Из рода Караевых
Шрифт:
Игорь отворил дверь. На крыльце стоял длинный парень в обмотках — часовой ревкома. Он был без винтовки. Лунный свет падал на его белое, без кровинки, лицо, искаженное болью. Одна рука бессильно висела, другой он держался за косяк двери.
Глядя прямо в глаза Игорю, Забейворота сказал шепотом:
— Иван Егорыч казалы… чтоб в случае чего… до вас!
— Вы ранены? — спросил Игорь тоже шепотом.
— Ага! В руку.
— А где Иван Егорович? Что с ним?!
— Они с Жеребкиным… и еще с
— Идемте!
Когда Игорь и Забейворота появились в столовой, Елена Ивановна, уже одетая, стояла у стола, прямая, белая, как статуя.
— Здравствуйте, хозяйка! — поклонился ей Забейворота. — Звиняйте уж мэне!.. Бида загнала до вас. — Он обернулся к Игорю, сказал печально: — А Вадим Николаевич вбит! — У Игоря больно сжалось сердце. — И старичка нашего, Федора Федоровича…
Не договорив, покачнулся и стал падать. Игорь и Елена Ивановна успели подхватить его на руки. Они перетащили раненого в спальню и уложили на кровать Игоря. Он был без сознания.
Всем теперь распоряжалась Елена Ивановна. Она велела Игорю разжечь примус и вскипятить воду. Когда все было готово, вооружилась ножницами и ловко (недаром же она была женой военного врача!) разрезала набухший кровью рукав ватной куртки ночного пришельца. Игорь увидел бледно-желтую нечистую кожу и быстрые ярко-алые струйки крови на ней и отвернулся, почувствовав дурноту. А Елена Ивановна с той же решительностью делала свое дело.
Наложив жгут и перевязав раненого, она сказала:
— По-моему, у него кость раздроблена. Во всяком случае, рана тяжелая. Утром надо вызвать врача.
— Но… кого, мама?!
— Доктора Потанина. Я ему напишу записку, и ты пойдешь. Папа был знаком с ним. Он не откажется.
— А можно на него… положиться?
Елена Ивановна посмотрела на сына удивленно, пожала плечами, сказала просто:
— Он же приличный человек. И старый врач!
Остаток ночи Ступины провели на ногах. Забейворота не приходил в сознание. У него начался бред… Он метался по кровати, хриплым, горячечным голосом выкрикивал:
— Вон они — гляди!.. Огонь!.. Бей гадов!.. Огонь!..
Елена Ивановна прикладывала холодные компрессы к его лбу, смачивала потрескавшиеся губы водой, вздыхая, повторяла:
— Господи! И ведь совсем молоденький!
18. НЕРВНЫЙ СТАРИЧОК
Утром раненому стало хуже. Нельзя было медлить с врачом ни минуты.
Игорь надел шинель и фуражку, на которой теперь не было ни солдатской кокарды, ни пальмовых веточек гимназического герба, сунул в карман написанное Еленой Ивановной письмо к доктору Потанину и уже собрался уходить, как вдруг во входную дверь постучали.
Игорь
— Кто там? — спросил Игорь, стараясь не выдавать своей тревоги.
— Это я-с! — раздался за дверью елейный тенорок Григория Ивановича. — Вынужден побеспокоить по неотложному делу-с! — твердо сказал домовладелец. — Прошу отворить.
Игорь отворил дверь. Даже не взглянув на него, Григорий Иванович, как был, в драповом пальто и в новых калошах, прошел через прихожую в столовую.
Елена Ивановна, измученная ночными тревогами, сидела за столом, пила чай.
— С добрым утречком! — сказал домовладелец, не снимая шапки.
Елена Ивановна ответила ему обычной приветливой улыбкой.
— Здравствуйте, Григорий Иванович! Что это вы так рано? Снимайте ваши доспехи, будем пить чай.
— Мне не до чаю, Елена Ивановна! — В голосе Григория Ивановича прозвучали нотки обиды и укора. — Вы знаете мое уважение к вам… и к Сергею Ильичу покойному…
Он замялся. Елена Ивановна отодвинула чашку с чаем в сторону, сказала спокойно:
— Говорите яснее, Григорий Иванович. И без предисловий.
Домовладелец покосился на Игоря, стоявшего у двери в комнату, где лежал раненый, и решительно объявил:
— У вас в квартире, Елена Ивановна, находится посторонний. Я видел ночью… И вы знаете, что это за человек. Я обязан сообщить о нем властям-с! И хотел бы это сделать также и от вашего имени… чтобы у вас потом не было никаких неприятностей.
— Мама! — Игорь сжал кулаки.
Елена Ивановна строго взглянула на сына.
— Обожди, Игорь! Вы не сделаете этого, Григорий Иванович! — Сказала она страстно. — Вы же верующий человек, христианин, это не по-божьи, то, что вы хотите сделать!
— Нет-с, именно по-божьи, Елена Ивановна! — Григорий Иванович переступил с ноги на ногу, и его новые калоши, как бы подтверждая слова владельца, омерзительно заскрипели. — Ложь, Елена Ивановна, — это наитягчайший грех, по нашему учению. Господь требует, чтобы рабы его всегда говорили правду. Всегда-с!
— Говорить правду — не значит доносить, Григорий Иванович.
— А скрыть правду — это значит осквернить душу ложью, Елена Ивановна!
Из спальни донесся тихий стон раненого.
— Но вас же никто не спрашивает про этого человека! — сказала Елена Ивановна.
— А могут прийти и спросить, — перешел на шепот Григорий Иванович.
— Если придут и спросят, мы скажем, что у нас никого нет, и нам с вами поверят. — Елена Ивановна прижала к груди руки. — Мы спасем человека, Григорий Иванович!
Домовладелец затряс головой:
— Не приму греха лжи на душу свою, Елена Ивановна. Не приму-с!