Из химических приключений Шерлока Холмса
Шрифт:
— Я привез то, что вы просили, мистер Холмс, — сказал он. — Как только поступила ваша телеграмма, старик Мортимер отобрал мне, что нужно, направил меня на вокзал.
— Очень благодарен и вам, Джек, к старому Мортимеру. Сердечный привет ему от нас обоих. Вот вам деньги за изделия, за услуги и на дорогу туда и обратно. Сядете с нами закусить?
— Нет, сэр, очень вам благодарен. Я уже хорошо перекусил в дороге. Мне надо поторапливаться. Хочется поглазеть на Лондон, сколько позволит время, а потом и в обратный путь: Мортимер ждет. Посмотрите, пожалуйста, то ли это, что вам требуется, и я, с вашего разрешения, пойду.
Он привез четыре жестяные банки и два прутика припоя.
— Как раз то, что надо, Джек! Очень благодарен. Если не хотите перекусить, то хоть рюмочку пропустите.
— Нет, нет, мистер Холмс, спасибо
Он ушел. Холмс тоже начал собираться. Глядя на меня, он сказал:
— Не удивляйтесь Ватсон, он прибыл по моей телеграмме, которую я отправил Мортимеру в то время, когда вы пошли к мисс Коутс. У меня сегодня будет хлопотный день. Позовите, пожалуйста, кеб и помогите мне водрузить на него эту посылку с банками. Я поеду в Арктический институт и, возможно, долго там задержусь. Вас я обременять заботами сегодня не буду. Отдыхайте весь день как найдете нужным. Завтра, я надеюсь, у меня будет к вам просьба.
Он уехал и пропадал действительно до ночи. Утром следующего дня я увидел в глазах Холмса, как мне показалось, какую-то успокоенность, и, садясь с ним завтракать, я ожидал, что он скажет о том, где он был и чем занимался в то время, когда я изнывал от безделья. Но он ничего мне не сказал, а, сосредоточенно посмотрев на меня, обратился ко мне с просьбой:
— Мой дорогой друг, мне настоятельно нужна ваша помощь. Эта миссия не обременительна для вас и, полагаю, даже доставит вам удовольствие. Сейчас мы возьмем кеб и поедем к Арктическому институту. Я останусь там, а вы проследуете дальше по уже известному вам адресу. Вы побываете у мисс Коутс и предупредите ее, чтобы она была готова поехать с вами в Арктический институт, где ее присутствие очень желательно. Но привезите ее к строго определенному времени — к трем часам дня: ранее этого времени я не освобожусь.
Мы оделись, на улице подозвали кеб и отправились. Высадив Холмса у института, я поехал выполнять его поручение. Мисс Коутс я застал дома и был ею встречен очень приветливо. Однако я отказался посидеть у нее и побеседовать, предупредив только, что ей надлежит быть готовой, я заеду за ней с тем, чтобы доставить ее в Арктический институт. Времени до указанного срока было еще достаточно, потому я отпустил кеб и прогулялся по городу, размышляя, зачем Холмсу эта милая девушка понадобилась в институте. Он ведь мог пригласить к себе или, наоборот, навестить ее сам, дабы побеседовать в более непринужденной обстановке. Ответить себе на этот вопрос я не смог.
Кеб подкатил к Арктическому институту, и мы с мисс Коутс прошли в помещение, где обычно занимался Холмс. Кроме него там были Пентеркоффер, капитан Спрэг и четыре матроса. Все сидели на стульях и при нашем появлении приподнялись.
Холмс подошел к большому столу и обратился к присутствующим:
— Мисс Коутс, джентльмены! Вы все оторвались от своих занятий по моему приглашению. Над всеми нами нависла тайна, угнетающая каждого из нас. Мы сейчас, с вашего разрешения, попытаемся снять покров этой тайны, выяснить причины гибели прославленного полярного исследователя Коутса и его товарищей при их возвращении на базу. Расследование я вел по желанию дочери покойного, потому и считаю ее присутствие здесь необходимым. С вашего разрешения, мисс Коутс, я изложу сейчас все, что удалось выяснить в этой прискорбной для всех истории.
Я увидел, как все насторожились и застыли в ожидании. Мисс Коутс сидела рядом со мной. Она сильно побледнела и еле слышно выговорила:
— Да, да, мистер Холмс, очень прошу вас об этом…
Холмс поклонился ей и продолжал:
— Неоспоримым для всех обстоятельством, как непосредственной причины трагедии, на первый план выступает катастрофическая нехватка керосина, от которого зависела жизнь путников. Только с его помощью изможденные, замерзшие участники экспедиции могли обогреться в палатке и сварить себе пищу. Переходя от склада к складу, они находили хорошо закупоренные банки с керосином, но содержимого в них было значительно меньше, чем предполагалось. Возможны лишь два варианта: либо керосин исчез из банок во время его хранения, либо с самого начала в банках был недолив, что заставляло подозревать преступный умысел. Заполнение банок проводилось самими участниками экспедиции, и, таким образом, казалось невероятным, что по недосмотру, небрежности имел место недолив. Сэр Пентеркоффер
Я глянул на сидевших рядышком моряков и заметил, как потемнело лицо одного из них: это и был Джинджер. Холмс обратился к нему:
— Скажите, Джинджер, что произошло между вами и Мак-Гиллом? Его мы сюда пригласить пока не имеем возможности, так как он еще не вышел из больницы.
Джинджер несколько путанно стал объяснять, что в процессе работы они несколько повздорили.
— Нет, Джинджер, вы не договариваете. Вам эта работа не понравилась. После обеда вы стали препираться с Мак-Гиллом, заявив, что вы моряк, нанятый капитаном Спрэгом, и не обязаны возиться со всякой вонючкой. А затем вы схватились с шотландцем, поставили ему синяк под глазом. Но он вас отлупил, и вы от него бежали, бросив работу. Ведь так?
— Это так, сэр, слишком он гнал меня в этой работе. Я и распалился, выпив за обедом.
— Да, вам некогда было соображать. Но вы затаили зло на Мак-Гилла и хотели чем-то отплатить ему за полученную взбучку.
— Ну, если даже и так, то ведь я ничего ему не сделал.
— Он, оказывается, ваше дезертирство огласке не предал, вашему капитану не пожаловался. Вы же на корабле старались избежать встречи с ним. Но от мести своей вы не отказались, и из-за вас Мак-Гилл оказался в больнице.
— Простите, сэр, всем участникам экспедиции, всем матросам хорошо известно, что он повредил себе ногу, сломав лыжу. Это все видели своими глазами. При чем же здесь я, бывший на палубе?
— Вот, Джинджер, та лыжа, которая сломалась у Мак-Гилла. Наиболее тонкий у нее носок, которым он и налетел на подснежный камень. В этом месте и должна была сломаться лыжа. Но она сломалась у основания, где располагается нога лыжника, где лыжа прежде всего воспринимает его вес. Вот здесь можно увидеть трещинки. Они были до того, как лыжи сняли с корабля. С нижней стороны образовались они из-за того, что лыжу сверху через что-то мягкое в этом месте несколько раз ударили тяжелым. Прочность древесины была нарушена, но трещинки в ней не были бы видны. Если бы лыжи не находились на палубе, то штормовой ветер не залил бы их водой, которая потом замерзла в трещинках и расширила их, разорвав волокна. Из участников экспедиции на палубе никого не было. Эта операция проведена вами, вряд ли есть смысл запираться. Вы легко могли найти лыжи Мак-Гилла по медным буквам. Ни в одной из других лыж таких повреждений нет.
Все воззрились на несчастного Джинджера, который стал красным как рак.
— Правда ваша, — сказал он наконец, — но я вовсе не хотел ему причинить увечья. Я думал только, что Коутс отставит его от похода. Ведь никому не секрет, что он ввязался в эту экспедицию, желая хорошо выглядеть в глазах Коутса, которого уже считал своим тестем. Мисс Коутс, вы простите меня, паршивца, но ведь этот мой паскудный проступок удержал Мак-Гилла от гибели.
— Вот, видите, — сказал Холмс, — одно обстоятельство выяснено. Хотя следует добавить, что моряк Джинджер слишком невежествен в условиях полярного похода. Он не хотел увечья Мак-Гилла, он хотел только лишить его лыжи, но не знал, что для дальнего пути предназначены другие лыжи, более широкие, те, что были в трюме. На узких лыжах совершали только быстрые пробеги от одной базы до другой, совершали, как сказали бы моряки, «каботажное плавание». Если бы не повреждение ноги, то эта сломанная лыжа нисколько не помешала бы включению его в поход, ибо для этого были заготовлены другие лыжи. Мак-Гилл — шотландец и хороший лыжник. Ему эта разница в лыжах хорошо известна, а моряку она, естественно, невдомек.