Иудаизм, христианство, ислам: Парадигмы взаимовлияния
Шрифт:
Несколько отличное описание происхождения еврейского государства даётся в главе XVII, хотя приведённому выше оно не противоречит. Расхождения объясняются отчасти тем, что в данной главе Спиноза имеет возможность использовать категории политической науки, сформулированные им до того в главе XVI (см. также выше [948] ). Согласно этой второй версии, выйдя из Египта, евреи не были связаны никаким общественным договором; они находились в естественном состоянии и могли руководствоваться естественным законом. Иными словами, как подробно говорится в другом месте Трактата [949] , право и свобода каждого человека поступать, как ему заблагорассудится, не имели никакого другого ограничения, кроме его собственной силы в соотношении с силами других людей. Побуждаемые Моисеем, евреи передали свои права Богу, единодушно обещая повиноваться всем его приказам и не признавать никакие законы, кроме данных в пророческом откровении. Договор с Богом, подразумевающий отказ людей от своих естественных прав, евреи заключили добровольно после того, как испытали на себе мощь Его защиты. Бог, таким образом, стал царём евреев, и враги еврейского государства считались врагами Бога. Законы государства принимались за божественные законы
948
Имеется в виду ссылка на эту главу, сделанная Ш. Пинесом перед перечислением семи догматов Спинозы. — Прим. перев.
949
См. Предисловие и гл. XVI. — Прим. перев.
Согласно интерпретации Спинозой библейского нарратива, на первых порах режим, который, по очевидным причинам, определятся в Трактате как теократия (XVII, 206 и далее [193 и далее]), не отменял политического равенства, преобладавшего среди евреев. Об этом свидетельствует способ учреждения данного режима: все в равной степени, как при демократии, передали свои права Богу. Сохранение этого равенства в начале существования режима видно из того, что каждый мог приблизиться к Богу и услышать Его повеления. Однако ужас, охвативший евреев, когда они услышали божественные речения, вынудил их поручить Моисею советоваться с Богом и толковать Его постановления. Так Моисей стал единственным законодателем и получил, кроме того, право назначить себе преемника, хотя сам был избран людьми. Это могло привести к установлению монархического режима, но исторически еврейское государство после Моисея являло собой теократию с разделением властей. Мы не станем вдаваться в детали представлений Спинозы о дальнейшем развитии этого государства, так как они не имеют отношения к проблемам, волнующим нас в этой статье.
Описанная в Трактате теократия явно основана на ложном, с теоретической (спинозистской) точки зрения, понятии о Боге. Его представляют как законодателя, судью и царя, у которого особые отношения с одним народом. Согласно Трактату (III, 48 [45]), евреи имели заурядные, невежественные (admodum vulgares) понятия о Боге и Природе (что служило признаком низкого уровня интеллектуальных способностей), и созданный режим подходил для их понятий и уровня их развития.
А что можно сказать о других народах?
Первое предложение из Предисловия Спинозы к Трактату звучит следующим образом: «Если бы все люди во всех своих делах могли поступать по определённому плану (consilium) или если бы им всегда благоприятствовало счастье, то никакое суеверие не могло бы овладеть ими» [950] . Спиноза даёт понять, что суеверие, которое в данном контексте противопоставляется религии (различие, которое он не всегда проводит), «возникает, сохраняется и поддерживается» [951] страхом. Оно характеризуется «среди прочего» страхом перед Всевышним Богом, Которому адресуют мольбы и искупительные жертвы и Которого умоляют о помощи. Суеверные люди склонны преуменьшать достоинство человеческого разума, поскольку он не указывает им пути к призрачным благам, за которыми они гонятся. Их волнуют все перемены фортуны, которые они приписывают Богу или богам. Раз таковы причины суеверия, то, согласно Спинозе, все люди по природе суеверны. Он полагает, что это естественное свойство было (неверно) воспринято как указание на то, что у всех людей есть смутная идея Божества. Другими словами, известный аргумент, доказывающий существование Бога (или богов), взывая к consensus gentium [952] пользуется человеческой склонностью к суеверию.
950
С. 7 русского издания. — Прим. перев.
951
Там же. С. 8. — Прим. перев.
952
«Согласие народов» (лат.), т. е. всеобщее согласие. — Прим. перев.
В «Прибавлении» [953] к первой книге Этики Спиноза также обсуждает происхождение «суеверного» представления о Боге. Согласно этому тексту, люди рождаются не знающими причин вещей и желают искать полезного для себя, сознавая, что имеют такое желание. Соответственно они питают иллюзию собственной свободы, возникшую как следствие незнания, и действуют только ради какой-нибудь цели. Так они обнаруживают, что в природе есть конечные причины, и делают вывод, что существует Бог (или боги), обладающий такой же свободой, как они, и действующий, как они, ради некой цели. Бог желает, чтобы люди воздавали Ему почести, Он поглощён людскими делами, и этим определяются все Его деяния. А люди в свою очередь придумали различные культы, чтобы Он любил одних больше других.
953
См. Спиноза Б. Сочинения. Т. 1. С. 283. — Прим. перев.
Из двух данных текстов следует, что религии, в которых считается, что Бог связан личными отношениями с отдельным человеком или народом или проявляет к ним интерес, являются плодом человеческого невежества и порождаемых им следствий. Это, конечно, верно в отношении любых представлений о Боге как законодателе или царе. Поскольку люди в большинстве невежественны, религиозная вера (или суеверие) могла быть постоянным фактором в людских делах. Соответственно, требуется объяснить, почему Спиноза не берёт этот фактор в расчёт в своём описании происхождения демократического государства.
В данном описании Спиноза обращается, как
В одном месте в главе XVI Спиноза объясняет, что, поступая так, люди действовали «по указанию разума (которому никто не смеет открыто противоречить, чтобы не показаться безумным)» [954] , ибо общественный договор охранял, насколько возможно, от страхов, преследовавших их в естественном состоянии, когда каждый творил произвол, и ничто не ограничивало гнева, ненависти и хитрости (с. 191 [с. 178]). В другом отрывке из той же главы утверждается, что люди согласились на условия общественного договора, принуждаемые необходимостью и по совету разума (с. 193 и далее [с. 181 и далее]). Эти утверждения, кажется, демонстрируют значительную веру во влияние разума на поведение обычных людей, и их нелегко согласовать с некоторыми другими заявлениями Спинозы. Приведём только один пример: фактически в том же контексте (с. 193 [с. 180]) Спиноза объясняет, что «весьма часто скупость, слава, зависть, гнев и пр. так овладевают душой, что разуму не остаётся никакого места». Это последнее замечание касается людей в общественном состоянии и сделано для того, чтобы показать, как трудно сдерживать пагубные страсти отдельных граждан, которые из-за своей неразумной природы обязаны повиноваться законам и приказам властей. И всё же Спиноза предлагает нам поверить, что индивиды, чьи господствующие импульсы (противные разуму) делают их от природы «врагами (друг другу)», как Спиноза выразился в более поздней работе [955] , могли добровольно, ради будущей безопасности и прочих благ, подчиниться требованиям разума и заключить общественный договор и таким образом жёстко ограничить любые попытки удовлетворить свои страсти. Независимо от того, рассматриваем мы заключение общественного договора как реальное событие или нет, эта гипотеза расходится с антропологией Спинозы. Фактически его видение человеческой природы подразумевает, что некоторые средневековые философы — часть из них (например, Авиценна) придерживались очень похожего мнения на сей счёт — были правы, заявляя, что без помощи пророка или другого харизматического лидера люди были не в состоянии создать жизнеспособное общество. Взгляд Спинозы на формирование государства евреев после исхода из Египта, когда евреи как бы вернулись в естественное состояние [956] , сходен, mutatis mutandis, с аналогичными концепциями средневековых философов. Нужно отметить, что хотя общественные условия во время исхода можно было приравнять к естественному состоянию, это не мешало Спинозе думать, что такое состояние способствовало принятию евреями «суеверной» религии.
954
С. 179 русского издания. — Прим. перев.
955
Политический трактат. Гл. [I, XIV [См. Спиноза Б. Сочинения. Т. 2. С. 256].
956
См. выше.
С другой стороны, иногда Спиноза выражает мнение, что «в естественном состоянии мы не могли представить ни греха, ни Бога как судью, карающего людей за грехи, но представляли, что всё происходит по общим законам всего мироздания (natura universa) и что один и тот же случай (говоря словами Соломона) приключается с праведным и нечестивым, чистым и нечистым и пр. и нет никакого места ни справедливости, ни любви» (XIX, 229 [215 216]).
Придерживающиеся таких представлений люди конечно же отвергают «суеверную» религию. Нетрудно предположить, что, живя в естественном состоянии, они были достаточно разумны, чтобы добровольно, ради собственной безопасности заключить общественный договор, который бы сдерживал их страсти. Согласно Спинозе, рациональным характером отмечено не только основание демократического государства посредством общественного договора, но и дальнейшая история этого государства. Основанное и управляемое благоразумными и бдительными людьми, оно меньше зависело от фортуны, чем общества, созданные людьми менее разумными [957] .
957
См. гл. XVI и XX.
Таким образом, есть несоответствие между антропологическим учением Спинозы о человеке, с одной стороны, и некоторыми его утверждениями о людях в естественном состоянии и о гражданах демократических сообществ с другой. С одной точки зрения, большинство людей неспособны руководствоваться разумом, а не страстями; они считаются в корне невежественными и склонными придерживаться антропоморфного представления о природных процессах — или, иными словами, «суеверной» религии. С другой точки зрения, поведение обычных людей, живущих в естественном состоянии или являющихся гражданами демократического общества, определяется требованиями разума. В результате подчинения его требованиям заключается общественный договор, возникает демократический режим, и сообщество, сформированное этим договором, поддаётся управлению.
Как мы только что видели, в теории, которая постулирует сущностную рациональность человека, «суеверная» религия не считается, prima facie, одним из элементов, образующих нетеократические общества. У Спинозы она не является важным фактором в описаниях происхождения и функционирования таких обществ, и в нормативной демократической идеологии ей нет места. Мы видели, однако, что эта идеология противоречит антропологии Спинозы. Он прекрасно отдавал себе отчёт, что главная задача демократической и философской государственной деятельности заключалась в борьбе с тем фактом, что, за немногими счастливыми исключениями, человек, в общем, является суеверным животным. И, без сомнения, описать политику, которая могла бы эффективно противостоять опасностям, возникающим вследствие этой человеческой особенности, было одной из главных целей создания Трактата. Спиноза полностью признаёт эту человеческую особенность в своей теории о суеверных людях, но не делает частью своей демократической идеологии. Религия не выполняет никакой существенной, обязательной роли в происхождении и историческом развитии демократического государства, что также без сомнения справедливо и в отношении нетеократического государства с другим политическим режимом. Эти государства могли существовать без религии. По крайней мере, Спиноза не делает ни малейшего намёка на то, что это было бы невозможно или сомнительно, и более того, в Трактате разъясняется, что в таких сообществах причины, побуждающие граждан повиноваться законам, имеют прежде всего светский характер.