Иверский свет
Шрифт:
Кто-то хищный и торжественно-чужой
свет зажег и поселился на постой... »
Ты грустишь — хохочут очи, как маньяк.
Говоришь — они к аварии манят.
Вместо слез —
иллюминированный взгляд.
«Симулирует», — соседи говорят.
Ходят люди, как глухие этажи.
Над одной горят глаза, как витражи.
Сотни женщин их носили до тебя,
сколько муки накопили для тебя!
Раз в столетие
касается
людей
это
...Возле моря отрешенно и отчаянно
бродит женщина, беременна очами.
Я под ними не бродил,
за них жизнью заплатил.
К БАРЬЕРУ!
(Из Ш. Нишнианидзе)
Когда дурак кудахчет над талантом
и торжествуют рыцари карьеры —
во мне взывает совесть секундантом:
к барьеру!
Фальшивые на ваших ризах перлы.
Ложь забурела, но не околела.
Эй, становитесь! Мой выстрел — первый!
К барьеру!
Завистник словоблудит на собранье.
Но я не отвечаю лицемеру,
я вкладываю пулю вместо брани —
к барьеру!
Отвратны ваши лживые молебны.
Художники — в нас меткость глазомера —
становимся к трибуне и к мольберту —
к барьеру.
Строка моя, заряженная ритмом,
не надо нам лаврового венца.
Зато в свинцовом типографском шрифте
мне нравится присутствие свинца...
Но как внезапно сердце заболело,
и как порой стоять невыносимо —
когда за гранью смертного барьера
жизнь пахнет темнотой и апельсином...
БАЛЛАДА О ПОДВИГЕ ПРОФЕССОРА ЖОРДАНИЯ
(Из Ш. Нишниаиид.ле)
I
«Боинг» средь океана
тонет, как мерный кит.
Народ в пылающем «Боинге»
давится и вопит.
Натягивают пассажиры
спасательные жилеты.
И только жилета нету
для девочки безбилетной.
Звереют у люка люди.
Ни в ком состраданья нет.
Но кто-то с себя снимает
и ей отдает жилет.
Девочка, кругом звери!
Но он из других натур —
вздохнул на прощанье поглубже
и сам ей жилет надул.
Потом подмигнул стюардессе:
«Не надо меня жалеть.
У каждого свои вкусы.
Я не ношу жилет».
«Держись!» — приказал он девочке
и вытолкнул ее в люк.
И кинул ей вслед последний,
как нимб, спасательный круг.
Мингрельская колыбельная
и сказка его взрастила,
его воспитали заветы
Цотне и Автандила,
его воспитали песни,
где слезы быка мы встретим,
участье к любой пичуге,
но главное — нежность к детям.
Под дудочку без оглядки
танцуют в
грузинские ангелята,
грузинскиз медвежата.
III
Вы — дочь народа великого,
что с вами сегодня стало?
Наверно, вы, утомившись,
склонились на руль «Мустанга... »
Вы — дэЛь народа великого,
но знаете ль, грустнолицая,
есть крохотная Колхида,
обитель великих рыцарей?
Вы выросли, стали матерью,
вас манит жизнь впереди,
спасенная воздухом,
выдохнутым из грузинской груди.
Паря на бесшумных шинах,
вы счастливы, очень счастливы,
но спасшего вас мужчину
вы вспоминаете часто ли?..
Он каждую ночь вам снится,
он вас беспокоит, ибо
спасательный круг струится
над ним милосердным нимбом.
Когда-нибудь приезжайте
в наши пенаты, дочка.
Здесь люди гостеприимны.
Как он, такие же точно...
Любимая моя Грузия
жертвенная страна!
В море, как круг спасательный,
покачивается луна.
ГРИГОРИЙ РАСПУТИН
(Из Ш. Нишнианидз».)
Для люоовниц — Гришенька, для народа — Гришка,
перебрал ты лишнего, скоро тебе крышка.
Жизнь свою в камине сожги, как поленья,
посади Империю себе на колени!
На плече, как сокол, сидит цареныш.
Взвил судьбу высоко, гляди — уронишь.
Берегись, Григорий, Григорий Ефимыч,
шел ты в дом игорный, где выигрыш — финиш.
Девка подозрительная под тобой лопочет.
Или дэвы мстительно над тобой хохочут?
Кто ты? Жизни тризна? Забава ль туристам?
Иль тоска мужицкого авантюриста?
Что за ужас прячется под пьяной зевотой?
Почему ты мучаешь меня сегодня?
Спит страна великая, щедрая и нищая,
голову собора уронив на нивы.
Пробудись, любимая, смахни супостатов.
В небесах проносится планета хвостатая.
Отражаясь в реках и в юбках с люрексом,
мчит планета красная. Скоро революция.
Р. Щедрину
В воротничке я —
как рассыльный.
В кругу кривляк.
Но по »:очам я — пес России
о двух крылах.
С обрывком галстука на вые,
и дыбом шерсть.
И дыбом крылья огневые.
Врагов не счесть...
А ты меня шерстишь и любишь,
когда ж грустишь —
выплакиваешь мне, что людям
не сообщишь.
В мурло уткнешься меховое,
В репьях, в шипах...
И слезы общею звездою
В шерсти шипят.
И неминуемо минуем