Иван Сусанин
Шрифт:
Наконец из ворот поповского двора выехали оружные всадники. Мужики обмерли. У седел — собачьи морды и метлы. Опричники!
— Может, до изб добежать и вилы взять, Слота? Лиходеев не так и много, — сказал один из страдников.
— Мнится мне, не на сечу едут. Допрежь послушаем, мужики.
Впереди на игреневом [93] коне ехал юный опричник в голубом кафтане, расшитом серебряными узорами. Лицо чистое, белое, еще безусое. На голове — шапка, отороченная собольим мехом, из-под нее раскинулись по плечам черные густые кудри. Благолеп, юнота!
93
Игреневый —
Борис Годунов осмотрел хмурую, настороженную толпу и по спине его пробежал озноб. Мужики злы, их много, они готовы растерзать опричников за вчерашний кровавый набег. Ишь, какие свирепые лица!
Борису впервые за свою жизнь стало неуютно и страшно.
— Говори, рында, — тихо подтолкнул словами кто-то из старших опричников, находившихся позади Годунова.
И Борис, преодолев робость, не слезая с коня, произнес:
— Дворянин Котыгин оказался царским изменником, а посему его поместная земля с крестьянами по повеленью великого государя передана мне — Борису Федоровичу Годунову.
«Опять угодил к Годунову, — безрадостно подумалось Иванке. — Допрежь у отца его жилы тянули, а ныне сыну пришел черед мужиков ярмить».
Тотчас вспомнились злобные слова юного отрока, когда надумали к новому барину уходить:
— Собак! Собак бы на них спустить!..
Такое век не забудешь.
А Борис Годунов продолжал:
— Вновь перепишу всех в порядную книгу. Ходить на барщину и платить оброки по той же книге. Уразумели?
Лица страдников продолжали пребывать такими же злыми и угрюмыми. Каждому хотелось изведать: за какие прегрешения опричники избы пожгли и пятерых крестьян саблями посекли?
— Уразумели? — уже более строго, окрепшим голосом переспросил Годунов.
— Не велика премудрость, — ворчливо отозвался Слота. — Ты лучше поведай нам, барин, почто твои опричники избы спалили и мужиков зарубили? Аль мы тоже царевы изменники?
Борис замешкал с ответом. Царского указа, дабы казнить крестьян не было. Их надлежало записать за новым владельцем, но опричники, громя усадьбы «изменников», нередко подвергали разгрому и крестьянские дворы, бесчинствуя с невероятной жестокостью.
Видя, что ответ Годунова затянулся, вперед выдвинулся старший опричник.
— Те мужики с ослопьями [94] кинулись. На царевых людей! А то дело тоже изменное, вот и пришлось воров наказать.
— Сомнительно! — не сдержавшись, выкрикнул Иванка. — Крестьяне никогда изменниками царю не были. Опричники принялись жен и девок силить. Какой же мужик не воспротивится?
Мужики загалдели. (Толпе всегда нужны коноводы!).
— Истинно сказано!
— Поруху нанесли!
94
Ослопья — колья, жерди, дубины.
— Пять семей без кормильцев оставили!
Иванку хоть и норовил придержать Слота, но он и вовсе отделился от мужиков, и оказался перед Годуновым.
— Надо
— Это как, смерд? — негодующе глянул на дерзкого молодого мужика Годунов.
— По совести, — повторил Иванка. — Три рубля за погибель кормильца, два — на постройку избы.
Годунов пристально вгляделся в «бунтовщика» и вдруг его осенило. Да это тот самый рослый парнишка, кой в Юрьев день приходил вкупе с отцом и матерью к его родителю Федору Ивановичу. Теперь он еще больше вырос и возмужал, как матерый волк. Непокорный смерд! Как он может требовать каких-то денег с любимца царя?!
Годунов по натуре своей никогда не был храбрецом, но в исключительных случаях он становился непредсказуемым. Его захлестывала гордыня, переходящая в беспощадность.
— Да как ты смеешь, смерд?! Связать его!
Опричники выхватили сабли. Еще миг, другой — и начнется новый ужасающий погром.
Но тут сызнова вмешался Слота. Он подбежал к Иванке и затолкал его в толпу. Сам же, понимая, что опричники могут пусть в ход сабли, умиротворенно молвил:
— Ты уж прости его, барин. У него с головой не всё ладно, дурь находит. И на барщину будем ходить, и оброки справно платить. Даже хоромы тебе новые поставим. Барину и царю верой и правдой служить будем.
Опричники вложили сабли в ножны, и Годунов заметно остыл, уразумев, что стычка с мужиками могла привести к тяжелым последствиям. По их ожесточенным лицам было видно, что они наверняка бы ринулись за топорами и вилами.
— Быть посему, — сказал Борис.
— А с новым приказчиком как быть, барин?
— Из Москвы пришлю.
Глава 18
В РОСТОВ ВЕЛИКИЙ
После отъезда опричников, Слота собрал мужиков на сход и поведал о своей поездке к немецкому гостю Горсею:
— Я уже вам толковал, что он купец честный. Добрую цену дал.
Слота подкинул на широкой ладони увесистый кожаный мешочек.
— На оброки с лихвой хватит. Но вот кому теперь серебро получать — голова кругом. Мы слово давали Пинаю, что деньги до последней полушки Котыге подадим. Барина же нашего казнили, тиуна тоже загубили. Новый же барин ничего не ведает. Как быть, мужики?
Призадумались страднички. Дело небывалое. Тут, ох, как крепко покумекать надо!
— А и кумекать нечего, сосельники, — подал голос Иванка. — Деньги нам не с неба свалились. Кто три недели в лесах мед и зверя промышлял? Мы! Порой, жизнью рисковали. Лутоху едва медведь не заломал, кое-как из когтей вырвали. Гляньте на него, до сих пор едва бродит. Тяжело нам эти деньги дались. Мы их добывали, мы их и обрести должны.
— А что как новый барин проведает? — выкрикнул один из мужиков.
— Не думаю, что кто-то из нас язык развяжет. Тут батогами не отделаешься. Теперь-то мы сами уверились, что могут сотворить опричники. Надо молчать, как рыба в пироге.
Мужики, как всегда, глянули на степенного и мозговитого Слоту.
— Не худые слова молвил Иванка. В закрытый роток муха не влетит. Будем молчать, мужики. Оброков на нас навесили, как репьев на кусту, а новый барин может еще прибавить. Голодом станем сидеть. А дабы того не приключилось, поделим деньги. По праведному! Особо не обидим погорельцев и тех вдов, кто без мужей остались. Ладно ли так будет, мужики?