Иван Болотников Кн.1
Шрифт:
— Вернулся, Мамон Ерофеич. Обрадовал ты меня. Выпей еще чарочку, сердешный, да к пыткам приступай. Ивашку не забудь в железа заковать.
— Не забуду, Егорыч. Ночью схватим, чтобы бунташные мужики не видели. Обоих пытать зачну. У меня не отвертятся. Заживо спалю, а правду добуду.
— Кто из беглых тебе о сундучке поведал?
— Евсейка Колпак. Он князю десять рублей задолжал. Неподалеку от Матвеевой заимки его поймал.
— Бортника давно на дыбе растянуть надо. Извечно вокруг его заимки воровские люди шатаются.
— Не
— Осерчал я на бабу непутевую, Ерофеич. Из-за её, дурехи, сундучок выкрали. Не допускаю к себе. На верху с кошками дрыхнет.
— Поотощал я в лесах, Егорыч. Пущай хозяюшка снеди на стол поставит, а уж потом и за пыточные дела примусь.
— Пойду покличу, сердешный. Рад экому гостеньку угодить. Уж чем богаты, — промолвил приказчик, поднимаясь с пуховика.
Оставшись в горнице один, Мамон скинул с себя кафтан и остался в легкой кольчуге. Усмехнулся, хитровато прищурив глаза:
«Придется чарочкой полечить приказчика».
Мамон стянул через голову кольчугу и бросил её на лавку под киот. Глянул на образа, перекрестился и вдруг сердце его екнуло. Из-за божницы выставился край темнозеленого ларца.
«Уж не тут ли приказчик денежки свои прячет?» — подумал пятидесятник и, воровато оглянувшись на сводчатую дверь, вытянул из-за киота ларец.
Дрожащими пальцами поднял крышку и, с досадой сплюнув, задвинул ларец на место.
«Проведешь Егорыча. Деньги, поди, в землю закопал, а в шкатулку всего две полушки бросил. Вот хитрец!»
Пятидесятник устало развалился на лавке, пробубнил:
— А ларец-то на княжий схож…
И вспомнился Мамону давний крымский набег.
В тот день, когда ордынцы ворвались в хоромы, Мамон находился в княжьем саду, возле просторной господской бани с двумя челядинцами. Холопы топили мыленку для старого больного князя. Готовили щелок и кипятили квас с мятой, в предбаннике на лавках расстилали мягкую кошму, на полу раскидывали пахучее молодое сено. В самой бане лавки покрывали мятой и душистыми травами.
А Мамон сидел под цветущей яблоней и скучно зевал, поглядывая на оконца девичьих светелок.
Вдруг на усадьбе раздались встревоженные голоса челядинцев, резкие гортанные выкрики и пальба из самопалов.
— Татары-ы-ы! — в ужасе разнеслось по усадьбе.
Холопы кинулись от бани к хоромам, а дружинник нерешительно застыл под яблоней, прикидывая, куда ему скрыться от дико орущих, свирепых кочевников.
Увидел, как по саду, в одном легком шелковом сарафане бежала юная княжна с темно-зеленым ларцем в руках. Заметив Мамона, Ксения кинулась к нему и, прижимая шкатулку
— Поганые там… Тятеньку саблей зарубили. За девками гоняются… А у меня ларец. Сберечь его братец Андрей наказывал.
Мамон схватил испуганную Ксению за руку.
— Спрячемся в бане, княжна. Поспешай!
В мыленке присели на лавку. Ксения, печально всхлипывая, доверчиво прижалась к Мамону, зашептала молитву. Подавленная страхом и горем, Ксения не заметила, что у неё расстегнулись золотые застежки сарафана, приоткрыв белую грудь.
Мамон соскользнул с лавки на пол, устланный мягким душистым сеном, и потянул к себе Ксению.
— Что ты, что ты! — вдруг догадавшись, испуганно и громко закричала княжна.
— Молчи, княжна! — прохрипел Мамон и широкой тяжелой ладонью прикрыл Ксении рот…
Затем челядинец поднялся, опустился на лавку и взял в руки ларец. Раскрыл и вытянул из шкатулки две грамотки. Придвинувшись к оконцу, поспешно прочел оба столбца, на миг задумался и положил бумаги в ларец.
И в эту минуту в баню, широко распахнув двери, вбежал долговязый рыжеватый мужик, видимо, решивший также укрыться в мыленке. Глянув на лежавшую в беспамятстве княжну и на растерявшегося дружинника, Пахомка Аверьянов молвил возмущенно:
— Ох, и паскудник же ты, Мамон.
Челядинец больно пнул мужика в живот и, забыв о шкатулке, выскочил как угорелый из бани, бросившись в густые заросли сада.
А Пахомка закорчился на полу; едва отдышавшись, опустился возле княжны и наткнулся коленями на шкатулку. Увидев в ней грамотки, решил:
«Не зря, поди, Мамон хотел ларец выкрасть. Знать, важные тут грамотки лежат. Припрятать надо».
Засунув ларец за пазуху, метнулся к церковной ограде, находящейся неподалеку от господской бани…
Мамон спохватился в глубине сада. Чертыхнулся и начал выбираться назад, намереваясь пристукнуть княжну и Пахомку, а шкатулку с собой забрать.
Раздвинув заросли, дружинник увидел, как Пахомка, запахнув на Ксении сарафан, несет её на руках, направляясь в густой цветущий вишняк, почти навстречу Мамону.
Челядинец, выхватив из сапога длинный острый нож, затаившись, подумал:
«Вот здесь-то я вас и прикончу…»
Но в тот же миг на Пахомку и Ксению с диким визгом набежали татары. А Мамон пополз в заросли…
Глава 10
В дикое поле!
В оконце постучали — громко, настойчиво. Мать слабо простонала с полатей, а Иванка поднялся с лавки и пошел в сени. Вслед за ним, перекрестившись на икону с мерцающей лампадкой, потянулся к выходу и Пахом Аверьянов, почуяв в ночном стуке что-то неладное.
Возле избы чернелась неясная фигура.
— Кто? — окликнул с крыльца Болотников, зажав в руке двухствольный пистоль.
Незнакомец поспешно приблизился к Иванке.
— Слава те, осподи! Жив еще…