Из моего прошлого 1903-1919 г.г.
Шрифт:
Когда поезд подошел к станции, то прежде всею нашим глазам представилась невероятная толпа, сквозь которую не было никакой возможности пробраться, а выйти было необходимо, т. к. нам было заявлено, что спальный вагон дальше не пойдет, т. к. с 1-го ноября (а это было как раз 1-ое число) движение спальных вагонов отменено, и служащее железной дороги не допускают пропуска вагона по Владикавказской дороге. Было прибавлено, что «господа буржуи могут проехаться и в простом вагоне».
На меня было возложено попытаться уладить неожиданный конфликт. Будучи и лично заинтересован в его ликвидации, я пошел разыскивать начальника дороги, которого знал по прежним моим поездкам по этой дороге. Он немедленно приехал на станцию, проявил
Сначала объяснения носили явно непримиримый характер. Kaкие-то делегаты заявили мне, что они не допускают движения по своей дороге спальных вагонов, уменьшающих состав поезда в ущерб интересам народа, который должен ютиться в набитых вагонах, тогда как «господа изволят почивать в роскошных отделениях». Но наши аргументы о том, что публика не виновата, что ей дали спальные места за очень большую плату и сама ничего не отнимает ни от кого, тем более, что ей не было заявлено об этом при отправке и, во всяком случае, такое распоряжение может иметь значение только с того момента, как в месте отправления будет уже известно о состоявшемся изменении правила, никому еще неизвестного, видимо производили, некоторое впечатление.
Кто-то из нас спросил даже делегатов, кто же вернет нам деньги, заплаченные за проезд до Кисловодска, и прибавил, что, вероятно, гг. делегаты признали бы несправедливым, если бы они наняли извозчика и заплатили ему деньги вперед за конец, а он на половине дороги выбросил бы их из экипажа и предложил сесть на дроги с капустой, которые дотащили бы их до места.
Этот простой аргумент, видимо, подействовал. Делегаты ничего на него не ответили, и старший из них, все время направлявший прения, заметил – «пожалуй, что это и так, но он не знает согласятся ли товарищи машинисты с таким рассуждением». Мы все подошли к паровозу. Машинист, слышавший нашу беседу, сказал, что «народ, взявший в свои руки управление дорогою, должен быть прежде всего справедлив, и если заключен договор на переезд в спальном вагоне до Кисловодска, и деньги заплачены, то нужно выполнить договор и уже потом ведаться с теми, кто потворствует буржуям», но этого спора он один решить не может, и нужно спросить делегатов от депо, которые сейчас на собрании в котельной мастерской; мы попросили его посоветоваться с гг. делегатами.
Он согласился, сошел с паровоза и через несколько минут вернулся в сопровождении 8 или даже 10-ти человек, с которыми, видимо, успел по дороге переговорить, т. к. один из вновь прибывших от имени делегации заявил, что они находят справедливым требование пассажиров, уплативших деньги за проезд, и готовы вести паровоз со спальным вагоном в поезде, но сейчас отправляют телеграмму с протестом в Министерство, т. к. считают, что оно вообще не имеет права продавать места на такое расстояние и должно спрашивать дороги о их согласии.
Наше дело было выиграно, мы не вступали более в спор насчет удивительной теории, только что нами выслушанной, делегация подала каждому из нас руку, не обративши, однако, никакого внимания на Начальника дороги, все время молчаливо присутствовавшего при наших пререканиях; кое-кто из служащих предложил нам даже помочь снова нагрузить в вагон вынутые уже из него вещи, и мы благополучно отправились в путь. Все благодарили меня за участие в переговорах, и мы без всякого приключения доехали до Кисловодска, выйдя, однако, из вагона за пол версты до станции, т. к. на самой станции сошел с рельс какой-то вагон и загородил нам путь.
После Петербурга и Москвы, сих ружейною и даже пушечною пальбою, Кисловодск произвел на нас просто чарующее впечатление. Полная тишина,
Мы скоро перебрались, благодаря Э. Л. Нобелю из крайне неудобного помещения, отведенного нам в Гранд Отеле, в прекрасные комнаты в гостинице Колосова, и жизнь потекла первое время совершенно спокойно и даже приятно, благодаря, в особенности, гостеприимству наших друзей Кабат и Плеске, среди которых мы проводили все наше время.
Два месяца – до конца декабря – пролетели незаметно, и мы стали было думать уже о возвращении в Петроград, т. к. уезжая, я условился с Международным Банком, пригласившим мня в свои Председатели Совета после моего неудачного 3-х месячного пребывания в Русском для внешней торговли Банке в положении члена совета) вернуться к 1-му января, чтобы с начала, года вступить в текущую работу.
Я обеспечил себе даже места на поезд 2-го января в спокойно проводил время между нашими друзьями, массою знакомых и прогулками почти все дни в одном и том же направлении – к храму воздуха и на горы за ним.
Омрачало наше пребывание только отсутствие вестей от близких и друзей с севера и прекратившееся уже к тому времени получение столичных газет и писем. Мы жили вполне отрезанные от всего мира и довольствовались одними ростовскими газетами, крайне скудно освещавшими нам события вне нашего замкнутого мирка. Тревожило нас также и вскоре обнаружившееся отсутствие денег по аккредитивам и по текущим счетам. Государственный Банк перестал подкреплять местные кассы денежными знаками, на посланные кисловодскими Банками и частными лицами телеграммы с оплаченными ответами, – не было никаких ответов, и сразу же возник вопрос о необходимости изыскать какой-либо способ завести свои денежные знаки, в пределах сумм открытых столичными Банками кредитов.
Меня пригласили на совещание в городскую управу, и городской голова Аванесиян, заявивши о том, что его политические убеждения, как давнего социалиста революционера, весьма далеки от моих политических взглядов, но он уверен, что я не откажу предоставить мой опыт на пользу города и его населения, застигнутого перерывом в регулярных сношениях с центром совершенно врасплох и лишенного всякой возможности удовлетворять самые насущные свои потребности.
Это и было начало печатания местных денег, которое впервые появилось в Кисловодске, а затем перекинулось впоследствии чуть ли не на всю Россию.
В самом механизме печатания я уже не участвовал частью потому, что надеялся уехать в начале января обратно в Петроград, главным же образом, потому, что, резюмируя прения в организационном заседании, тот же городской голова, заявил, что к делу выпуска новых денежных знаков «разумеется будут привлечены лица, облеченные общественным доверием». Я носил звание почетного гражданина города Кисловодска, но меня городской голова не просил участвовать в исполнительной комиссии, и я никакого другого отношения к этой операции более не имел и знал об ней только по рассказам Э. Л. Нобеля, который фактически и стал во главе этого предприятия, – по крайней мере, до выезда моего из Кисловодска в половине мая.