Из химических приключений Шерлока Холмса
Шрифт:
Вечером следующего дня Холмс предложил мне облачиться в форму морского офицера, оставленную нам после выяснения Холмсом причины взрыва на крейсере «Портсмут». Приехавший за нами Самойлов оторопел, увидев нас в таком непредвиденном образе.
Холмс успокоил его:
— Это для дела. Нас увидят в ресторане, и Медоксу сообщат, что вы угощаете морских офицеров, из чего легко сделать вывод о том, что морское министерство опять заинтересовано в поставках вашего леса.
Публика в ресторане была самая изысканная. Самойлова, очевидно, хорошо знал весь обслуживающий персонал. Швейцар, официанты подобострастно кланялись ему. Метрдотель провел нас к отдельному столику и с почтением
Мы хорошо отужинали и были доставлены Самойловым к себе на Бейкер-стрит.
Еще через два дня мы были уже на «Белухе». Капитан Михайлов проводил нас во вполне благоустроенную каюту, сказал, что обед нам подадут сюда же, показал нашу экипировку — меховые шубы и шапки, спросил: не будет ли каких распоряжений? Все это на прекрасном английском языке. Мы поблагодарили его за заботу, и Холмс пригласил его в свободное для него время заходить к нам. Он появился у нас к обеду, когда судно уже далеко ушло от берегов Англии. Спросил нас, не будем ли мы возражать, если он отобедает с нами, и приказал повару подать обед на троих.
Холмс расспрашивал его обо всем подробно. Поинтересовался, откуда он так хорошо знает английский язык, ведь вся команда его — русские матросы. Михайлов любезно ответил, что на морских путях капитану волей-неволей нужно владеть этим языком, а ему это легче, чем кому другому, так как мать его была англичанкой. Холмс поинтересовался, давно ли он работает у Самойлова, есть ли у него семья. Михайлов сказал, что у Самойлова он работает много лет, его брат — управляющий его лесозаводом в Архангельске.
Путь был долгий, но погода нам благоприятствовала.. Наблюдая, как командует капитан на палубе, я пришел к заключению, что он не только хорошо говорит по-английски, но и великолепно владеет русскими ругательствами. Я не понимаю русских слов, но по резкости капитана при отдаче команд и по стремительности их исполнения матросами мне было ясно, что употребляются крепкие выражения.
На корабле был человек, с которым мы при желании могли бы свободно поговорить по-английски. Это был агент фирмы «Медокс и сыновья», возвращающийся на свой скипидарный заводик. Сопровождая груз — какие-то химикаты, Гримшоу, как его звали, общительностью не отличался, был хмур и сосредоточен. В своей каюте он занимался бумагами фирмы и завода, часто наведывался в трюм, проверяя сохранность своего груза. Михайлов сообщил ему о нас как о специалистах, намеревающихся осмотреть лесозавод с целью определить возможности расширения производства и затем поставить новые пилорамы «нашей» фирмы. Общения с ним Холмс не искал, мы только вежливо кланялись при встречах на палубе.
Когда мы вышли в Баренцево море, то на себе ощутили разницу плавания в непосредственной близости от английских берегов и в этом сумрачном и промороженном крае. В Архангельский порт мы все же прибыли без каких-либо приключений. Там для нас все было любопытно, ничем не похоже на жизнь в английских городах и селах. Корабельщики и рыбаки — поморы показались нам совершенно особым, ни на кого не похожим народом. Лес произвел на нас неизгладимое впечатление.
Управляющий лесозаводом — брат капитана Михайлова — принял нас очень хорошо, создал вполне приличные условия нашего существования, был к нам очень внимателен и предупредителен. По-английски он говорил столь же безупречно, как и его брат. Он показал нам весь завод, все его механизмы, продукцию, готовую
Тем временем уже отгружалась «Белуха», и мы засобирались в обратный рейс. Тепло распрощавшись с Михайловым-управляющим, мы опять перешли под покровительство Михайлова-капитана. Гримшоу опять был на корабле — он экспедировал свой груз: двадцать один бидон со скипидаром. Спустившись в трюм, мы увидели бидоны, установленные в деревянных обрешетках с особой тщательностью. Пиломатериалы Михайлова были уложены очень аккуратно и сверкали своей белизной.
Поездка наша в Архангельск была хотя и нелегкой, но интересной. Познавательный ее аспект был вне сомнения, но что она дала Холмсу в его расследовании, я себе не представлял никоим образом, Холмс много времени проводил на палубе, неоднократно спускался в трюм.
Погода испортилась, волна свинцового цвета поднимала нашу «Белуху», сильная качка и пронзительный шквалистый ветер портили настроение. Холмс, несмотря на это, пребывал больше на палубе. Я предпочитал больше находиться в каюте, лишь изредка наведывался на палубу.
Во время особенно сильной качки вечером я поднялся на палубу и стал искать глазами своего друга. Не обнаружив его, я забеспокоился. Но он вдруг появился из трюма и торопливо сказал мне:
— Сейчас из трюма поднимется Гримшоу, задержите его любой ценой!
Он тут же скрылся за связкой канатов, а из трюма показался Гримшоу со скипидарным бидоном на плече. Увидев его, я растянулся на палубе и закричал:
— Помогите, помогите! Это вы Гримшоу? Окажите мне помощь, доведите меня до каюты.
Экспедитор поставил свой бидон на палубу и подбежал ко мне:
— Что с вами, вы расшиблись?
— Я поскользнулся и подвернул ногу, может быть — вывихнул. Доведите меня, пожалуйста, до каюты.
Опираясь на него и волоча ногу, я добрался до каютной койки и, стиснув зубы, попросил помочь мне лечь в постель. Гримшоу выполнил это безупречно, очень предупредительно и сказал, что сейчас разыщет моего друга и пришлет его ко мне.
Холмс появился через некоторое время, довольный и улыбающийся:
— Не ушиблись ли вы, Ватсон, выполняя мое поручение?
— Вообще-то, Холмс, это не столь безболезненно, как замышлялось. Проклятая качка, я действительна ушибся при падении.
— Крайне соболезную и приношу вам свои искренние извинения. Вы и подошли в нужный момент, и блестяще выполнили свою задачу, что, я надеюсь, даст нам в руки какую-то ниточку.
Для большей правдивости я перебинтовал голову и в таком виде вскоре предстал перед Гримшоу, который зашел осведомиться о моем состоянии. Я успокоил его, сказав, что отделался, оказывается, легко, немного только стукнулся затылком, поблагодарил его за оказанную мне своевременно помощь.
Холмс, бывший тут же, присоединился к моей благодарности. Капитан Михайлов, узнав о происшествии, тоже навестил нас и спросил, может ли чем-нибудь быть полезным. Мы его успокоили, сказав, что всё — сущие пустяки.
В Лондонский порт мы прибыли ночью. Распрощавшись с капитаном Михайловым, мы взяли кеб и вскоре оказались в своей квартире на Бейкер-стрит, в привычной для нас обстановке.
К середине дня нас посетил Самойлов. Он поздравил нас с благополучным возвращением, но вид у него был крайне расстроенный, Холмс заметил это и спросил, о причине.