Иван Болотников Кн.2
Шрифт:
— Самозванца в оковы — и ко мне!
Но казаки Илейку не выдали. Прогнав Хомяка, отплыли из войскового городка на море. Стали неподалеку от устья Терки на острове.
Воевода Головин вновь и вновь присылал своих гонцов; грозил, уговаривал, норовил подкупить старшину. Но Федор Бодырин и его есаулы неизменно отвечали:
— Царевич Петр — истинный. Мы ему крест целовали. А коль силом сунетесь, отпор дадим!
Слухи об отважном атамане и Петре Федоровиче облетели все казачьи юрты [45] .
45
Ю р т — станица.
Воевода Петр Головин места не находил. Потерянно сновал среди приказных, бранился:
— Нет, что делают, что делают, злодеи! Кому ныне на рубежах стоять? Как перед царем ответ держать? Ну, хоть бы половину войска в Терках оставили!
И вновь летели на остров гонцы, но Федор Бодырин и слышать ни о чем не хотел.
— Казаки не желают боле Годунову служить. Буде без жалованья сидеть! Ныне с царевичем Петром на Москву пойдем.
Казаки поплыли к Астрахани. Но в Астрахань «крамольников» не пустили. Казаки кричали со стругов:
— Дурни! Пошто закрылись? С нами сын государя Федора — царевич Петр Федорыч! Впущайте царевича!
Но стрельцы ворот не открыли. Воеводы, головы и сотники отвечали со стен и башен:
— Воров не впущаем!
— Не гулять вам по Астрахани, не грабить!
— Ступайте прочь со своим Самозванцем!
Казачье войско поплыло вверх по Волге. Это был дерзкий, разбойный поход. Донские, волжские и терские казаки, вырвавшись на волю, громили купеческие расшивы и насады, нападали на торговые и посольские караваны, зорили дворянские и боярские усадьбы.
Гудела, стонала, бесновалась матушка-Волга!
Из Москвы приходили добрые вести. Умер в одночасье царь Борис Федорович. Возликовали. К Москве движется государь Дмитрий Иванович. Возликовали вдвое!
«Царевич» на радостях воскликнул:
— Слава те, господи, свершилось! Дядя мой идет к Москве. Гуляй, казаки!
Воцарившийся Дмитрий Иваныч, узнав о четырехтысячном казачьем войске, выслал к «племяннику» своего гонца Третьяка Юрлова. Встреча произошла под Жигулями.
Гонец степенно молвил:
— Царь и великий князь Дмитрий Иванович шлет тебе, царевич Петр, свою грамоту.
Казаки довольно заулыбались: государь Дмитрий царевича признал, то добрый знак.
Принарядившийся Илейка принял грамоту, сорвал красные печати, молча прочел. Третьяк же Юрлов усмехнулся: какой же из него царский сын? Обычая не ведает. Царские особы сами грамот не читают.
Илейке же и невдомек, что промахнулся. Крутнув ус, весело глянул на войско.
— Дядя мой, государь Дмитрий Иваныч, велит идти нам к Москве. Обнять-де желает свого племянника. Любо ли, казаки?
— Любо! — взревела повольница.
— Слава государю!
— Айда к Москве!
С того дня поубавили разбой, заважничали. Сам государь к руке своей кличет, ждут всех
Но за Свияжском, у Вязовых гор, радость казаков померкла. Бежавший из Москвы казак Гребенкин доставил худую весть: царя Дмитрия Иваныча убили в Белокаменной.
Сотники, головы, атаманы собрались на совет. Приговорили: войску идти вспять. Доплыв до Камышинки, вновь принялись «думу думати». Одни звали на Хвалынское море, другие — на Казань и Астрахань, третьи — в Дикое Поле. Спорили не день, не два, покуда не порешили: идти к донским атаманам. Волоком перетащились до реки Иловли и «перегребли на Дон, а Доном ехали до Монастырского».
Но оседлые, домовитые казаки встретили повольников с прохладцей:
— Неча у нас голытьбе делать. Один разбой на уме. Покуда Волгой шли, сколь добрых людей поубивали, да пограбили. Неча нас с царем Шуйским ссорить, пущай дале идут.
Атаманы в третий раз сошлись на совет. Федор Бодырин, выслушав начальных, молвил:
— Думаю, один нам ныне путь. В Сечь! Заодно с братьями-запорожцами будем промышлять.
На том и сошлись. Поплыли по Дону до Северного Донца, «а Донцом вверх погребли верст со сто».
К запорожцам «царевич» Петр не попал. Подле Айдара войско встретилось с гонцом из Путивля. То был посадский человек Онисим Горянин.
— Послан я к тебе, царевич Петр Федорыч, от князя Григория Шаховского и всех гражан путивльских. Велено сказать, что государь наш Дмитрий Иваныч жив, идет из Литвы с великой ратью в землю северскую и скоро будет в Путивле.
— Да может ли быть такое? — усомнился Илейка. — Царя Дмитрия на Москве людишки Шуйского убили.
— Злой навет! Убили попова сына, что обличьем на государя схож. Царь же Дмитрий Иваныч божьей милостью уберегся и бежал в Речь Посполитую. Ныне идет на Русь, дабы вернуть свой законный престол.
— Добро бы так, — все еще сомневаясь, протянул Илейка.
— Да ты глянь на печати, царевич, глянь! — показывая на свиток, вскричал посланец.
Илейка глянул. Красного воску, с орлами. Такие же печати он видел под Вязовыми горами у царского гонца Третьяка Юрлова, приехавшего с государевой грамотой из Москвы.
— Царская… Царская, казаки!
Повольники оживились, тесно огрудили Илейку.
— Чти, царевич!
Илейка прочел, весело и задорно крикнул:
— Слышали, казаки? Царь Дмитрий Иваныч жив! Государь и весь люд путивльский зовут нас в град Путивль. Послужим ли Красну Солнышку?
— Послужим, царевич!
Повольница двинулась по Северному Донцу на порубежный, «засечный» город Царев-Борисов.
— Засели в крепости наши злые недруги — людишки Шуйского, — говорил атаманам Илейка. — Надо порадовать Дмитрия Иваныча. Навалимся всем войском — и возьмем Борисов. Придем в Путивль с победой. Так ли, Федор Акимыч?
— Вестимо, царевич, — кивнул Бодырин. — Все не с пустыми руками придем.
Городок Царев-Борисов пал без боя.
На четвертый день «сиденья» в Борисове к Илейке доставили дюжего густобородого казака. Стремянный Булатко Семенов доложил: