Из химических приключений Шерлока Холмса

Казаков Борис Игнатьевич

Коляска оказалась у нашего дома в точно назначенное время. Когда мы выехали за город, то я заметил, что за нами следует какой-то кеб, и обратил на него внимание Холмса. Тот посмотрел на него пристально и сказал, что вряд ли есть основание для тревоги, это, по всей вероятности, кто-то из проживающих в той же местности. Я все же оглядывался на неотступно следующий за нами экипаж. Когда мы подъезжали к усадьбе лорда Беверли, кеб исчез из вида, и я несколько успокоился.

Лорд Беверли, как и прежде, встретил нас у входа и тепло приветствовал. В гостиной, куда он нас проводил, находилось еще двое. Труда не составляло определить, кто из них сэр Эрнст, а кто — профессор Бержье. Будучи представлены лордом, мы расселись

вокруг стола, сделали несколько обычных, ничего не значащих замечаний, после чего перевели тему на красоты Индии, с которыми, как заверил Холмс, мне пришлось соприкоснуться. Бержье, человек плотно сложенный, лет сорока пяти, как я определил, оказался словоохотливыми. Он вспоминал многие забавные случаи из индийской жизни, с ним происходившие. Манеры его отличались изящной небрежностью. Я поддерживал этот разговор, Холмс изредка вставлял какое-нибудь замечание. Молодой сэр Эрнст был красив и, я бы сказал, щеголеват. Со своей, стороны он также участвовал в беседе, что-нибудь поправлял или уточнял. Создалась атмосфера непринужденности, в которой только старый лорд, придерживался присущей ему сдержанности.

— Мы ознакомились, — вдруг сказал Холмс, — с коллекцией лорда Беверли. Она великолепна. Особенно те ее образцы, что доставлены вами. За эти священные камни вам, я думаю, пришлось уплатить немалую сумму?

— Пустяки, — ответил Бержье, — они действительно недешевы, поскольку редки и своеобразны, но за них, я полагаю, следует платить и дороже, так как истинная, их цена гораздо выше.

— Вы имеете в виду начертанные на них письмена?

— Вы угадали. Для ученого-ориенталиста они бесценный клад, хотя непосвященные и не замечают этого.

— Очень интересно. Удалось ли вам хоть что-нибудь прочесть по этим письменам?

— Очень немного! Записи короткие и слабо выражены, а дело мы имеем, можно сказать, с палеоязыком. Это какое-то ответвление древнего санскрита. Необходимы поиски добавочных сведений, розыск таких же камней, а это, согласитесь, очень сложная задача. Я своим камнем располагаю уже пятнадцать лет, но я бился над ним безуспешно очень долго. Если бы не счастливая встреча с сэром Эрнстом, у которого также оказался подобный камень, я вряд ли чего-нибудь достиг.

Холмс слушал все очень внимательно и наклонял голову в знак своего согласия. И вдруг неожиданно для всех спросил:

— Почему вы говорите неправду, профессор?

— Что вы имеете в виду?! — возмущенно воскликнул Бержье.

— Камень этот не находится у вас в течение пятнадцати лет, как вы сказали. Более того, здесь только его часть.

— Что за нелепое утверждение! Откуда у вас такие сведения?!

— Очень просто, профессор. Вот полный анализ состава вашего камня, проведенный в лаборатории профессора Тредвелла.

— Вы что, позволили себе нарушить целостность камня? Быть может, свели на нет проведенную работу?

— Отнюдь нет. Камень в первозданной неприкосновенности. Для анализа использована осыпь, крошки с него.

— А, тогда другое дело. Но что из того? Как вы смеете делать подобные замечания?

— По составу оказалось легко определить, что ваш камень — осколок известного Оханского метеорита.

— Оханский или не Оханский — меня это мало интересует! Если бы даже записи были сделаны на дереве или каком другом материале — для ученого это безразлично!

— Совершенно справедливо. Только записей этих нет. То, что вы показали лорду Беверли, это всего лишь атмосферное воздействие на метеорит при его падении. Это нам в подробностях разъяснил известный метеоритовед профессор Фуллер. Лорд Беверли склонен к субсидированию ваших дальнейших поисков. А вам для этого совсем не требуется пересекать океан. Вы сможете представить ему результаты, не покидая Англию, находясь только подальше его усадьбы — в Бирмингеме, Манчестере, Ливерпуле или другом городе,

расходуя то, что он будет высылать сэру Эрнсту, по своему усмотрению. Ваши записи о походах царя царей он возьмет на веру, а как нечто реальное он получит другие камни, которыми вы располагаете уже сейчас! Они будут осколками с того же метеорита.

— Слушайте, сэр! Надо отвечать за свои слова. Я не потерплю таких инсинуаций. Лорд Беверли, я прошу вас оградить меня от оскорблений в вашем доме.

Я взглянул на сэра Эрнста и заметил, что тот ошарашен этим разговором. По нему было видно, что он им крайне обеспокоен, но в пререкания Холмса и Бержье вмешаться не решался.

— Лорд Беверли, — обратился к хозяину Холмс, — я приношу извинения за эту сцену, но истина того требует. Я не могу допустить, чтобы пользовались вашей доверчивостью. Оба камня — метеориты. Тот, что принадлежит профессору Бержье, предъявлен вам не целиком. Профессор от осколка, видимо крупного, отколол часть, оставив остальное у себя в расчете на то, что, получив субсидии, он через некоторое время вышлет вам другой, потом третий и так далее, сопровождая все измышленными им «расшифровками». Вы, к сожалению, едва не стали жертвой примитивного мошенничества. Только ваша наблюдательность предотвратила это.

Лорд, потемневший, сидел как каменный, не говоря ни слова. На лице племянника была растерянность.

— Послушайте, мистер Холмс, вы без малейших оснований предъявили мне чудовищное обвинение. Я не могу больше оставаться в доме, где меня оскорбляют!

— Совершенно верно. Вы сейчас покинете этот дом, я полагаю, ко всеобщему удовольствию. А что касается бездоказательности моих обвинений, то разъясняю вам. Ваш камень исследовали у профессора Фуллера. Вот протокольная запись. Обращаю внимание на то, что отмечен исходящий от камня запах — неприятный, «похожий на запах порохового дыма». Это обстоятельство неопровержимо. Запах зафиксирован сотрудниками профессора Фуллера, я тоже его почувствовал, да и любой из нас при желании может в этом убедиться. Это запах сернистого ангидрида. Он может сохраняться месяц или несколько более, но никак не пятнадцать лет, в течение которых, как утверждает профессор Бержье, камень был в его распоряжении. На свежем отколе запах опять появится, после чего через определенное, но не столь продолжительное время выветрится. Совершенно очевидно, что вам предъявлен осколок глыбы, хранящейся у профессора Бержье, от которой можно в дальнейшем еще откалывать.

Бержье резко вскочил и вышел из комнаты. Холмс не сделал никакой попытки его задержать, сделав и мне предупредительный жест.

Воцарилось молчание. Выждав некоторое время, Холмс обратился к лорду Беверли:

— Я полагаю, сэр, на этом вся история заканчивается. Профессор Бержье, я полагаю, за своим драгоценным камнем к вам не обратится. Им и другим метеоритом, принадлежащим сэру Эрнсту, очень заинтересован профессор Фуллер. Он очень просил меня поговорить с вами на эту тему.

— А где же профессор Бержье? Что он может сказать по всему происшедшему?

— Он уже ничего не скажет вам сейчас. Он в пути следования. Кеб, который, как вам показалось, Ватсон, преследовал нас, делал это неспроста. В нем ехал Лестрейд из Скотленд-Ярда. Он встретит профессора Бержье при выходе из дома и доставит его по назначению. В Скотленд-Ярде выяснят его личность, его прежние проделки. По обстоятельствам этого дела, я полагаю, меня туда пригласят, я помогу им разоблачить мошенника. Я понимаю, сэр, что вы не заинтересованы в огласке этой истории. На меня и доктора Ватсона вы можете целиком положиться — мы о ней упоминать не будем, с уважением относясь к вашей фамильной чести. Долю участия во всем этом неприглядном деле сэра Эрнста я не намереваюсь выявлять. Это ваше семейное дело, вы его сами уладите, я не позволю себе компрометировать чем-нибудь членов вашей фамилии.