давал достаточно света для чтения. Я и сам не заметил, сколько времени провел за книгой, когда рядом неожиданно что-то грохнулось, и я вздрогнул, оторвав глаза от страниц.