Итан Рокотански
Шрифт:
— Петрович, да не буду я работать в баре! Из меня бармен — как из тебя президент.
Возмущению Петровича не было предела.
— Ты в своей кофейне, считай, хрен без соли доедаешь, а у меня человек уволился. Чего тебе там в этих бумажках сидеть? Шо там напитки, шо там напитки. Только тут ещё и медовуха есть. Смекаешь? Медовуха. Это тебе не капучино! А капучино и здесь есть!
— Я все равно больше раф люблю!
— А он тут тоже есть! И делается, между прочим, чисто на сливках!
Я
Сегодня в «Рефлексе» было достаточно шумно. Большая часть столиков была занята, играла музыка, люди вокруг танцевали и умудрялись петь песни. Я это всё не любил. Однако, большую часть времени бар пустовал, что делало пребывание здесь тихим и спокойным. Барменом работать, конечно, всяко интереснее, чем менеджером. Да и ставка тут должна быть выше. Я посмотрел на усатого здоровяка.
— Петрович, неужели тебе совсем позвать некого?
— Почему некого? Есть кого. Знаешь сколько оболтусов просится? Упаси Бог. Но они либо за выпивкой халявной, либо чтоб девок цеплять, смекаешь? А мне нужен человек ответственный. Ты, конечно, молодой...
— Петрович, да мы войну вообще-то вместе прошли!
— Вот именно! Видишь как хорошо, ну!
Я отмахнулся. Вечно с ним так — выпалишь аргумент, а он сделает вид, будто так все и должно быть. Провалится в люк — скажет, что искал там четырех черепах и крысу.
— И вообще, почему это из меня должен быть плохой президент?
Петрович смешно дёрнул усами. Я не выдержал и засмеялся. Он подхватил.
— Ладно, старик. Уговорил.
— Старик?!
— Но у меня есть условие.
— Какое?
— До полночи меня не забалтывать. Жена будет убивать.
Друг важно и понимающе кивнул.
— Договорились.
Тут Петрович неожиданно посерьёзнел и улыбка пропала у него с лица. Он бросил взгляд куда-то за мою голову. Я обернулся.
У одного из столиков у стены, неподалеку от входа в бар, сидела компания из шестерых человек. Все они были вполне обычные и непримечательные, что-то пили и ели. За исключением одного, единственного в компании лысого.
— Кто это, Петрович?
Друг снова дёрнул усами, только было уже не смешно.
— Это Эрвин.
— Ага, ясно. А дальше?
Петрович вздохнул и начал натирать стаканы.
— Эрвин дерётся в бойцовском клубе за одного сюзерена. Он очень мощный боец.
— Ладно, — я посмотрел как засиял стакан, после того как Петрович его протер. Он взялся за следующий. — И почему это тебя напрягает? Или ты с ним драться собрался?
Друг зыркнул на меня из-под нахмуренных бровей.
— Следующий крупный бой будет между Эрвином и Огоньком.
Теперь всё стало понятно.
— Вон оно что.
Я снова посмотрел на компанию
— Боишься, что Эрвин настучит товарищу Гаргарьину по тыкве?
— Не смешно, Штиль. Серёга — классный парень. И драться умеет. Но этот лысый придурок может его разорвать на две части.
— Ну, если умеет драться — значит, всё уже не так уж и плохо.
— А ещё толпа уважает Эрвина. И, скорее всего, большая часть людей будет оказывать поддержку ему.
Я помолчал. Да, очень неприятно, когда во время драки все поддерживают твоего соперника, а не тебя.
— А когда драка?
— В четверг следующий.
— Я приду тогда.
Петрович на меня благодарно посмотрел.
— Хорошо.
— А в каком из клубов это будет?
— В том, который как ангар, на оранжевой ветке.
Я кивнул. Там я уже был — это, в принципе, единственный бойцовский клуб, где мне пока довелось побывать.
— А сколько их всего, кстати? Клубов.
— В Москве вроде пять.
— Ладно.
Мы помолчали немного, а потом я встал из-за барной стойки.
— Давай, Кость. Спасибо, что согласился поработать.
— Ага. Надеюсь, не пожалею об этом!
На выходе из бара я встретился глазами с этим самым Эрвином. Они у него оказались темные, внимательные, и словно бы безразличные. Почему-то это безразличие мне не понравилось.
***
— Господи, милая! Ну какую куртку!
— Слушай, что она говорит, — поддакнул Дед, проходя мимо стеллажа. — Когда женщина настаивает — отказаться нельзя, верная смерть наступит.
Мы находились в одном из торговых комплексов на юге Москвы. Говоря проще, это можно было бы назвать рынком, только с немалым количеством точек с едой. Горячие пирожки, шаурма, багеты, пицца, здесь можно было найти всё что угодно. Но сегодня мы были здесь не за едой.
— Осень на носу, — Зоя грозно сверкнула глазами, — а у тебя кроме старого ободранного плаща ничего и нет.
— Эй, да он как новый!
Дед покачал головой. Мол, помянем парня. Из глаз жены посыпались искры.
— Быстро!
Я взял из её рук куртку. Ей оказалась чёрная, новенькая косуха. Можно было сказать, иссиня-черная, настолько было видно, что она новая. Никаких косых карманов и кучи застёжек у неё не нашлось. Даже ремня. Простая чёрная куртка с косой молнией. Её простота меня и подкупила.
— Ладно.
Зоя засияла, как солнце, когда резко открываешь занавески после долгого пребывания в темноте.
— Отлично! Теперь померь.
Я послушался. Косуха села идеально. Даже Дед хмыкнул — мол, неплохо, приятель. Я снял её и повесил себе на руку.