Из развода с любовью
Шрифт:
На самом деле сказать хотелось совсем не это, на начать я решила с козырей. Виталик не дал мне шанса на долгую обиду и припечатал ответом:
– Я предупредил его, что не смогу.
– УК тебя есть телефон моего сына?
– Разумеется, есть, Яна.
Это уже был удар под дых. Разумеется, у Игнатова был телефон Мишки, и вероятно они даже переписывались, потому что сын был совершенно спокоен, когда в назначенный день картавый не пришел. Я же изо всех сил отвлекала родную кровиночку, чтобы тот не вспоминал о предательстве нового друга. А они все знали. И молчали. Оба.
– Прости,
Виталик усмехнулся и ответил:
– Можешь. Бери сумку и поехали.
Кажется, люди за моей спиной шептались. Кажется, кто-то из них был не доволен. Кажется, все это меня больше не волновало, и стало глубоко начхать, что там творится за иллюминатором нашей подводной лодки.
Я смотрела на то, как его пальцы переплелись с моими и образовали крепкий узел. От рук взгляд заскользил вверх: по ткани пиджака, белой как снег рубашке, лицу. Игнатов брился пару дней назад, но даже щетина его не портила. По синякам под глазами угадывалось, что Виталик много нервничал или мало спал, и было приятно думать, что все это из-за меня.
– Едем?
Я кивнула и согласилась на очередную авантюру легко, без раздумий, даже не спрашивая, куда все это меня приведет.
Только оказавшись на пороге, вспомнила о съемочной группе и, обернувшись назад, произнесла:
– На сегодня все свободны. Следующий сбор через Сашу в группе вотс ап. – И чувствуя, как по лицу моего ассистента расползается понимающая улыбка, грозно добавила: - Я очень, очень недовольна вашей работой. Подумайте об этом.
Виталик шел размашисто и быстро, я едва плелась следом, осторожно переступая через мартовские лужи. Рухнуть прямо у него на виду – немыслимо и вполне реально. Тонкая подошва туфель скользила по хрусткой корке весеннего льда. То ли шла, то ли ехала на лыжах, балансируя, чтобы не упасть.
– Давай сюда, - Игнатов устал наблюдать за моими мучениями и взял меня под локоть. Чувствуя твердую опору, увереннее ступила на асфальт. Но руководствуясь неожиданно проснувшейся вредностью, бросила:
– Сама справлюсь, - руки его, однако, не отпустила.
– Я имел честь наблюдать, как ты справляешься, Яна, - хмыкнул Игнатов.
– Это ты про что?!
– Это я про все. Садись.
Он распахнул передо мной дверь черного джипа. И только плюхнувшись на переднее сидение, я поняла, что мы не одни в машине. Предчувствия не обманули, когда сзади меня раздался скрипучий голос Валерчика:
– Ну, привет, сладуся.
– Что вы тут делаете?
– То же что и ты, сижу в плену у твоего дракона, - улыбнулся Серпантин и добавил другим, до противного гнусавым голосом: - дело шьешь, насяльника. Ты разве не слышал, что с Дона выдачи нет? А я казак, если вы не знали.
Игнатов проигнорировал нас обоих и завел мотор инфинити. Когда мы выехали с парковки, я смогла, наконец, собрать в голове разбежавшихся тараканов и, усадив их в рядочек, задала нужный вопрос:
– А куда мы, собственно говоря, едем?
– Скоро узнаешь.
Ага. Скоро узнаю. Изумительно! У всех проблем одно начало, сидела женщина скучала… В последний раз, когда Виталик вез меня куда-то, мы оказались в Санкт-Петербурге. Я с опаской покосилась налево, гадая,
– Ты решил Валерчика убить? – хохотнула я.
– И съесть, - невозмутимо закончил Виталик: - Яна, не отвлекай меня от дороги, пожалуйста.
– Ну и пожалуйста, - я плотнее запахнула леопарда и нахохлилась как воробей на ветке. Ехали молча. Что примечательно все трое. Даже словоохотливый Серпантин не произнес ни слова, а только насвистывал какую-то мелодию, глядя на проплывающие мимо пейзажи.
Наконец джип затормозил возле старого дореволюционного здания с деревянными рамами и крыльцом. Ни таблички на стене, ни опознавательных знаков по периметру. Из окна первого этажа выглянула молодая девушка. Она испуганно посмотрела на нашу машину и юркнула обратно в комнату. Только легкое колыхание занавески указывало на то, что в доме все-таки кто-то живет.
– Где мы?
Виталик не ответил. Он вышел, обогнул авто и, распахнув дверь, подал мне руку. Здесь было ощутимо теплее, чем в центре города. Низкоэтажная застройка позволяла солнцу быстрее прогревать землю, в отличие от деловых кварталов и человейников по типу того, в котором я жила.
– Где мы? – Я оглянулась по сторонам, пытаясь вспомнить хоть одно знакомое здание или кафе неподалеку. Пусто. Перекати-поле прошуршало посреди сознания, в этой части города я раньше не была.
– Кризисный центр помощи женщинам и детям, - Виталик засунул руки поглубже в карманы пальто, и шагнул к крыльцу. С этого ракурса он напоминал господина из прошлого столетия, такой же благородный и недоступный, будто сошел с полотна акварельной картины.
– Зачем ты сюда нас привез?
– Еще не поняла? – Он внимательно смотрел в темные зашторенные шторами окна. – Ты хотела снять фильм, так сделай это без игры.
– Ты имеешь ввиду…здесь?!
– Конечно. Тут отличное руководство, они и сами заинтересованы в огласке фонда. Пока он живет на помощь неравнодушных и, как видишь, не очень-то справляется. А внутри ты обязательно найдешь несколько женщин, которые готовы и хотят рассказать свои истории.
– Но это же…
– Так по настоящему, верно, Ян? Картинка не получится такой гладкой, как ты задумала, актеров придется уволить, да и сценарий перекроить заново.
– Погоди, - все это не укладывалось у меня в голове. – Это же съемки на-живую, нужен совсем другой реквизит, и свет, и, господи, перезаключить контракты со всеми подрядчиками. Сколько же это займет времени?
– А куда ты спешишь? Репутацию Валерия спасать больше не нужно, от одобрения начальства ты теперь не зависишь.
Виталик смотрела на меня, как мать смотрит на своего ребенка, когда тот пытается сделать первые шаги. Во взгляде читались желание взять за руку и провести по прямой безопасной дорожке, чтобы миновать все острые углы. И вместе с тем решимость стоять и наблюдать за тем, как неразумное дитя сам набивает шишку на лбу и получает бесценный опыт. Он не торопил меня с ответом, однако мне было что сказать.