Из блокады

Волков Константин Борисович

Да, Лес звучит, как хор, всё слаженно, всё друг к другу подогнано, лишь один звук, будто скрип ржавых петель, убивает песню. Можно попытаться не обращать на этот скрежет внимания, но лучше заглушить, стереть и забыть. Серая размазанная клякса - это Посёлок, догадался я. Такими мы видимся Лесу!

Я отпрянул, и вдруг понял. Не соврал дядя Дима - мои друзья живы! Они рядом, и они очень злы!

Вождь резко выдернул меня в реальность. Я трясся, лёжа на земляном полу.

Ай да хмель! Так вот зачем он... Не знаю, что я только что пережил - наркотический глюк, или нечто

большее, но я почувствовал, что в теле закипает невиданная мной ранее энергия. Мне необходимо движение, иначе сгорю!

– Сильный ты, - сказал дядя Дима, - Поработать с тобой, много сумеешь. Ты понял, что в Мире все привязаны друг к другу?

– Ага, - кивнул я, - понял. Понял! Кстати, мои друзья скоро будут здесь. Не знаю, откуда я это знаю, но знаю!

Дядя Дима вздохнул:

– Не понимаю, как нашли. Надо было проследить. Не думал, что пойдут без оружия. Лучше бы воротились домой. Зачем им проблемы? Не люблю я, когда у людей проблемы...

– Знаешь, - попросил я, - отпусти меня. Я уговорю их уйти.

И дядя Дима, подумав, отпустил.

Двое идут впереди, кусты им - не кусты, и буреломы - не буреломы. Дорога, которой меня ведут, не сложна, шагается легко. Это не похоже на то, как я ломился за Партизаном сквозь чащобу, сегодня и веточки не царапаются, и колючий куст за штанину не хватает. А в придачу живость в теле необычайная: то ли хмель-дурман так работает, то ли вино бодрит - не забыть узнать рецепт, за одно это мне в Посёлке будет обеспечена всенародная любовь. Привычный страх попытался забраться под черепную коробку, но теперь меня такой ерундой не проймёшь; я откуда-то знаю, что с этим делать. Достаточно помыслить особым образом, мол, не до тебя сейчас, не лезь. Я попробовал - сразу отпустило. Прав дядя Дима: это легко, если знаешь, как.

Минут через тридцать дикари остановились, один сказал:

– Впереди твои люди, - и словно никогда и не было моих попутчиков, примерещились.

Я услышал хруст ветки неподалёку, и пошёл на звук.

– Эй, - неуверенно позвал я.
– Вы там? Привет.

Ответом - настороженная тишина. Затем, откуда-то слева прошелестел тихий голос Лешего:

– Ты что ль, Олег?

– А вот сейчас проверим, какой такой Олег, - донеслось из кустов, что росли по правую от меня руку, ворчание Партизана.
– А ну, стой, где стоишь, и не балуй. Не то пуль в живот напихаю.

– Да он это, кто же ещё?
– проговорил Леший.

– Мало ли? Вы пока затаитесь, если что.

Я застыл, подняв руки, только улыбка сама собой нарисовалась. Оказывается, соскучился я по этим людям: хоть, и злые они, как сказал дядя Дима, зато свои, привычные.

– Молодец, так и стой, и не вздумай дёргаться, - послышался голос Партизана.
– Дай я тебя получше разгляжу.

Лесник вышел из кустов, сам недовольный, лицо хмурое, "макаров" нацелен мне в живот. Обошёл Партизан вокруг, осмотрел с головы до ног; хоть брови насуплены, а под бородой ухмылка спряталась.

– Кажись, и вправду ты, - сделал вывод лесник, но пистолет не опустил.

– А кто ж ещё?
– спросил я.

– Да мало ли...

ходют тут всякие, а потом вещи пропадают! Что живой - хорошо...
– ответил Партизан, и обнял меня. Крепко облапил, аж дух перехватило. Для остальных это послужило сигналом, тоже выбрались из кустов. У Савки даже слеза навернулась - лишь бы, вслед за Партизаном, обниматься не полез. Ну, ладно, обними разочек, бугай здоровущий, только лобызаться не вздумай! Не надо, говорю!

– Дык, я ж знал: этот везунчик вывернется, - заявил Леший.
– Ничего таким не делается.

– Хватит, - сказал Сашка.
– Пусть объяснит, что за ерунда здесь творится.

Я коротко, но, вроде бы, не опустив важных подробностей, рассказал, что со мной приключилось. Ребята и задумались.

– Ты что, удрал от них?
– недоверчиво спросил Партизан.

– Нет, - ответил я, - то есть, не совсем. Вернее, совсем нет. Двое неподалёку прячутся.

Все напряглись, глаза подозрительно вглядываются в лесную зелень, пытаясь увидеть, что скрывают кусты и деревья. Оружие, у кого какое есть, готово к бою. Лишь у Партизана Сашкин пистолет, другие вооружились, кто ножом, а кто и дубинкой - чем не дикари?

– Ребята, - сказал я, - вы только первыми не начинайте, ладно? Тогда вас не тронут. Дядя Дима всех зовёт в гости. Поговорить ему с вами хочется.

– Ага, - сказал Сашка, - мы похожи на идиотов?

– Хотели бы нас прибить, всех бы давно прибили. Там, на ночлеге, - возразил Архип.

– Ты хоть и профессор, а дурак, - обозлился Сашка.
– Тогда им тащить бы нас пришлось, а может, и вовсе их кровопивец лежалую мертвечинку не любит? Хочешь своими ногами к нему придти? Свеженький и готовый к употреблению! То-то они обрадуются!

– А если мы не пойдём?
– поинтересовался Партизан.

– Не сильно дядя Дима и рассчитывает. А всё же я их детишек спас, не хочет вождь за добро платить злом. Он сказал, что если мы повернём домой, или даже к эшелону, мешать нам не станут. Только проследят, чтобы мы к ним с оружием не заходили. А если хотим забрать свои вещи, тогда зайти придётся.

– Что, и автоматы вернут?
– не поверил Партизан.

– Не знаю, - честно сказал я.
– Они, вообще-то, странные. Как будто, не злые, только иногда жуть нагоняют почище лесных тварей. Доверять я бы не стал, а ссориться с ними ещё хуже, потому что навредить у них способы найдутся. Это же неспроста щуки проход закрыли. Это дядя Дима нас к себе не пускал. И волколаки напали не сами по себе.

– Эх, дошло до него, - захихикал Леший.
– И так все знают, что здесь ничего само по себе не происходит. Может, прохвессор не знает, но и он скоро догадается.

– Ладно, эти индейцы, они хоть покормят?
– спросил Партизан.
– Что-то я от переживаний проголодался.

– Ага, - успокоил я лесников, - скорее всего, накормят. А ещё напоят. У них такое вино! вам, ребята, и не снилось.

– А чо ты раньше-то молчал?
– обрадовался Леший.

– Эй, - заупрямился Сашка, - Бросайте дурить. Это они не нас накормят, это они нами кровопивца накормят. Пошли к эшелону, а напьёмся после.