Иван-Царевич
Шрифт:
Почитай, уж три месяца не имели сестры вестей от Ивана-царевича. А последнее письмецо поведало им о том, что они и без того знали: писать братец не мастак, и лишь такая основательная причина, как чрезмерное внимание Настасьи Федоровны Соловьевой к его особе, могла подвигнуть его на столь адский труд. Финист, Василий да Михаил, сыновья Чародеевы, чего уж только не измышляли, чтоб объяснить женам долгое сие молчание. И то сказать, судили да рядили они, до писем ли тому, кто женился на Прекраснейшей из Царевен всея Руси. Да и сыскать
На такие рассужденья Катерина, да Лизавета, да Елена отвечали презрительной насмешкою. Мол, смена адресов не мешает им регулярно переписываться с царем и царицей хорловскими, отчего ж братнины письма не доходят? И, возражая мужьям, все, как одна, многозначительно поглядывали на крепостной ров с темною водою. И так им уши прожужжали, что пришлось втихомолку открыть сундучки заветные, дабы удостовериться...
Ох, лучше б им вовек их не открывать!
Ежели помните, попросили братья Ивана-царевича оставить им серебряные памятки. Когда оставлял, были они памятками, и только. А ныне живым укором стали.
В тех частях света, где живут еретики, где вместо церковно-славянского попы проповедуют на латыни, именуют черненое серебро memento mori - "помни о смерти". Каждому в свой срок предупрежденье сие приходит. Так и серебряные ложка, вилка и ножик, Иваном оставленные, теперь почернели.
Михаил Воронов, князь Темного Леса, неотрывно глядел на ложку Ивана-царевича. Помнится, была блестящая, будто звездочка темной ночью, а ныне могильной чернотой покрылася.
Всю ночь просидел Ворон над волшебными книгами, искал в них судьбу шурина. Ничего не сказали ему книги, окромя того, что и так явно было.
Вдруг грянул гром средь ясного неба, и вот уже братец Василий сидит по ту сторону заваленного книгами стола, а ноги по молодецкой привычке на стол возложил.
– Книги эти,- молвил Михаил с укоризною, высвобождая их из-под братниных сапог,- гораздо старше тебя.
– И нудней не в пример!
Фыркнул Орел, глядя на кожаные переплеты. Потом всплеснул руками, будто крыльями, и вытащил из сумы почернелую серебряную вилку.
– С Иваном беда!
– Нету боле Ивана,- уточнил Ворон.- А Кощей Бессмертный вновь гуляет на воле.
Князь Василий сорвал с головы меховую шапку и осенил себя крестным знамением.
– Ах, юнец несмышленый!
– воскликнул он, хоть был Иван всего-то четырьмя годами его моложе.- Ведь сам, поди, и выпустил злодея, верно угадал?
Михаил вновь за книги принялся.
– Коротка память у Ванюши. Да где ж это видано - смертью карать за одну забывчивость?.. Я, Вася, так мыслю: дождемся Феника да полетим дело исправлять.
– И где ж шатается ясной ночкой наш востроглазый братец?
– Да по моей просьбе глаза-то и навострил.
– Кого ищет?
– Ивана.- Темные очи Михаила Воронова сверкнули в золотистом свете лампады, и добавил он с горечью: - Иль то, что Кощей
Василий содрогнулся при этих словах.
– Ну довольно, Миша. Душу-то не трави!
– Ладно, не буду.- Ворон посмеялся над чувствительностью своего дюжего братца.- Только ведь, когда Феник отыщет Ивановы останки, тащить их тебе придется. Ты ж из нас троих самый сильный, ежели желудок твой в покое оставить.
– Ах, как смешно!
– Князь Василий опасливо указал перстом на одну из книг.- А ты что делать станешь? Книжки читать?
Михаил и не подумал обидеться, лишь кивнул согласно.
– Это уж кому что лучше дается. Хотя мне от моего дела тож радости не много.
– Еще бы! Колдовство до добра не доводит.
– Кому ты говоришь! Чего доброго, чернокнижие еще в привычку войдет, как потом избавишься? Да делать нечего - Иван мне как родной.
– Небось Кощей поначалу тоже хотел как лучше.
– Скажешь тоже! Какое там "лучше", коль он душу дьяволу продал?
– А мы чем занимаемся?
Князь Михаил Ворон долго не отвечал, все глядел в книгу, где среди прочего сказано, как смерть вспять повернуть. Несмотря на умудренность в колдовских делах, содрогался он при одной мысли о такой темной ворожбе и знай осенял себя животворящим крестом.
Наконец, видно найдя то, что надобно, он тихо повторил:
– Будем ждать от Феника вестей.
Долго ль, коротко длилось ожидание, но вот разошелся потолок терема - и предстал братьям Финист Ясный Сокол. Лицо его осунулось, волосы слиплись от морской соли, но взгляд светел был и остер, как всегда. Порылся он в поясном мешке и выложил на стол почернелый серебряный ножик.
– Много верст пролетел я над морем, над сушею и, мнится, нашел наконец то, что нам нужно.- С этими словами он уселся, взял кубок с вином да промочил саднящее горло.
Братья дали ему дух перевести, потом Василий Орел подался вперед и спросил:
– И чего ж ты эдакого нашел?
– Бочка по морю Азовскому плывет. В соколином обличье опустился я на нее, шибко тяжела оказалась. Не сумел я ее на брег вытащить, так до сей поры и гоняют ее волны.
– А ты уверен, что там Ванюшино тело?
– спросил Ворон. Финист угрюмо глянул на брата.
– Телом едва ли это назовешь. Кощей Бессмертный - жестокий враг.
– Да-а.- Ворон отодвинул от себя все книги, кроме одной.- Так я и думал. Отдохни маленько, Финист Чародеевич, да и в путь опять сбирайся. Проводишь Васю к той бочке. А ты, Василий, уж расстарайся - в небо ее подыми аль на землю выкати. Но живота своего ради не вскрывай, не смотри, что там.
– Нашел дурака! Да меня мутит от одной мысли, что там может быть опосля столь долгого плаванья!
– Там брат наш Ванюша!
– одернул его Финист Ясный Сокол.- Изволь об нем с почтеньем отзываться. Не знаю, как для кого, а для меня память его священна!