Иван Сусанин
Шрифт:
Иван Васильевич говорил долго и увлеченно, а когда, наконец, замолчал, горящий взор его остановился на лице Годунова.
— Станешь ли в сих делах помогать мне, Дмитрий? Погодь, не спеши с ответом. Дело то тяжкое. Боярству поперек горла новины. Злобятся, псы непокорные! Через кровь и смерть к новой Руси надлежит прорубаться. Горазд ли ты на оное, Дмитрий? Не дрогнешь ли? Не прельстит ли тебя дьявол к руке брата моего, доброхота боярского Владимира Старицкого?
— Я буду верен тебе, великий государь, — выдерживая пронзительный взгляд царя, твердо молвил
— Добро. Отныне будешь при мне.
Вскоре, в одночасье, преставился глава Постельного приказа Василий Наумов. Многие царедворцы чаяли попасть на его место, но Иван Васильевич не спешил с назначением: Постельный приказ — личное ведомство, домашняя канцелярия государя. Постельничий ведал не только «царской постелью», но и многочисленными дворцовыми мастерскими: распоряжался он и казной приказа.
Да если бы только эти дела! Постельничий отвечал за безопасность государя и всей его семьи, оберегая от дурного глаза, хворей и недругов. Приходилось самолично отбирать для дворца рынд и жильцов, спальников и стряпчих, сторожей и истопников. Являясь начальником внутренней дворцовой стражи, постельничий каждый вечер обходил караулы.
В те дни, когда государь почивал один, без царицы, постельничий укладывался спать в государевом покое. Была в его руках, для скорых и тайных государевых дел, и царская печать.
Близок был к государю постельничий! Теплое место для царедворцев. То-то бы встать во главе домашнего царского приказа.
Выбор государя неожиданно пал на Годунова. Высоко взлетел Дмитрий Иванович!
Глава 16
КРОВАВЫЙ НАБЕГ
Едва над Москвой заря занялась, а уж опричники одвуконь. Малюта Скуратов, рыжебородый, приземистый, оглядев сотню, молвил:
— Ехать далече, под Ярославль. Надлежит нам, верным царевым псам, змеиное гнездо порушить.
Бычья шея, тяжелый прищуренный взгляд из-под нависших клочковатых бровей, хриплый, неторопкий голос:
— Мчать нам денно и нощно… Все ли во здравии?
Взгляд начальника Сыскного приказа, Григория Лукьяновича Скуратова-Бельского, вперился в Бориса: впервой юному цареву рынде быть в далеком походе.
— Во здравии, — отозвался Борис.
— Во здравии! — хором откликнулась сотня.
— Гойда! — рыкнул Малюта.
Сотня помчала «выметать крамолу»…
Вихрем влетели в Курбу. Завидев всадников с метлами и собачьими головами у седла, мужики всполошено закричали:
— Кромешники! [91]
— Спасайтесь, православные!
Но спасения не было. Опричники, настигая, рубили саблями и пронзали копьями.
Крики, стоны, кровь!
Борису стало худо. Сполз с коня, пошатываясь, побрел к ближней избе.
— Чего ж ты, рында?.. Никак, и сабли не вынул, — боднул его колючим взглядом Малюта.
91
Кромешники — так в народе прозвали опричников, всего скорее
Борис, привалившись к стене, молчал, руки его тряслись.
— Да ты, вижу, в портки наклал. Эк, рожу-то перевернуло, — зло и грубо произнес Малюта. — Аль крамольников пожалел? Негоже, рында. А не царь ли сказывал: «Искоренить крамольное гнездо!».
(Иван Грозный до самой смерти не мог простить предательства Андрея Курбского, и, если до введения опричнины, он раздал вотчину опального князя худородным дворянам, то «крамола» Котыгина с бывших земель Курбского, в лютое время опричнины, привела царя в необычайную ярость, чем и воспользовались «кромешники», ведая, что Иван Грозный простит им любое изуверство).
Опричники приволокли к избе связанного мужика в разодранной рубахе. Мужик большой, крутоплечий, в пеньковых лаптях на босу ногу.
— Этот, Григорь Лукьяныч, опричника убил. Орясиной шмякнул.
— И поделом ему, прелюбодею. Он мою дочку сраму предал, паскудник! — дерзко произнес мужик.
— Тэ-эк, — недобро протянул Малюта и перевел взгляд на Бориса. — Не его ли пожалел, рында? А он, вишь ли, цареву слугу порешил. Крепко же в земле Курбского людишки на государя науськаны. Все тут крамольники!
Малюта шагнул к мужику, ткнул окровавленным концом сабли в живот.
— Как же ты посмел, смерд, на царева опричника руку поднять?
— И поднял! — яро огрызнулся мужик. — Будь моя воля — и тебя бы, кат, порешил!
Мужик харкнул Малюте в лицо.
— Пес!
Малюта широко и мощно взмахнул саблей. Кудлатая голова мужика скатилась в бурьян.
Борис Годунов побледнел, закрыл глаза, его начало мутить.
— Нет, ты зри, зри, рында! Привыкай царевых врагов кромсать.
Малюта выхватил голову из бурьяна и поднес ее к лицу Бориса.
— Зри!
Прямо перед Борисом оказались застывшие, широко распахнутые глаза. У него перехватило дыхание, и он, покрываясь потом, отвернулся и побежал за угол избы.
Малюта сплюнул.
— Слаб рында.
Глава 17
МОЛОДОЙ БАРИН
Еще издали Слота и Иванка увидели черные, густые дымы пожарищ.
— А ведь то наше село горит! — встревожено произнес Слота и огрел лошадь вожжами.
— Барские хоромы!.. Да и избы, Слота.
На душе мужиков стало смятенно: в избах оставались их семьи.
— Гони, Слота!
Подъезжая к Курбе, мужики увидели, что полыхают пять крестьянских изб и хоромы Нила Котыгина.
Лицо Слоты и вовсе помрачнело: горела и его добротная изба на высоком подклете. Он соскочил с подводы и изо всей прыти ринулся к селу. За ним припустил и Иванка, хотя уже заметил, что его дом остался в сохранности.
Опричники допрежь разорили имение, а затем, пустив «красного петуха» на терем Котыгина, кинули огненные факелы и на кровлю Слоты, подумав, что это изба приказчика; походя, не пощадили они и некоторые другие крестьянские избы.