Иван Сусанин
Шрифт:
Филарет остро переживал побоище. Не сегодня-завтра из Москвы примчит царев гонец и заявит: «Великий государь всея Руси Дмитрий Иванович вызывает к себе». Что последует дальше — гадать не надо. В лучшем случае Филарет будет изгнан из митрополитов и простым монахом вновь отправлен в какой-нибудь северный монастырь.
Отстранение с самой богатой епархии не страшило. Страшила иноческая келья, разлука с женой и детьми. Ксении не миновать новой обители, а детей и вовсе могут раскидать по разным глухим местам. Сие — самое жуткое. Нет ничего хуже, когда страдают малолетние дети, кои и без того уже натерпелись.
Глава 17
ВСТРЕЧА С СЕИТОВЫМ
Москва
На площадь сбежались тысячи москвитян. Теснота, давка!
Шуйский приказал:
— Киньте Расстригу на прилавок. Петька же Басманов пущай на земле валяется.
На Боярской думе Василий Иванович молвил:
— Надо подвергнуть Расстригу торговой казни.
Бояре согласно закивали бородами. К телу Самозванца явился палач и принялся стегать его кнутом. Подле стояли бояре и приговаривали:
— То — подлый Вор и богохульник Гришка Отрепьев. То — гнусный Самозванец!..
Из дворца доставили безобразную «харю» (маску) и бросили ее на вспоротый живот Отрепьева. В рот сунули дудку.
— Глянь, народ православный! — восседая на коне, кричал Василий Шуйский. — Еретик и чародей Гришка заместо иконы поклонялся оной харе, кою держал у себя в спальне. Тьфу, поганец!
20 мая Шуйский велел убрать Самозванца с Красной площади. Труп привязали к лошади и поволокли к Божьему дому, что за Серпуховскими воротами, где хоронили бродяг и безызвестных людей. Басманова зарыли у храма Николы Мокрого.
А вскоре пошли толки о чудесных и странных видениях: на небесах сражались по ночам огненные полчища, являлись по два месяца; неслыханные бури сносили башни, купола и кресты с церквей; у людей, лошадей и собак рождались уроды; над могилой Самозванца летали в лунные ночи ангелы…
Народ баял:
— Уж не истинного ли царя порешили?
— И вовсе не порешили. Немчина убили. Царь же к ляхам ускакал.
Василий Шуйский разгневался:
— Народ глуп, как сивый пуп. Экую дурость языками чешет.
Труп Самозванца вырыли и сожгли на Котлах. Прах смешали с порохом, зарядили в пушку и пальнули в сторону Речи Посполитой.
На престол взошел Василий Шуйский.
Филарет вплоть до 1608 года оставался митрополитом Ростовским и Ярославским. Почему-то новый царь его не трогал. Филарет терялся в догадках. Отчего он, ставленник первого Самозванца, не был смещен после воцарения Шуйского, отчего и ныне сидит в митрополитах, когда второй Самозванец вот-вот захватит Москву и лишит Шуйского царского трона? В чем же дело? А может все дело в том, что бояре Романовы пользуются у народа доверием еще со времен Ивана Грозного, когда его жена, Анастасия Романова, была особо почитаема у москвитян. Была и другая мысль: Шуйский, не в пример Борису Годунову, дал клятвенный посул боярам: никого не казнить и никого не отсылать в ссылку. Но Шуйского не должна покидать думка, что влиятельнейший из бояр, ныне служитель церкви и Господа, может вдругорядь привлечен новым Самозванцем, что нанесет Шуйскому сильнейший удар.
На Руси смута, лихолетье. Отряды Лжедмитрия Второго рыскают по многим уездам. У царя не хватает верных воевод, дабы разослать их по городам. Шуйский начал привлекать даже пожилых начальных людей, кои воеводствовали двадцать-тридцать лет назад.
Только что из Владимира в Ростов прибыл воевода Третьяк Сеитов, некогда правивший Ростовом Великим. В почтенных
Беседа с Сеитовым была продолжительной. Третьяк Федорович, приняв благословение владыки, долго рассказывал о последних новостях: положении в Москве, изменах бояр, отшатнувшихся к Самозванцу, о грамотах «твердыни православия» патриарха Гермогена, кой решительно не признавал Лжедмитрия.
(Позднее Гермогена по приказу Самозванца бросят в темницу Чудова монастыря, где он и умрет от голода [195] ).
Поведал Сеитов и о набегах шляхты на подмосковные города и веси.
— Многие Замосковные города отшатнулись к Вору. В чем его успех, Третьяк Федорович?
Сеитов посмотрел на митрополита с нескрываемым удивлением.
— Не верю, что Федор Никитич Романов худо осведомлен о подоплеке успехов Самозванца.
— Любопытно послушать умудренного воеводу.
195
Из темницы Гермоген слал воззвания к городам Костромы, Ярославля, Нижнего Новгорода, дошли они и до Минина и Пожарского. «Стойте за веру недвижимо, а я за Вас бога молю!»
Третьяк Федорович пожал плечами и ответил:
— Подоплека проще простого, владыка. Народ всё еще по-прежнему верит, что Самозванец принесет ему лучшую долю. Издавна народ желает видеть на троне доброго государя. Дворяне же явно не алчут сражаться за боярского царя. Да ты, владыка, и сам о том ведаешь… Мнится мне, что паны припожалуют и в Ростов. Здесь, как известно, есть чем поживиться.
— Какие у тебя доводы, Третьяк Федорович?
— О том поговаривают в Разрядном приказе. Его лазутчики тоже не дремлют. И не только Ростов поджидает беда, но и Ярославль, Суздаль и Углич. Ян Сапега наметил себе богатейший Троице-Сергиевский монастырь. Русь ожидают страшные напасти.
— И у меня такое предчувствие, Третьяк Федорович.
— Ростов, можно сказать, без укреплений. Я еще в молодости норовил ударить челом царю, дабы помог казной укрепить город, но государю было не до Ростова. Всю калиту съедала война с Ливонией.
— Ведаю, Третьяк Федорович. Приключись набег — в осаде сидеть тщетно. Где ж выход?
— Я ведь сюда, владыка, не гостевать приехал. Намедни был у царя в Москве и получил от Василия Шуйского приказ — учинить отпор тушинцам в Замосковье. Я уже отписал грамоты в Суздаль, Муром, Ярославль и Переяславль-Залесский, дабы воеводы с усердием выполнили распоряжение царя, крепили осаду и высылали под мое начало детей боярских [196] и даточных людей. Дворянское ополчение намерен собрать в Переяславле. В Ростов же сам наведался, понеже мне легче здесь ратных людей поднять. С завтрашнего дня, владыка, начну готовить войско.
196
Дети боярские — мелкопоместные дворяне.
— Благословляю тебя, Третьяк Федорович. Для ополчения понадобится немало денег. Зело помогу тебе своей казной…
На другой день Филарет отправил Ивана Шестова, супругу и детей в Домнино. Тягостным было прощание.
Изведав, что в Ростове появился Сеитов, Иван Осипович заспешил к воеводским хоромам. Он не мог уехать в имение Шестова, не попрощавшись с Третьяком Федоровичем.
У крыльца задержали послужильцы, приехавшие с воеводой. Глянули на старика и недовольно прикрикнули: